Сказка про белого Бычка, она же духовное восхождение

Вот и мир весь - в грязи и стонах
И постоялый двор палачей,
А между тем он - храм Соломонов,
Весь позолоченный
И ничей.
Елена Шварц

Илья Бражников. Сон в седьмой комнате. Сказка про белого Бычка // "Контекст 9", вып. 7. М., 2001. С. 9-132.

В альманахе "Контекст 9" напечатана первая часть романа Ильи Бражникова "Сон в седьмой комнате" - видимо, это одно из самых неожиданных литературных событий последнего времени. Это произведение вполне новаторское, несмотря на то, что творчество нового в духовной сфере - или, пользуясь словами самого "Сна", Новь - в романе неизменно вызывает подозрение, а подлинным содержанием большого - то есть значимого в контексте всей жизни человека - духовного действия оказывается возвращение. Покаяние тоже может быть понято как возвращение. Возвращение человека к себе, преодолевшему себя, - но ни этого преодолевшего, ни его общезначимого опыта, однако, пока нет. Впрочем, и речь идет вроде бы не о людях: главный герой романа - Честный Бык, он же Бык Береги Рог. В начале романа он встречает "птицу с лицом, как голубой мрамор, и глазами, полными слез", а после узнает ее имя - Синичка. Бык узнает устройство чудесного и страшного мира, в котором они путешествуют, испытывая многочисленные соблазны, сопротивляясь им - или попадаясь. Он действительно Честный: "я иду очень медленно, - говорит он, - и мне нужно обязательно смотреть вниз." Только пройдя через соблазны, Бык может познать то, что значительнее и больше него - устройство мира, в середине которого находится потерянный рай. Бык теряет Синичку (на разных уровнях интерпретации - это метафора чистой души или тайной мудрости) и должен искать ее, пройдя в своих снах (на глубинном уровне они составляют единое, хотя и противоречивое целое с его же бодрствованием) через шесть комнат: комнату с полом-колодцем и матерчатым небом, комнаты железную, медную, свинцовую, оловянную, серебряную и, наконец, золотую. Синичка говорит ему на прощание: "В золотой комнате я буду ждать тебя, в седьмом сне я приду к тебе, в золотой комнате мы останемся навсегда".

Каждое из этих "пространств" - не столько комната, сколько особый (и немаленький) мир со своими способами существования, соблазнами и особенными жителями. Бык должен беречься от соблазнов, что символически обозначается необходимостью беречь рог - ср. в Ветхом Завете "вознесет рог твой" в значении "прославит". Бык узнает свое новое имя - Бык Береги Рог - и отправляется в путь, то забывая, то вспоминая свою задачу, думая о своем детстве и о жизни до встречи с Синичкой.

Уже по сюжету ясно, что это похоже "сразу много на что" - прежде всего на жанр обновленной притчи, возродившейся в середине ХХ века, а потом еще раз - в 1960-е годы: Ричард Бах, в большей степени Толкиен и в еще большей - Клайв С.Льюис ("Хроники Нарнии"). Однако у Бражникова в этом жанре открывается многоплановая перспектива - словно уходящая вглубь анфилада комнат или, если иметь в виду другие ассоциации, колодец. Во-первых, это сказка-притча романтиков, и в первую очередь Андерсена. Такие сказки Андерсена, как "Дюймовочка" или "Снежная королева" - не только сказки, но и духовные притчи. Нельзя сказать, что мы этого совсем не замечаем - скорее, просто привыкли к этим сказкам до такой степени, что трудно заметить всю сложность их содержания (разве что когда ребенку читаешь вслух). Из "Снежной королевы" в начале есть просто прямая цитата - осколок зеркала попал в глаз. Вообще подсознательные, темные, архетипические ассоциации, связанные с образом зеркала в истории культуры, для романа важны и возникают не раз. Еще там есть мифология и символика алхимии (что отмечено в неподписанном редакционном предисловии): один раз Бык совсем погиб, утонул, попал на дно моря, от него остались лишь скелет и сердце, серый камешек, но потом дельфины-посланники его подняли на поверхность моря, потом скелет попал в печь, и плоть Бычка высшие силы выплавили заново и дали ей форму - и он вновь стал живым и обрел память. Еще есть символика и некоторые структурные особнности притч гностиков - жизнь как поиск потерянного сокровища, ощущение потерянности в страшном мире┘ Но к самому гностицизму как мировоззрению у Бражникова отношение не принимающее - скорее это напряжение отторжения-притяжения, внимательное всматривание, но и критика - с другой позиции. Наиболее же важным "кодом" для чтения "Сна", может быть, является "Божественная комедия": Бык, как и герой Данте, проходит через Ад и Чистилище как особые области, находящиеся не где-то в отдельном ином мире, но в человеческой - в данном случае "бычьей", как метафоре человеческой - душе. Применительно к Данте об этом говорил Мераб Мамардашвили в "Лекциях о Прусте". Заметим, что и у Данте, и у Бражникова действие происходит во сне. И язык гностических притч поставлен на службу этому "дантоподобному" жанру.

(Такая многослойность в сочетании со стилизованной и сказовой простотой восходит в русской литературе к "серебряному веку", и Бражников, наверное, самый "серебряновечный" из актуальных московских прозаиков.)

Это первая "бумажная" публикация Бражникова после долгого перерыва. В начале 90-х он печатал хорошие, но совсем другие тексты. Впоследствии отказался от всего, что было опубликовано до 1995 г. В 1999 г. в интернет-журнале "TextOnly" была опубликована его повесть "Кулинар Гуров" - в несколько другом стиле, но также притча. В интервью "TextOnly" - в цикле бесед с современными литераторами о возрождении жанра притчи в новейшей русской литературе - Бражников говорил о том, что за притчей должно стоять душевное событие и душевное свершение. То, что сказано в притче, надо прожить. Однако у Бражникова этот опыт становится еще и основой для того, чтобы расклассифицировать мир и подвергнуть его критике.

Понимание притчи у Бражгикова определяет и достоинства, и недостатки этого романа: с одной стороны - ощущение большого проделанного внутреннего пути, работы, с другой - несокрушимый морализм. Бражников - моралист, и моралист жесткий. В романе много сцен с критикой каких-то конкретных типов современного мировоззрения - культа поверхности (медная комната), увлечения буддизмом (бык Рыжниш, вероятно, - прозрачный намек на популярного современного гуру Раджниша). Бражников, кажется, слишком раздражен современной цивилизацией, хотя в каждом времени хватает своих вариантов пошлости и неподлинного существования - жизнь иудейских пророков или Сократа, то, с чем они боролись, дает пищу для размышлений. О присутствии Высшего в человеческой жизни свидетельствует не только притча, но и чудесность сказки. Притча - свидетельство о пути, а в сказке (например, того же Андерсена - или, например, в спектакле "Сталинградская битва" Резо Габриадзе, показанном в Москве в мае 2001 г. в рамках Театральной Олимпиады) может родиться ощущение бесцельного чуда - бесцельного, но насущного, нашедшего место в скрытом движении мира. К счастью, ощущение чуда и нездешней игры в романе Бражникова возможно. Оно то больше, то меньше, но оно всегда возможно - как свет, которого то больше, то меньше, но он всегда присутствует в тексте. Такое "просвечивание" текста не менее необходимо, чем нравственная сатира, переходящая в моралистическое обличение.