Дарья Курдюкова
Взгляд из прошлой эпохи. Игорь Мухин. Из серии «Молодежь». 1988.
Фото РИА Новости
На этой неделе путь от Горбачева до Ельцина – это дорога от Манежной площади до Остоженки. В Манеже Московский дом фотографии вместе с Горбачев-фондом представили проект «Михаил Горбачев. Perestroika». А в здании Мультимедиа Арт-музея на Остоженке совместно с Президентским центром Ельцина составили проект «Борис Ельцин и его время». В обоих случаях фотографическое ядро выставок дополняют видеохроники и фильмы, а к горбачевской экспозиции есть еще и «довесок» современного искусства. На вернисаже ельцинской экспозиции директор МДФ Ольга Свиблова назвала проект «конспектом». Определение подходит к обеим выставкам – они обозначают исторические вехи, но цель их – не столько акцентировать политические коллизии, сколько передать атмосферу эпохи. Это понятно: учитывая, что показы юбилейные, незачем сосредотачиваться на проблемных моментах, удобнее показать обобщенное настроение страны, подвластной сначала президенту СССР, а затем первому президенту РФ.
Если в начале было Слово, то в случае с горбачевской эпохой такое слово – «гласность». Отмена цензуры и появление новых газет запустили механизм, чьи шестеренки активнее заработают в 1990-е, одной из черт которых стала попытка развивать в России свободную прессу. Так сложилось, что этот сюжетный ход – едва ли не единственное, что связывает новые выставки. Если горбачевский период обозначен газетными подшивками, то в экспозиционном пространстве ельцинского времени уже доминируют гигантские оклеенные газетами «тумбы»-пилоны.
 Михаил Горбачев на открытии выставки. Фото РИА Новости |
Конечно, юбилейная выставка – это не суждение о политике и уж тем более не проставление исторических оценок или подведение итогов. Скорее это краткая справка, собранная из свидетельств времени, притом по воле организаторов объединены определенные свидетельства в определенных пропорциях. Годы Горбачева, получившего в 1990-м Нобелевскую премию мира, отпечатались метками митинга за отмену статьи 6 Конституции (о гегемонии КПСС), Спитакским землетрясением 1988, Чернобылем, падением Берлинской стены, армяно-азербайджанским конфликтом, выводом войск из Афганистана, «ночью саперных лопаток» в Тбилиси в 1989-м┘ Первыми акционерами на снимке Павла Кассина 1988 года. Возвращением Любимова и Сахарова в снимках Юрия Роста, Московским фестивалем 1985 года. Августовским путчем и похоронами погибших. Все это разбавлено читателями газет на улицах, дефицитом с длиннющими очередями. Гражданами, жаждущими «заряженной» экстрасенсом Чумаком воды. Наконец, портретами самого первого и единственного президента СССР – от встречи с Рейганом в 1985-м до встречи с Боно из U2 в 2010-м.
Лиц и общей атмосферы больше, чем страшного, о котором не хочется вспоминать. Чернобыль, например, представлен всего двумя фотографиями Владимира Вяткина да несколькими «посттравматическими» буднями уже 1987-го со «Свадьбой под Чернобылем», сделанными Юрием Ростом. Напряжение эпохи выявляется спорадически, о хорошем говорят охотнее. Например, что неофициальное искусство потихоньку выходит из подполья – чтобы рассказать об андерграундной культуре той поры, сил не пожалели. Собственно, двинувшаяся в сторону признания неофициальная культура – один из основных мотивов горбачевской экспозиции. И один из знаков свободы. На фото Цой и Агузарова, и мастерские художников, и открытия выставок. Плюс сами произведения искусства – от соц-артистов Леонида Сокова и Бориса Орлова до наблюдательной вышки Юрия Аввакумова, полтора года назад уже показанной на этом же месте во время выставки, посвященной падению Берлинской стены. Жаль, что вышка эта осталась экспозиционным повтором той выставки, не обыгранным по-новому. Современное искусство стало востребованным, подтверждением чего были, в частности, впервые прошедшие в Москве в 1988-м и очень успешные торги Sotheby's. Правда, в Манеже об этой истории, кажется, ничего нет. Экспозиционно contemporary art не вполне внятно встроен в пространство, что несколько снижает ожидавшийся эффект.
Горбачев, можно сказать, включил выключатель, но до конца дела не довел. Понятно было, что лед тронулся, но поведут ли людей в итоге дальше вперед или же развернут назад – варианты могли быть разные. Одна из характерных иллюстраций состояния СССР в 1985 году – снимок Марка Штейнбока, где улица в Бийске представляет собой длинное здание с «лентой» вывесок «Ритуальный магазин/Фотография/Духовой оркестр», а мимо бредет вон из кадра человек на костылях.
 На ельцинской выставке он сам – главный персонаж. Борис Ельцин и Билл Клинтон на заседании Генассамблеи в год 50-летия ООН. Фото с сайта МДФ |
Десятилетие Ельцина заговорило другим голосом. Сегодня на то время налепили ярлык лихих девяностых, но это был период надежд на новую жизнь в новой стране. Надежды в чем-то обернулись разочарованием, но тут уж возникает другая проблема. Как безболезненно расшатать и переменить старую экономическую и политическую систему на новую? Безболезненно – никак.
На ельцинской выставке он сам – главный персонаж, сам лучше других рассказывает «о времени и о себе». И прежде всего тут – уже в который раз – отмечаешь его фактурность. Эта экспозиция сделана с нескрываемой теплотой по отношению к своему герою, который подкупал искренностью и прямотой. Вот он – несколько угрюмый председатель Верховного совета в серии Анатолия Морковкина 1990 года. А рядом он ожил в кадрах новостной нарезки со своим «так сказать»: «Партия, так сказать, затоптала чувство собственного достоинства человека. Надо его возродить». Он оставался собой, без позерства, – оказался ли среди поля в НИИ зернобобовых и крупяных культур или в дивизии внутренних войск с автоматом в руках, пел или плясал. Три снимка неизвестного фотографа, где Ельцин выступает на заседании Генассамблеи в год 50-летия ООН – настоящий скетч, во время которого хохочет стоящий рядом Билл Клинтон, а потом и сам Ельцин. Его время – путч 1993-го это с одной стороны «Намедни», с другой – убийство Дмитрия Холодова и Влада Листьева. Это «отпустивший» цены Егор Гайдар. Это митинги в защиту Ельцина (выступлений «против» тут нет). Чеченская война показывает наших пленных – и только один пикет во главе с Валерией Новодворской, требующей «прекратить кровавое побоище в Чечне». И снова разбавлено атмосферой – первый в Москве «Макдоналдс», гастроли Майкла Джексона. Ельцин на рыбалке и, конечно, президент, прививший моду на теннис, на корте. Его фигура в центре, экономические и политические проблемы обозначены, но по сравнению с ним они остались на периферии.
Политические пути Ельцина и Горбачева разошлись. Нынешние проекты – не только о жизни в политике, но и вне, и после нее. Как выяснилось, в контексте выставок их объединяет отношение к юбилею. Михаил Горбачев во время импровизированной пресс-конференции говорил, что «большого энтузиазма отмечать 80-летие нет, вот 100 лет – это хорошо бы». А на вернисаже второй экспозиции Наина Ельцина вспоминала, как они надеялись не то что отпраздновать ельцинское 80-летие, а 100 лет. У них обоих были политические и экономические проблемы. Но как бы к ним ни относиться, стоит помнить, что приход обоих дал людям пусть временную и неоправдавшуюся, но все-таки надежду.
