Наталья Зернова
Михаил Турецкий: "Я интерактивно работаю с аудиторией, режиссирую прямо на месте".
Фото с официального сайта Михаила Турецкого
В апреле празднует свой 50-летний юбилей Михаил Турецкий – основатель, руководитель и фронтмен хора, не имеющего аналогов на нашей эстраде. Позиции «Хора Турецкого» – жанровое и стилистическое разнообразие репертуара, высококачественный вокал и яркая театральность подачи материала, что обеспечивает коллективу интерес со стороны самых разных зрителей, включая совсем неподготовленных к восприятию классического вокала. Но то же самое провоцирует критиков на многолетние дебаты – правомочен ли такой способ популяризации классики? С Михаилом ТУРЕЦКИМ встретилась и поговорила Наталья ЗЕРНОВА.
– Михаил, почти половину своей жизни вы руководите. Помните, как вам вверили первый коллектив?
– Когда из тебя вытачивают руководителя музыкального процесса, то уже в студенческие годы начинаешь пробовать себя как «начальник». В 20 лет я руководил самодеятельным хором, а в 22 работал с хором мальчиков в 100 человек. Я открывал дверь в хоровой класс – трудно передать свои ощущения: 100 мальчиков на 100 квадратных метрах территории – стихийное бедствие, ядерный взрыв. Но мне нравилось. Я затворял за собой дверь – и через 15 секунд воцарялась мертвая тишина. Видимо, из меня перла такая агрессия, что им было страшно. И я тогда почувствовал, что могу управлять большим количеством людей. Другое дело, что кроме творческого авторитета ты и сам должен из себя что-то представлять, чтобы иметь право еще и на личное время другого человека.
– Иногда в вашем хоре происходят замены, но неизменным остается число исполнителей. Почему?
– Почему всего четыре человека работали в ансамбле Beatles? Никогда не думали про это? Почему сестры Берри пели вдвоем и не взяли в ансамбль свою третью сестру? У артиста есть идеология, логика взаимоотношений с окружающим миром. Я однажды понял, что если у меня есть арсенал артистов-певцов разноголосных, разнонаправленных с точки зрения актерского мастерства, то у меня есть почти неограниченная возможность максимально разнообразить репертуар. Десять голосов всех известных в природе мужских тембров – от тенор-альтино и контртенора до низов, баритонов, ярких сочных оперных теноров. Это некая палитра с красками, которыми можно любую музыкальную картину нарисовать. Это может быть и соул, и фольклор, и классика, и опера, и мюзикл, и оперетта, и поп-рок, и рок-н-ролл, и андеграунд, и шансон.
– И у вас нет жанровых предпочтений?
– Мы берем абсолютные хиты, которые уже по каким-то причинам очень трудно восстановить отдельно взятому певцу. Кто бы сейчас ни стал петь один за Фредди Меркьюри, он попадает в непростое положение: его начинают сравнивать. А когда мой музыкальный театр начинает петь за Queen – то один, то другой, то все вместе, то просто в другой манере (соединяя григорианский хорал с The Show Must Go On), – как будто рождается новый жанр, у той же музыки начинается другая жизнь. Притом что энергетика, напетая годами, репутация произведения дают огромный плюс нашему исполнению. Люди ведь скучают по этой музыке, они хотят услышать не только по радио, но и в живом концерте.
– Если этих красок хватает для всего мирового репертуара, почему появился еще один, девичий коллектив под вашим художественным управлением – «Сопрано-10»?
– На все не хватает. Например, песню «Ромашки спрятались» мы спеть не можем. Никак. При всем желании. Это будет просто стеб. Слишком немужской способ исповеди. А группа «Сопрано-10» – это 10 женских голосов, которые продолжают рисовать эту мировую картину там, где мужчины не справляются. Причем они очень интересно поют мужскую музыку. Скажем, с материалом Элвиса Пресли или Майкла Джексона работают сильнее нас. А вот два коллектива уже точно могут спеть все!
– Каким коллективом легче управлять – мужским или женским? И каким приятнее?
– Приятнее – женским. Они однозначно гибче на сегодняшний день. Потому что сдвинуть коллектив, которому 20 лет, сделать еще один рывок очень трудно, так как уровень предельно высок. Это как с мировыми рекордами: есть предельный прыжок в высоту 2,39, и если ты прыгаешь до 2,20, то через год ты можешь достичь 2,25 и так далее. А 2,40 никто не может прыгнуть, очень долго никто не может побить рекорд. А девушки недавно начали – третий год на публике. Им есть куда расти, есть потенциал, чтобы стать лучшими в мире. Сегодня женского коллектива такого уровня нет в мире.
– Вы считаетесь фронтменом коллектива, хотя поете меньше других…
– У меня нет сумасшедшего вокала, у меня вокал шансонный, как у большинства наших эстрадных звезд. Зато я интерактивно работаю с аудиторией, режиссирую прямо на месте, обеспечиваю живость программы. Коллектив без меня редко выступает. Люди только в редких случаях готовы принять «Хор Турецкого» без Турецкого. И выступление сразу становится в два-три раза дешевле. Но за последние 20 лет мы не отменили ни одного концерта по состоянию здоровья.
– То количество поклонников, которые есть у «Хора Турецкого», свойственно только попсе. Какого зрителя вы ждете?
– Количество поклонников говорит не о том, что наш жанр – попса, а о том, что мы нашли некую музыкальную форму, которая интересна многим. На наши концерты ходят и бизнесмены, и домохозяйки, и политики, и пенсионеры, и слесари, и дети, и правительство, и водители, и бизнес-элита. В 2008 году у нас было четыре аншлаговых концерта в Кремлевском дворце съездов. Поскольку билеты кончились за три недели, я попросил у руководства аренду зала для пятого концерта, но мне ответили: «Кремль – не кинозал». И в 2009 году мы собрали в Кремле четыре аншлага, и опять не вместились все желающие.
– Без чего руководитель хора никогда не добьется успеха?
– Что такое сценическое искусство? Люди платят за билеты, на которые они не могут ничего съесть, ничего на себя надеть. Им что-то такое пошаманили, и они должны уйти удовлетворенные, уверенные, что не зря заплатили деньги. А создать такое очень сложно. Надо быть сумасшедшим прежде всего – в хорошем смысле слова. Нельзя успокаиваться, нельзя быть довольным собой. Надо все время расти. Надо все время видеть свои слабые стороны и понимать, куда тебе надо развиваться.
