Футбольные чиновники ставят нереальную задачу

Владимир Пономарев (справа) с королем футбола Пеле.
Фото из личного архива Владимира Пономарева

Советский футбол по строгому счету был дважды конкурентоспособен на международной арене – в 1960-х годах, когда сборная победила в чемпионате Европы, играла в финале этого же турнира, а также пробилась в полуфинал чемпионата мира, и в 1980-х, выиграла Олимпиаду в Сеуле и дошла до финала континентального первенства. Своими воспоминаниями, мнением о нынешнем положении отечественного футбола в интервью «НГ» поделился один из лучших правых защитников в истории советского футбола, заслуженный мастер спорта Владимир Алексеевич Пономарев.

– Вы выступали чуть ли не за все московские клубы. Не с вашей ли легкой руки начались перебежки из одной команды в другую?

– Вряд ли, да и не во всех поиграл. Я – прежде всего воспитанник московского дворового футбола. А официально начинал в московском «Динамо», так как у меня отец играл в этой команде, тоже заслуженный мастер спорта, закончивший играть в 1944 году. Но в «Динамо» он меня не приводил, ни с кем не знакомил. Приняли в третью мужскую команду, на правый фланг атаки. Оттуда уже Михаил Якушин перевел в команду мастеров «Динамо», в дублирующий состав. Но не задалось. На сборах в Гаграх сломал ногу, вернулся лечиться в Москву. Форму набирал в коломенской команде в компании с Эдуардом Малафеевым. Потом продолжил в калининской «Волге». Побился с «Волгой» против куйбышевских «Крыльев Советов» за выход в класс «А», но вверх вытащили их, а мы остались на почетном втором месте. В «Динамо» не вернулся из-за обидного замечания Якушина: у Пономарева, как у отца, слабые кости. Звали в Куйбышев, но подоспело предложение от Николая Петровича Старостина играть за «Спартак». А через 4 месяца из «Спартака» призвали в армию. Тренером в ЦСКА тогда работал Константин Иванович Бесков. Взял меня на сборы в Сухуми. Людей было на три-четыре состава. И устроил нам Бесков жизнь на выживание: трехразовые тренировки в дождь, слякоть, снег – надеваешь тренировочный костюм, а он мокрый – не успевала одежда просохнуть. «Выжили» немногие, и я в их числе. Первый армейский сезон провел в дубле, забил 10-12 мячей. Основной состав занял в первенстве Союза 4-е место. Большому начальству это не понравилось, и Бескова уволили. На его место пришел Вячеслав Дмитриевич Соловьев. Он-то на сборах опять в Сухуми обратил внимание на мои скоростные качества и... предложил играть правого защитника. Я как мог сопротивлялся, но Соловьев настоял на своем. Так из нападающих переквалифицировался в защитники, после нескольких матчей за дубль оказался в основе, и в первой же игре попал на Михаила Месхи, причем в Тбилиси. Это был великий игрок, левый крайний, с левой рабочей ногой, с великолепным дриблингом, с обалденной стартовой скоростью, с мячом работал – артист! Как против такого играть? Только на опережение, иначе с мячом его не «поймать» – придется фолить. Справился – Мишу Месхи во втором тайме заменили. А он подошел к нашему врачу, который и в сборной работал, Олегу Марковичу Белаковскому: «Маркич, это кто против меня играл, такой костлявый? Я даже не знаю каким мячом мы играли». Впоследствии Месхи неоднократно приходилось держать, а как получалось – лучше всего говорит его заметка в «Футболе», которую он написал после завершения футбольной карьеры – мол, Пономарев всегда играл чисто, в отличие от других защитников. Это для меня высшая похвала от такого технаря, каким был Месхи.

– Тогда же без раскачки и сборная началась?

– Да, и играл первым номером на месте правого защитника, пока бутсы не пришлось вешать. Тренерам нравилось, что я и центральную зону мог грамотно подстраховать, и атаку длинным пасом начать, и с вратарем хорошо взаимодействовал, ну и мой фирменный подкат. Был, правда, момент, когда меня хотели на левый фланг перебросить, но это точно не мое – левого защитника мне играть было очень неудобно – в подкаты шел правой, рабочая нога правая, видение поля тоже справа развито, и я категорически отказался. И остался на своем фланге вплоть до злополучной травмы после чемпионата мира в Англии.

– На том чемпионате мира вы сыграли 5 из 6 матчей, пропустив последний в группе, который ничего не решал, – сборная СССР уже обеспечила выход в плей-офф. В 1966 году сборная добилась наивысшего результата на мундиалях. Чего не хватило для большего, или четвертое место было потолком для той команды?

– Альберт Шестернев травму получил. Полуфинал с Германией он отыграл перевязанный, с серьезным повреждением плеча, а в матче за «бронзу» с Португалией уже не смог. Иожеф Сабо тоже из-за травмы выбыл. А это ключевые игроки были. Не хватало еще нескольких футболистов, а в первую очередь Эдуарда Стрельцова, которого после отсидки не выпустили за границу. Мишу Месхи не взяли. Слава Метревели был не в лучшей форме. Но у нас все равно очень хорошая была команда. Надо бы пересмотреть те матчи, чтобы точно понять, чего же все-таки нам еще не хватило, кроме удачи.

– Владимир Алексеевич, как сборную дома принимали после того успеха?

– Никак. Выписали игрокам по 500 долларов – не знали, как платить и сколько. И, наверное, это к лучшему. А то незадолго до этого весь тренерский состав за второе место на чемпионате Европы уволили – в верхах посчитали результат провальным. Зато теперь, наверное, за второе место озолотили бы.

– Вам доводилось против Пеле дважды играть. Это действительно было футбольное чудо?

– Пеле умел все. Ему было без разницы, под какую ногу подстроиться, обработать мяч левой или правой, уйти вправо или влево – Пеле принимал наиболее неудобные для соперника решения, а ему самому было все равно, в техническом плане он обрабатывал мяч, как угодно. Никаких слабых сторон у него не было, он видел поле, чувствовал игру, как никто. Оба раза против нашей сборной играло настоящее созвездие бразильских футболистов. Но Пеле стоял особняком, оставался самой яркой звездой среди других звезд.

- Про московский матч с Бразилией тбилисский динамовец Владимир Александрович или просто Сема Баркая рассказывал – после той игры Николай Морозов его перестал в сборную вызывать: в перерыве он корректировал задания игрокам, а сам Баркая якобы предложил не мешать людям играть в футбол, и просто любоваться ими.

- Отличный был полузащитник Баркая - умный, техничный┘ И на язык острый. На самом деле тогда тактика была неверно выбрана главным тренером: разобрать бразильцев, играть персонально со своим в любой точке поля, не отпуская ни на сантиметр. Бразильцы легко нас раскусили и «растаскивали» по всему полю. Я, например, - правый защитник, со своим подопечным большую часть времени где-то в центре поля провел. Прикрыл его, а что толку, если Флавио и Пеле разорвали все и вся в клочья в нашей штрафной?! Индивидуально сильнее были намного.

- И из наших некого рядом поставить?

- Эдуарда Стрельцова. Эдик затылком видел расположение игроков. У меня со Стрельцовым произошел такой эпизод. Как-то до матча обговорили, что при случае Слава Метревели с фланга уходит в центр, а я подключаюсь в атаку на его место, т.е. эпизодически играю правого нападающего. И вот отдаю длинный пас Стрельцову, Слава освобождает мне зону, уводя с собой своего опекуна, но Стрельцов с мячом начинает уходить в другую сторону, не глядя на меня. Я решил – Эдик что-то другое задумал, и не побежал в свободную зону. Но тут он развернулся и с левой ноги через все поле послал мяч туда, где должен был находиться я, и кричит: «И где ты?» Я развожу руками: «Думал, ты меня не видишь...» «А ты меньше думай – больше пей, нет денег – воздержись», – вот и весь сказ. Он, как Пеле, понимал футбол шестым чувством. Это словами не объяснить. Шестернев всегда просчитывал, где окажется мяч, где нужно страховать, где быть в данный момент.

– «Меньше думай – больше пей», «кто не пьет, тот не играет» - футбольные поговорки того времени. Действительно, любимцы Союза вот так пили?

– Всякое бывало. Но тренеры, как правило, с пониманием относились к нашим проделкам – знали, что в нужный момент не подведем. Могло, конечно, в игре что-то не сложиться, но на поле мы бились, не щадя себя. А так – да, бывало и выпивали... А что – молодые ребята, быстро восстанавливались. Вот повезли нас на сборы в Южную Америку: 30 дней изнурительных тренировок в Сан-Пауло, и предложению сборной полиции штата сыграть с ними товарищеский матч очень обрадовались – хоть какое-то разнообразие. После игры бразильцы каждому из нас по ящику местной дешевой водки подарили – с крокодилом на этикетке, как сейчас помню. Николай Петрович Морозов – главный тренер сборной, за голову схватился, хотел «конфисковать», но мы уговорили: дескать, знакомым на сувениры, все равно эту кашасу пить невозможно - гадость страшная. Только к концу сборов на всю сборную одна бутылка оставалась. Ну а то, что Валера Воронин в Швейцарии устроил, наверняка, слышали.

– Не слышал. А что он устроил?

– В Швейцарии играли с их сборной. А Петрович (Морозов – «НГ») с чего-то взъелся и категорически запретил спиртное на банкете после матча. Приехали в отель – там уже столы накрыты и без спиртного. Валера Воронин из озорства прошел на кухню и попросил, чтобы каждому футболисту, кто хочет, дали и первое – дело было вечером, а играли мы днем и остались без супа. Петрович смотрит и недоумевает: вся команда суп ест, и косеет на глазах... Тяжело, скажу, водку ложкой хлебать. Но в основном нам доверяли, даже в Южной Америке, и такого казуса больше не было.

– А почему – даже в Южной Америке? Что там особенного было?

– Считалось, что в техническом плане сборная отстает от лучших команд мира. А где как не в матчах в Южной Америке технику подтягивать?! Ну и для нас эти сборы самыми любимыми были. Мы за выезд в любую страну, независимо от срока пребывания получали по 80 долларов. Импрессарио сборной СССР в Южной Америке устраивал нам турне по шести странам – получалось почти 500 долларов – хорошие деньги. Хотя на саму сборную за каждый матч выдавалось 20 тысяч долларов, мы этих денег, естественно, не видели – их забирал человек в плаще и с чемоданом. Организатор матчей поражался нашему скупердяйству, когда мы просили, чтобы на игру он побольше прохладительных напитков выставлял – он-то до поры до времени не знал, что от 20 тысяч за матч, нам ничего не достается. А когда узнал, то за каждую победу стал накидывать каждому футболисту по 10 долларов из своего кармана – тоже был заинтересован, чтобы мы играли как можно лучше, повышали бы интерес у местных зрителей. Так вот в Чили, например, у нас карточки имелись – бесплатно в публичный дом с выпивкой. Каждый год мы играли товарищеские матчи с ведущим чилийским клубом «Коло-Коло», а это заведение было как бы при клубе. Ну, чилийцы из дружеских побуждений нас и одарили... Молодые были, непоседливые – всю Латинскую Америку по злачным местам объездили, никого и ничего не боялись, даже своих же чекистов, которые в поездке сопровождали. Одного молодого я и Виталий Хмельницкий из киевского «Динамо» разыграли. Пустили слух, что хотим остаться. Естественно, дошло это до него. Несколько дней с нас глаз не сводил. И вот как-то вечером с Виталием набили сумки разным хламом и, зная, что он в холле гостиницы дежурит, крадучись, будто тайком, стали выбираться. Ну и под хохот всей команды, он пресек наше «бегство» на Запад! Сконфузился, когда увидел содержимое сумок, и до конца нашего турне мы его только пару раз мельком видели, но чекист даже жаловаться не стал. Не сборная, а банда у нас была форменная – так и надо, иначе матчи не выигрываются... В Аргентине, помнится, побоище на поле устроили: их нападающий у Яшина мяч хотел выбить и въехал ногой в голову. Так сошлись стенка на стенку, наваляли – мало не показалось, они даже протест в наше посольство написали, но потом замяли дело...

– Вы поиграли против всех ведущих форвардов 60-х годов. Против кого было тяжелее всего?

– Мне один игрок из ЦСКА, когда я только начинал, сказал: «Запомни простую истину, как только подумаешь, что играешь против слабого игрока, то он из тебя такого клоуна сделает, что не отмоешься никогда». И этим правилом я руководствовался всегда, даже когда играл против полицейских Сан-Пауло, или мальчишек на Копакабане – такое тоже было, или хоть в «коробке» на «Соколе» в 70-80-х против мясников – нет, не спартаковцев, а реально магазинных мясников – после матча у них же и отоваривался, время такое было – дефицит наступал... В целом же в сборной игралось легче – уровень партнеров, как ни крути был выше, чем в клубе. А в союзном первенстве сложнее приходилось еще и потому, что такие нападающие, как тогда в советских клубах, не во всякой зарубежной сборной играли. И конкуренция жесточайшая.

– Кстати, вспоминаю, как один из тбилисских ветеранов сетовал, что «Динамо» тяжело приходилось в союзном чемпионате: пять украинских команд, четыре московских плюс питерская и кто-то с периферии – в нужный момент украинцы между собой договаривались, россияне – между собой, и получалась фора...

– Преувеличил немного. Украинцы договаривались, а москвичи всегда между собой рубились - можете представить, что «Спартак» с ЦСКА договаривается, или «Торпедо» с «Динамо»?! А скажу по секрету – договорняк, ох, тяжело играть. Был у меня такой случай: под конец чемпионата ни нам, ни сопернику очки не были нужны, решили силы не тратить и ничью сгонять. Так в начале мы им шальной гол забили, и как отрезало. Все штанги нам обстучали, вратарь наш Леня Шмуц уже чуть ли не подсказывал им, куда бить. Еле сравняли в самом конце.

– Зато сейчас, кажется, тура в российском первенстве нет без «странного матча».

– Это беда. И главное – при нынешних-то деньгах, для чего им – обеспеченным людям – договорняки гонять. Причем в открытую. Раньше как играли: бились первый тайм по-настоящему, а во втором – «дорисовывали» результат. А сейчас и бегать ленятся.

– В 60-х годах начались споры, по какому пути развиваться футболу: «южному» – техничному, «северному» – атлетичному, или как-то синтезировать два направления. Так толком, ни к чему не пришли – сборная СССР меняла стиль в зависимости от того, тренер какого клуба ею руководил. Неопределенность эта с распадом Союза перетекла в российский футбол, тогда как перед, скажем, Украиной или Грузией такой выбор не стоял, необходимость выбирать у них естественным образом отпала.

– Хуже стало. С советским футболом и сравнивать российский не буду – тогда у нас сколько школ было: тбилисская, киевская... сколько клубов – почитай, столько и школ. А теперь у нас даже методики нет! Раньше, скажем, на Лобановского целый институт работал. Теперь спрашиваю у тренера, за сколько Иванов 100 метров пробегает – он пожимает плечами. А у Петрова стартовая скорость какая – в ответ тишина. И это в премьер-лиге! Если ты возможности своих футболистов не знаешь, как и какую команду выстроишь?! Колоссальные пробелы в технике: получат мяч и тут же от него избавляются, а сам пас – или в недодачу, или куда-то не туда. Мало кто возьмет на себя смелость подержать его, обыграть визави, ритм игры сменить... А передачи назад, которые в мое время считались чуть ли не недопустимыми?! Еще одна болезнь – крайние нападающие. Их просто нет в российском чемпионате. В 60-е годы у тбилисцев справа играл Метревели, слева – Месхи, в «Торпедо» – Сергеев, в московском «Динамо» - Численко, левый инсайд Фадеев, в «Спартаке» – Рейнгольд... Всех не перечислить, в каждой команде были. И это не мировой тренд какой-то – отказ от крайних форвардов. Это только у нас такое. Плюс засилие легионеров.

– С ними действительно непонятно. Ладно бы играли. А так за все российские чемпионаты - армейцы Карвальо и Вагнер Лав, Домингес в «Рубине», Данни – в «Зените»... ну и все, наверное, некого больше вспомнить┘

– Веллитон хорош. Ему бы «обрамление» подходящее... Иностранцы себя у нас не утруждают. Вот в ЦСКА, например, талантливый Хонда. Подход у него простой: не устраивает моя игра, так я и в запасе могу посидеть – зарплата все равно идет, и это не устраивает – тогда отпустите с выплатой неустойки за прерванный контракт. Трудно понять, как нашим удается составлять такие контракты, где защищены только права зарубежных футболистов.

– И при всем этом, футбольные чиновники вот-вот поставят задачу – выиграть домашний чемпионат мира 2018 года.

– Задачу-то поставить можно, но как ее выполнить? Слишком мало времени. Тем ребятам, кто должен будет выиграть в 2018 году, сейчас уже должно быть хотя бы по 16 лет. А где они? Никого не видно. Значит, надо искать по всей стране, ездить, смотреть – может, отыщется какой самородок.

– Ну одного-двух, скажем, можно найти, хотя и трудно представить, что где-то скрываются наши «месси» и «рональдо», – футбольные площадки пустуют. Как-то прикидывал: из пяти коробок, в лучшем случае, бывает занята одна. И это сказывается на большом футболе – имеем игроков без изюминки, отштампованных на конвейере, – все похожи друг на друга, с одними и теми же достоинствами, с одним и теми же недостатками.

- Это тоже проблема – изменился образ жизни людей. Мальчишки все больше у телевизора и компьютера просиживают, массовые интересы изменились. И жалко, что дворовый футбол исчезает. Его воспитанники приносили с собой в большой футбол индивидуализм, неповторимые штрихи. А в футбольных школах учат – попроще да понадежней. И на выходе имеем в лучшем случае добротного игрока, но играющего незамысловато, неспособного нестандартным действием обострить игру, отдать пас, закрутив мяч внешней или внутренней стороной стопы, только прямая передача «щекой». Печально. И потом – это, наверное, уже штамп, но не хватает у нынешних футболистов патриотизма. Надо же придумать – за выход на поле в товарищеском матче сколько-то десятков тысяч долларов требовать! Да при этом еле ноги волочить... Обнадеживающих знаков к 2018 году я не вижу. Сегодняшний наш футбол: тыр-пыр – потеря, тыр-пыр – потеря... Ну что это такое? Англичане говорят: покажите мне своих полузащитников, и я скажу, что у вас за команда. Полузащита это движок, это мысль команды. А у нас мяч летает от вратаря к вратарю, минуя всех, и периодически борьба – кто за мяч зацепится. Не футбол это. Я его не приемлю. Но только футболистов обвинять тоже нельзя – играют, как научили, как могут. Да еще тренерские установки после бесчисленных видео-просмотров соперника: этот играет так, значит, ты только сюда выбивай, а тот бежит, как правило, сюда, так ты беги туда... Механистичность внедряется, места для импрови

Сборная СССР 1960-х годов была крепким орешком для всех. Фото из личного архива Владимира Пономарева

– А в ваше время установок тренер не давал, или иначе происходило?

– Таких технических возможностей, как сейчас, конечно, не было. Во внутреннем чемпионате конкретные заготовки удавалось применять, а за рубежом – мы же практически не знали, кто на что горазд, играли по сути «втемную». К примеру, поехали в Грецию. В защите слева, как обычно, Вася Данилов, справа – ваш покорный слуга. Перед матчем Морозов, а тактика у него не самая сильная сторона была, зачитывает их состав: «Володя – это мне – слева в атаке у них Папамануэль играет, а против тебя Вася – это Данилову – Папаиоанну... Ишь ты, одни «папы»! Ну вы, ребята, выйдете на поле, сами разберетесь, как с «папами» играть...» Это еще и к тому, что тренеры доверяли своим игрокам без скаутских служб, которые теперь информацию о соперниках, где только не собирают.

– Вы в 29 лет закончили играть. Нет ощущения, что не доиграли?

– Оно потом появилось, через несколько лет, когда закончил. А тогда – пресытился, да еще две неудачные операции на колене - все через силу давалось. Но главное: голова была занята не футболом – женился, ребенок дома маленький. Выходил играть на автомате, и не соображал что, где, как. Понял - надо заканчивать. Из большого футбол ушел, но играл за ветеранов, и, к слову, получал в месяц больше, чем за ЦСКА.