Хрупкая жизнь так и так прошла

Новый мир

Олеся Николаева. "Ничего лишнего". Стихи. В подборке удивляют такие строки: "...Разве зебра не сбавила б спеси дурной с авангарда?/ Что, верблюда бы он переплюнул? Побил леопарда?" - Непонятно, почему это поэтесса решила, что авангардисты соревнуются с верблюдом в смачности плевка и дерутся на кулачках с леопардом?

Галина Щербакова. "Мальчик и девочка". Роман. Пятнадцатилетний мальчик не любит и презирает своих родителей, и девочка, его ровесница, тоже не любит и презирает своих родителей, но потом выясняется, что мальчик и девочка очень хорошие и добрые, а их родители и в самом деле достойны ненависти и презрения. Положив в роман изрядную дозу хинина, Щербакова затем добавила еще больше сиропа, и из задуманной драмы взросления получилась несъедобная беллетристическая похлебка.

Алексей Алехин. "┘И шагну в пустоту". Стихи, напоминающие неторопливое перелистывание полувыцветших страниц памяти. "абажур лицо в тени лба/ кулак с папиросой/ синий дымок над сервизной чашкой// и на тесной вешалке тулуп/ тискает рыжие шубки".

Михаил Тарковский. "Гостиница "Океан". "Короткая повесть". Сквозь немудреную историю о том, как съездил сибирский охотник-промысловик с друзьями во Владивосток, погулял там, попил водки, провел три дня с красивой проституткой, купил машину и вернулся домой, прорастает ощущение одиночества, неизбежности потерь и трезвой необходимости ежедневным трудом выстраивать свою жизнь, прорастает "великая и горькая ширь жизни".

Татьяна Вольтская. "В потоке ветвей". Стихи. "Чаша смерти в отцветшие травы/ Опрокинута. Вечер угас./ Не деля на виновных и правых,/ Всех от времени вылечат нас".

Борис Екимов. "Прошлым летом". Четыре рассказа ("Подарок", "Возле дерева", "Смертельно", "Дед Федор") из современной крестьянской жизни, в которых проникновенный лиризм соседствует с картинами запустения и обвала. Герои рассказов - старики, чья жизнь прошла в вечном труде и подошла к концу в те дни, когда рухнул привычный и казавшийся неизменным уклад.

Иван Ахметьев. "Вот до чего дожил". Минималистские стихи. "300 с лишним дней в году/ к остановке я бегу/ иногда молиться Богу/ успевая на бегу".

Ольга Шамборант. "Срок годности". Цикл жестких эссе, с мыслями, прихотливо развивающимися и иногда нарочито парадоксально сформулированными. Внимания эссеистки сосредоточено на утекающей, исчезающей, истончающейся год за годом человеческой жизни и неминуемой смерти.

Владимир Лопатин. "Русская орфография: задачи корректировки". Автор статьи - доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН, председатель Орфографической комиссии РАН, и посвящена статья грядущей реформе орфографии. При ближайшем рассмотрении эта самая реформа оказывается необходимой, по-своему логичной и, к счастью, не радикальной, но все-таки не принимает душа изменения написания слов "брошюра" и "парашют"! Мало ли что там после "ш" слышится, не велик труд запомнить правописание.

Среди других материалов в майском выпуске журнала внимание привлекает "Слово при вручении литературной премии Константину Воробьеву и Евгению Носову 25 апреля 2001 г." Александра Солженицына. Таково уж положение нобелевского лауреата, что даже эта краткая характеристика творчества двух прозаиков оказывается чтением обязательным.

Звезда

Виктор Кривулин. Из стихов последнего года. "Текст, говоривший мне: умри! -/ Так тяжело теперь, так жалко умирает/ А я живу еще. Я у него внутри/ Живу и радуюсь - пока редактор правит,/ Заглядывая в словари,/ Нас не уравненных со Словом/ Ни в пораженье, ни в правах┘" Открывая журнальную книжку стихами недавно скончавшегося поэта, редакция поместила в конце номера эссе Андрея Арьева "На языке своем прощальном", посвященное памяти Кривулина. Создана как бы рамка для прочих публикаций, рамка, невольно подчеркивающая архивно-исторические предпочтения петербургского журнала.

Михаил Ходаренок. "Зенитные ракетные страсти". Повесть о суровых армейских буднях, о тяжелом офицерском и солдатском быте, об удачно прошедших учебных стрельбах. Автор - бывший офицер-ракетчик, и пишет он со знанием дела, темпераментно и увлеченно. Описанные события происходят в 1982 г., и, пожалуй, в середине 80-х этот текст смотрелся бы гораздо лучше. Повесть М.Ходаренка - единственный современный текст в журнале (за исключением нескольких небольших эссе), все остальное архивные публикации и переводы, весьма, конечно, интересные.

Е.А.Коваленская. "Реквием". Отрывки из писем, адресованных погибшему в 1942 году мужу, написанных уже после получения похоронки. Чтение пронзительное, горло время от времени перехватывает; это нечто большее, чем литература. И надо поблагодарить Ольгу Михайлову, дочь автора, бережно подготовившую письма к изданию.

Иосиф Бродский. "Демократия!". Первая полная публикация пьесы, второй акт которой ранее не печатался. Пьеса конца 80-х-начала 90-х годов прекрасно демонстрирует, как быстро, к сожалению, устаревает политическая сатира на злобу дня┘ Впрочем, именно второй акт, кажется, актуален и сегодня, что свидетельствует о проницательности Бродского.

Айзек Уолтон. "Жизнеописание доктора Джона Донна, покойного настоятеля собора Св. Павла в Лондоне". Перевод с английского и вступительная заметка Елены Дунаевской. Первая биография знаменитого поэта, написанная его другом через 8 лет после смерти Донна. Публикация, по понятным причинам, рифмуется с именем Бродского, да и в журнале следует сразу за его пьесой.

Джордж Оруэлл. "Фунты лиха в Париже и Лондоне". Перевод Веры Домитеевой. Окончание книги. Первая часть была посвящена жизни парижских пролетариев, вторая - скитаниям и бедам английских бродяг. Это - аналог отечественных физиологических очерков, самим автором определенный как "вариант этнографического дневника". И действительно, если парижские страницы еще можно с чем-то сравнить, то мир лондонского дна 30-х годов прошлого (уже прошлого!) века предстает настоящей экзотикой.

К 80-летию историка и литератора Я.С.Лурье приурочена публикация его переписки с Юрием Домбровским. Переписка пришлась на годы работы Домбровского над романом "Факультет ненужных вещей" и, несомненно, станет незаменимым источником для будущих исследователей, но и помимо этого в письмах обсуждается множество замечательных разностей, входивших в круг интересов собеседников: русские ереси XVI века, переписка Грозного и Курбского, проблема антисемитизма, вопросы научной методологии и так далее.

Знамя

Михаил Айзенберг. "Тайные рычаги". Стихи, написанные "неярким слогом", пронизанные неожиданным сочетанием тревоги и покоя. "Зависть меня берет/ Облачен мой недуг/ Надо смотреть вперед/ Мне не хватает рук// к целому возвести/ век свой и опыт свой/ Чтобы еще расти/ надо побыть травой".

Марина Москвина. "Мусорная корзина для алмазной сутры". Роман. Гротескные рассказы о советских буддистах, шедших Дорогой постепенного просветления; проповедь дзен путем его пародирования. Согласно Москвиной, буддистов в СССР было много, потому, вероятно, что благодаря усилиям партии, правительства и органов безопасности, жителям не оставалось ничего другого, как уходить в нирвану. Но, вообще-то, вне зависимости от качеств того или иного текста, еще немного - и писать про Шамбалу, Тибет, нирвану и тому подобное будет неприлично, тема превратится в общее место и безнадежно опошлится.

Юрий Арабов. "Сумма теологии". Стихи. "И, проснувшись от холода, нюхая нашатырь,/ заведи будильник и воду черпни в дуршлаг,/ чтобы выпить по новой за криволинейный мир,/ понимая, что хрупкая жизнь так и так прошла".

Николай Кононов. "Рассказы". Три очень разных текста: "Гений Евгении" - вариации на тему мифа об Эдипе, вписанные в быт полутрущобного городского квартала, в тщательные и полупрозрачные детские воспоминания повествователя; "Микеша" - бытовая сценка, ловким приемом иллюзиониста превращенная в сценку фантастическую; "Как мне жаль" - симпатичное упражнение в концептуализме. Вслед за рассказами Кононова в журнале идут еще несколько концептуалистских сочинений: образцово холодные, дистиллированные и безжизненные экзерсисы Дмитрия Александровича Пригова и рассказ известного художника Гриши Брускина "Как в кино".

Ирина Кудесова. "Циники". "История любви". Иллюстрированная стихами Бродского история о том, как приятели-сослуживцы решили поиграть в маленькую любовь, встретиться и разойтись, избежав трагедии, и как оказалось, что любовь не бывает маленькой, а расставание не бывает легким.

Анатолий Кузнецов, Алексей Кузнецов. "Мама, я жив-здоров! Все хорошо". Писатель Анатолий Кузнецов, живя в эмиграции в Лондоне в 1969-1979 гг., почти ежедневно посылал матери в Киев открытки с видами Англии и несколькими фразами на обороте. В наши дни его сын опубликовал и прокомментировал эти письма; получилась книга о себе и отце, об Англии и Советском Союзе и о многом другом.

Лидия Чуковская. "Памяти Тамары Григорьевны Габбе". Отрывки из дневников Л.К.Чуковской, посвященные ее подруге, драматургу и фольклористке Т.Г.Габбе (1903-1960). Текст был создан сразу после смерти Т.Габбе и стал первым опытом Чуковской в мемуарном жанре; впоследствии по этому образцу были написаны знаменитые "Записки об Анне Ахматовой".

Михаил Эпштейн. "D"ebut de siecle, или От пост- к прото-". "Манифест нового века". Смесь футурологии с культурологией. На смену "концу века" приходит "начало века", на смену чувству завершенности, исчерпанности, утверждает автор, приходит ожидание новой невиданной эпохи. "Основное содержание новой эры - сращение мозга и вселенной, техники и органики, создание мыслящих машин, работающих атомов и квантов, смыслопроводящих физических полей, доведение всех бытийных процессов до скорости мысли". В статье много прогнозов, предсказаний, много новых, Эпштейном придуманных терминов, много оптимизма, раскрашенного в тревожные апокалипсические тона.

Октябрь

Вацлав Михальский. "Весна в Карфагене". Роман. Параллельное жизнеописание двух сестер, дочерей погибшего во время Гражданской войны вице-адмирала Мерзловского. Старшая, Мария Александровна, сумела бежать из России; младшая, Александра Александровна, новорожденная Сашенька, вместе с матерью осталась в СССР. Как объяснил автор в опубликованном здесь же интервью, графиня Мария Александровна Мерзловская - лицо историческое, причем Михальский лично познакомился с ней в 1987 г. в Тунисе. Продолжение следует.

Максим Гуреев. "Брат Каина - Авель". Повесть, построенная по поэтическим законам на прихотливых ассоциациях, странных параллелях, темных, нечитаемых символах. Для текста характерна яркая, почти кинематографическая изобразительность отдельных эпизодов и навязчивая повторяемость мотивов, в том числе мотива братоубийства. "Повторение одного и того же изображения несколько раз - это тремор. И уже невозможно разобрать, что есть сон, а что - явь, ведь все так причудливо переплелось, и может показаться, что просто остановилось время".

Сергей Юрский. "Четырнадцать глав о короле". Признание в любви и вечной благодарности Георгию Александровичу Товстоногову; рассказ о БДТ 60-х, о сложных взаимоотношениях ученика и учителя.

Поэзия в журнале представлена стихами поэтов "ташкентской школы" Вадима Муратханова, Сухбата Афлатуни, Санджара Янышева. Из стихов Янышева: "Нет, я мягчу Слова - и тенью налитые,/ и зноем; что темны, как плод, - а налегке!/ Уколешься таким, лимона или дыни/ потянешь черенок, и - перышко в руке".

Александр Мелихов, Андрей Столяров. "Солнце мертвых". Беседа петербургских прозаиков о феномене литературного успеха. - Надо ли стремиться к успеху? Чье мнение важнее: народа (толпы), элиты, критики? Какова роль литературных премий? - Разговор бесконечный.

Наш современник

Значительная часть прозаических текстов в журнале - военные воспоминания и рассказы, написанные на автобиографическом материале. Это ""Чапаев"" и "Незабытые письма" Владимира Корнилова (автор - однофамилец и тезка известного поэта), "Оккупация" Александра Рыженкова, ""Был"" Владимира Виноградова. В этих сочинениях интересна именно фактура, воспроизведение событий и чувств.

Глеб Горбовский. "И столпный ангела полет". В лучших стихах подборки поэт несколько растерянно подводит итог прожитой жизни и как будто бы даже удивляется, что прошла она, промелькнула. "Всю жизнь, как от погони,/ от времени бежал -/ и ничего не понял,/ но скорость - обожал!" Еще в "Нашем современнике" напечатаны стихи Виктора Лапшина ("За маской кривляется маска┘/ Забудь меня, вшивый вокзал!/ Россия, ты страшная сказка,/ Что Бог, как хотел, рассказал"), Владимира Молчанова и Юлии Таратиной.

Владимир Личутин. "Миледи Ротман". Продолжение романа. Внимание автора сосредоточено на проблеме соотношения, сочетания мужского и женского, души и тела, любви и похоти. Ну и, конечно, присутствуют и обязательные проклятия в адрес захвативших в стране власть "черных и голубых", и пугающие мистические видения, и чрезвычайно волнующая Личутина еврейская тема.

Николай Евдокимов. "Земляне". Печальный и страшный рассказ о беженцах, матери и четырехлетнем сыне, оказавшихся в Москве без денег и документов, без друзей, без помощи.

Екатерина Сырцова. "За хлебом". Добрая и немного сентиментальная сказка о девочке-принцессе, способной взглядом своим исправлять людские нравы и предотвращать дурные поступки.

Большое место занимают в журнале письма читателей, и среди них много интересных, немало и таких, все содержание которых сводится к жесткой и грубой антизападнической, антилиберальной, антисемитской риторике. К чести редакции - опубликованы и критические отклики, и даже упрек в излишнем внимании к евреям. Неудивительно, что у издания агрессивного, идеологически ангажированного есть убежденные и активные читатели-единомышленники; удивительно другое: единственный автор журнала, которого читатели горячо хвалят почти в каждом письме, - это главный редактор "Нашего современника" Станислав Юрьевич Куняев.

Москва

Надежда Медведева. "Партизанский огонек". "Я помню эти выстрелы в ночи./ По-волчьи выли бабы на печи./ Казалось каждой в этот страшный час,/ Что мужа расстреляли в сотый раз". - Публикация стихов участницы войны, воевавшей в партизанском отряде около Смоленска и Витебска, связана с праздником Победы, как другой материал - страницы из военных дневников Татьяны Репиной "Солдатский аттестат зрелости". Помимо стихов Медведевой помещены в журнале поэтические подборки Вячеслава Сухнева и Максима Замшева. Вот как решает Замшев традиционную тему двойника: "Когда-нибудь на поле брани/ Сойдемся в яростном бою./ Самих себя смертельно раним/ И не увидимся в раю".

Олег Борушко. "Мальтийский крест". Исторический роман из эпохи Екатерины II. Роман посвящен политической интриге, закрученной императрицей вокруг рыцарского Ордена госпитальеров; в центре повествования - приключения посланца Ордена графа Джулио Литты в России. Автор четыре года жил на Мальте и, надо полагать, внимательно изучал историю острова. Окончание следует.

Владимир Санников. "Картинки моего детства". Доктор филологических наук вспоминает детство, прошедшее в городе Воткинске в 30-40-х годах. Пристальное внимание мемуарист уделяет особенностям речи своих родителей и родственников, выросших в деревнях Пермской губернии и бежавших в город от коллективизации. Окончание следует.

Дружба народов

Наум Басовский. "И груз бытия невесом". Спокойно-печальные стихи живущего в Израиле поэта. "А над водою пролетают птицы,/ как мы, земную впитывая тишь,/ и стоит им немного удалиться -/ и нас уже почти не разглядишь┘"

Валерий Исхаков. "Читатель Чехова". Сверхлитературный роман, под завязку наполненный цитатами и реминисценциями. Персонажи романа проводят всю жизнь в чтении, и, читая одну книгу, они оказываются внутри другой и там вновь читают первоначальный текст┘ Создается впечатление замкнутого пространства, тупика, безвыходной ситуации, ловушки. У романа Исхакова по крайней мере одно достоинство - честность. (Возможна и другая трактовка - взгляд на человека как на вечного читателя, читающего свою собственную жизнь.)

Эргали Гер. "Глухой музыкант, слепые менты, бухие писаки┘" "Мой маленький окололитературный мемуар". Воспоминание о неприятном происшествии, приключившимся с автором и поэтом Александром Еременко в 1980 году. Колоритные описания столкновений с ментами и откровенное признание в собственном не слишком благовидном поведении.

Александр Тимофеевский. "Двенадцать свиданий" (1949-1990). Двенадцать стихотворений, каждое связано с определенным годом из жизни поэта. "Там, где сосны цеплялись/ За прибрежный откос,/ На всю жизнь расставались,/ А смеялись до слез./ А смеялись - как дети/ От смешинки во рту,/ Не желая заметить,/ Что подводим черту!"

Константин Плешаков. "Ведьма". Рассказ, как будто позаимствованный из эпохи романтизма: болотистые леса Литвы, прекрасная полячка, родовое проклятие, оживший мертвец, непременная ирония┘ И эпиграф из новеллы Мериме "Локис".

Борис Рахманин. "Подарок". Изящный рассказ умершего в прошлом году писателя; комедия положений с отчетливой моральной подкладкой - счастье не в материальном благополучии, а в счастливой семье и здоровых детях.

Алексей Автократов. "Вьючные люди". В январе Автократов опубликовал очерк, посвященный Лужниковскому рынку, в мае - подробное, веселое и азартное описание поездки челноков в Китай. Обстоятельства и ситуации другие, люди те же: разноплеменные торговцы, бандиты, менты, таможенники. И текст также хорош.

Урал

Венедикт Станцев. "Держит утро мое запястье". Стихи ветерана Великой Отечественной войны. "С поля битвы - одна дорога,/ и участь ты знаешь свою:/ тебя столько у господа Бога -/ душам тесно в раю".

Кроме стихов Станцева, в журнале опубликованы подборки Федора Зырянова, Андрея Ильенкова и Арсения Ли; выделяются сюрреалистические композиции Ильенкова: "Сидоров сделал дрофель./ Установил на этаж,/ Развел на четыре, позвал начальника,/ Но начальник не стал летать,/ Начальник стрижет, скучая,/ Лишние стрелки с часов,/ И вот уже оба они, лежа на крыше,/ С напряжением смотрят вниз".

Василий Чепелев. "Вдвоем хорошо". Повесть. Вадима неожиданно перестают узнавать знакомые и начинают пугаться собаки, его не пускают в общежитие, а затем он из законопослушного и заурядного гражданина превращается в убийцу, грабителя и гомосексуалиста. Повесть отличает обилие явных и скрытых литературных и кинематографических аллюзий, структурная усложненность, попытка создать особую ирреальную, мерцающую атмосферу. При этом лучше всего, просто и ясно написан центральный эпизод - история отношений Вадима и мальчика Юры.

Под традиционной в "Урале" рубрикой "Короткий рассказ" опубликованы три текста: "Прощание славянки" Алексея Усалко, "Оргия" Анны Кирьяновой и "Победитель" Павла Брычкова. Сочинение Усалко балансирует на грани пошлого анекдота - его героиня, портовая шлюшка, живущая где-то на юге Украины, одаряет своей благосклонностью исключительно российских моряков, проявляя так свой русский патриотизм; грустный и ироничный рассказ Кирьяновой о неудачной попытке загула и рассказ Брычкова с выразительным описанием алкогольных галлюцинаций выглядят гораздо предпочтительней.

Андрей Попков. "Мебель для тишины". Окончание мистического романа о таинственном Неизвестном и его учениках, спасающих Землю от власти Города, Государства и Ада, подстерегающего каждого человека. Роман написан со страстью, с искренней и слегка печальной верой, что, конечно, подкупает любого читателя, но услужливая память глумливо подсказывает имена реальных, а не выдуманных "спасителей человечества": Секу Асахара, Мария Дэви Христос, Виссарион┘

Милан Кундера. "Семьдесят три слова". Предисловие и перевод Натальи Санниковой. Самый значительный материал в журнале. Это, по сути, эстетический и философский манифест Кундеры, написанный в форме личного тезауруса. Кундера размышляет о судьбе романа, о своеобразии центрально-европейской традиции, о конце европейской культуры, о конце Европы. Замечательна его формула: "Европеец: тот, кто испытывает ностальгию по Европе".