В поисках среды для слова

Иван Вырыпаев: "Искусство вначале для сердца, а потом уже для ума".
Фото из личного архива

В рамках начавшегося сегодня Римского кинофестиваля будет показан новый фильм драматурга и режиссера Ивана ВЫРЫПАЕВА «Танец Дели». В российский прокат картина выйдет уже 29 ноября, а до премьеры режиссер рассказал корреспонденту «НГ» Алексею ФИЛИППОВУ, что зрителю ожидать от фильма и что сам автор ожидает от зрителей.

– Иван, расскажите о новом фильме. Он близок к «Кислороду» и вашей новелле из «Короткого замыкания» или это совсем другая история, другая стилистика?

– «Танец Дели» – фильм, состоящий из семи коротких фильмов. Это один полноценный фильм, просто у него такая структура. Для чего это нужно, можно будет понять, посмотрев его, потому что сама эта структура является как бы сутью фильма. В основе сюжета лежит история создания танца, который называется «Дели». Его выдумала главная героиня – танцовщица, благодаря чему стала знаменитой. Больше в фильме нет ничего индийского. Действие происходит в наши дни в московской городской больнице. Это фильм и о любви, и о смерти, но главное – о том, как современному человеку коммуницировать с окружающим его совсем не простым миром. Для меня это фильм о принятии. О тотальном принятии самого себя, и своей жизни, и мира, в котором мы живем и которым мы все вместе являемся.

– Фильм снят по пьесе, играют известные театральные актеры. Почему вы выбрали именно киноформат для этого произведения?

– Несколько лет назад я поставил эту пьесу в Варшавском национальном театре, и она до сих пор там идет. Но мне кажется, что спектакль у меня не очень получился. И мне захотелось довести дело до конца. В пьесе заложен особый способ существования актера. И в фильме, как мне кажется, нам удалось этот способ применить. Толчком стал звонок моей хорошей подруги Насти Рагозиной, которая прочитала пьесу дома, позвонила мне и сказала, что мы должны сделать фильм. Мне эта идея понравилась, я стал режиссером, а Настя – продюсером.

– Как вы выбирали актеров? Какие-нибудь роли писали специально для определенных людей?

– Фильм сделан на основе моей пьесы с одноименным названием, поэтому текст уже был написан заранее. Мне удалось найти прекрасных актеров, одних из лучших театральных актеров нашей страны. Многие известны и по кино, но лучше их знает именно театральный зритель, и мне, как человеку, работающему в театре, это очень дорого. Я говорю и о Ксении Кутеповой из московского театра «Мастерская Петра Фоменко», и об Игоре Гордине из Московского ТЮЗа, и об Арине Маракулиной из Театра.doc, и об Инне Сухарецкой из театра «Практика». А главную роль в фильме сыграла моя жена – известная польская актриса Каролина Грушка.

– После «Кислорода» вы говорили, что не будете тратить большие деньги на съемки фильмов. «Танец Дели» удалось сделать за меньшие деньги?

– Бюджет фильма четыреста с чем-то тысяч долларов. И мы с продюсерами гордимся этим. Тем более что это не деньги налогоплательщиков. Такой бюджет не потому, что мы экономили или у нас было мало денег. Именно такой бюджет нам и был нужен. Мы снимали без компромиссов и ни в чем себе не отказывали.

– Я слышал, вы были удивлены тем, что «Кислород» пошел не в широкий прокат, а оказался в категории «арт-хаус». «Танец Дели» вы уже снимали, ориентируясь только на поклонников авторского кино или этот фильм тоже считаете продуктом для массового зрителя?

– Я не был удивлен тем, что «Кислород» не пошел в большой прокат. Я знал об этом заранее. Но я считаю, что наша прокатная система идет самым легким путем – просто продает то, что пользуется спросом на рынке развлечений. Знаете, хотя «Кислород» и собрал в прокате всего триста с чем-то тысяч, в итоге его посмотрело огромное количество человек. Сегодня в России и СНГ почти каждый молодой человек, интересующийся жизнью и творческим подходом к жизни, посмотрел этот фильм. Куда бы я ни приехал, ко мне подходят люди и говорят со мной о фильме. Конечно, все они посмотрели его, скачав на торренте. Но я уверен, что у таких фильмов есть свой зритель, и его немало. Просто дистрибьюторы и государство не ищут способы привлечь его в кинотеатр. И я уверен, что у «Танца Дели» в потенциале – большое число зрителей. Ведь пьеса идет по всей Европе в разных театрах и пользуется успехом. Но я, конечно, не строю иллюзий насчет проката. Мы выйдем маленьким числом копий и будем искать дорогу к своему зрителю. Даже через торрент, как бы дико это ни звучало.

– Вы разговаривали со зрителями, что они думают о ваших фильмах?

– Я много разговариваю со зрителями. Нахожусь в постоянном диалоге. Мне пишут. Встречаюсь с людьми. Для меня зритель – это самое важное. Я ведь снимаю именно зрительское кино, поэтому диалог со зрителем, и внутренний, и внешний, формирует мое творчество.

В основе сюжета фильма лежит история создания танца. Кадр из фильма «Танец Дели»

– Что зрители чаще всего говорят или пишут вам?

– Ой, я получаю много писем, вернее, сейчас уже нет, потому что я ушел с Facebook. Но раньше мне писали много людей. И, кстати, всегда это было с каким-то содержанием. Бывало, кто-то делится какой-то личной проблемой и просит совета. Меня ведь принимают за человека, который что-то знает. Но я на самом деле абсолютно ничего не знаю, и когда меня о чем-то спрашивают, я не знаю, что сказать. Скажу без кокетства: у меня ведь и образования-то хорошего нет, и ум у меня далеко не самый продвинутый.

– Как вообще сделать так, чтобы зритель задумался?

– Нужно, чтобы он глубоко сопереживал. Искусство вначале для сердца, а потом уже для ума.

– В фильме звучит песня Бориса Гребенщикова, которую еще никто не слышал. Песня специально писалась для фильма?

– Я приехал к Борису Борисовичу, он показал мне несколько песен, которые нигде не звучали. Я был поражен, как много прекрасных композиций мы не слышали. Я сам-то фанат БГ. Он мне предложил выбрать любую. Я выбрал. И она теперь звучит в конце фильма. Уверен, теперь будет звучать по всей стране. Правда, она на английском. Но мне именно это и было нужно. Спасибо, БГ.

– Ваш интерес к Востоку вызван посещением ряда стран или в какой-то степени на вас повлияли духовные поиски Гребенщикова?

– А у меня вроде бы и нет никакого особого интереса к Востоку. Я занимаюсь йогой и медитацией, но ведь это уже давно не только восточное занятие. Для многих современных людей Запада это как зубы чистить по утрам, вопрос гигиены. Эзотерика меня мало интересует. Кстати, уверен, что Борис Борисович относится к этому примерно так же. Он не эзотерик, он музыкант. Он воспроизводит ритмы. Среди них есть и восточные. Но не это цель. Цель – гармония.

– Через полгода вы займете пост художественного руководителя театра «Практика». С чего планируете начать работу?

– Я ее уже начал. Театр «Практика» с моим приходом не ждут революционные преобразования. Буду продолжать начатое Бояковым дело. Будут, наверное, какие-то изменения, но так, в рабочем порядке.

– Какие премьеры планируются в «Практике» в новом сезоне?

– Сейчас мы только готовим сезон. Мы – в смысле команда театра. У нас уже есть планы, и намеченные спектакли, и другие мероприятия. Но мы объявим о них чуть позже, ближе к концу этого сезона. Для меня сезон – это как бы тоже высказывание театра. Это не значит, что все спектакли на одну тему, нет. Но по репертуару сезона можно будет составить некое представление о том, какой месседж исходит от театра в целом. Над этим и работаем.

– Работая в «Практике», вы сфокусируетесь на театре или параллельно продолжите снимать фильмы?

– Когда я заканчиваю очередной фильм, я никогда не знаю, буду ли снимать новый. Потому что у меня нет денег. Но зато у меня есть сценарий. И если кто-то захочет дать денег на мой сценарий, то я буду снимать, а если нет, то не буду. Специальных действий я мало предпринимаю. Ну, подаю на конкурс в Фонд кино и Госкино. Еще пока ни разу не выигрывал. Если же окажется, что я уже больше никогда не сниму ни одного фильма, то я приму это спокойно. Для меня главное, чтобы мои пальцы на руках были целы и я бы мог продолжать писать пьесы, я ведь драматург.

– Вам как драматургу трудно быть кинорежиссером или, наоборот, это единственный путь к гармонии между автором и постановщиком? Доверили бы вы снимать «Танец Дели» другому режиссеру?

– Я думаю, в мире не найдется профессиональных кинорежиссеров, которые бы захотели снять «Танец Дели» или «Кислород». Потому что главным героем этих двух фильмов является текст. В киносреде же, наоборот, считается, что текст – это если не враг, то, во всяком случае, препятствие. Я же экранизирую текст, поскольку я драматург. Мои последние фильмы – это текст, воплощенный в кинообраз. Но это работа не для настоящих режиссеров.

– Что вы думаете о ситуации с Театром имени Гоголя?

– Мне почему-то часто задают этот вопрос. Хотя я-то тут ни при чем и мне не хочется лезть не в свое дело. Но я всегда отвечаю. И сейчас отвечу. Я думаю, что в конфликте не виноваты ни Кирилл, ни труппа театра, ни сегодняшний комитет по культуре. В конфликте виновата наша государственная политика в области культуры. Но ведь очевидно для всех, что театр нуждается в реформе. Ну, невозможно смотреть на все эти репертуарные театры и то, что там происходит на сценах. И это давно пора менять. Нужна реформа. А без нее получается то, что получается. Ну при чем здесь Серебренников?! Он же современный человек, он хочет развивать культуру. Что, на него за это злиться? Он же не виноват, что в театрах такой упадок. Нужно все менять. Но это не значит, что нужно выбросить актеров на улицу и все театры закрыть или отдать под другие проекты. Нужны продуманные действия. А Театру Гоголя нужно принять все, что с ними происходит, потому что это не Кирилл на них наступает, а время. Увы.