От дефолта к миражам

Герои Антонова: Сальма Хайек, Джонни Депп, Бред Питт.
Фото Павла Антонова для Vanity Fair, видеопроекты Роберта Уилсона

Павел Антонов – единственный русский штатный фотограф американского издательского дома Conde Nast publications. Его карьера на Западе началась с двух фотографий спектакля Анатолия Васильева «Бесы», которые он продал одному шведскому журналу. Позже Антонов уехал в Америку, где его фотоработы заметил театральный режиссер Роберт Уилсон, показал дизайнеру Донне Каран, которая устроила выставку Антонова в Нью-Йорке. Антонова начиали печатать в New York Times, ELLE, Marie Claire, W-magzine, Time Out New York, Vogue. C 2006 года он сотрудничает с Vanity Fair, журналом, посвященным политике, моде и другим аспектам массовой культуры. Насколько меняет стиль жизни эмигранта из России и как ведут себя голливудские звезды, Павел Антонов рассказал корреспонденту «НГ» Елене Кутловской.

– Паша, почему ты уехал из России, ведь ты и здесь был известным фотографом?

– В 1989 году я впервые попал за границу. После съемки спектакля «Гамлет» в постановке Ингмара Бергмана меня пригласил посетить Стокгольм ведущий актер Шведского королевского театра Питер Стормаре. Меня обеспечили работой. Можно было остаться, но я сбежал.

– Сбежал из комфортной Швеции?

– Там было скучно и предсказуемо-провинциально по сравнению с Москвой. В России были друзья, программа «Взгляд», надежды на лучшую жизнь. А вот в 1998 году уже никаких надежд не осталось. Был дефолт – и в стране, и в личной жизни. Друзья стали спиваться или уезжать. И я купил билет в Америку. Но не потому, что стремился к пресловутой американской мечте. Просто была открыта американская виза, и я решил использовать то, что есть. Я летел не в Америку, а уезжал из России. В Америке меня никто не ждал. В России я никому не был нужен. Денег не было. Я думал, что улетаю на месяц.

– Так просто – поехал на месяц, а стал фотографом Conde Nast?

– Работать в легендарном издательстве, с которым сотрудничали лучшие фотографы мира, я мечтал всегда. Делая любую, самую незначительную съемку, я мысленно представлял, что снимаю для Vogue или Vanity Fair. Через семь лет после приезда в Америку на одном из бесплатных веб-сайтов я увидел объявление, что издательству Conde Nast publications требуется штатный фотограф. Меня удивило, что такое солидное издание ищет сотрудников через бесплатный интернет-портал, подумал – это шутка. Но на всякий случай подал заявку, прошел первое интервью, второе. Мне пришлось ждать два месяца будучи первым в списке из нескольких десятков тщательно отобранных кандидатов. В конце этого ожидания ко мне подошел Боб Уилсон и сказал, что ему звонили из журнала, расспрашивали обо мне целый час и он дал прекрасные рекомендации. Боб был счастлив, когда это рассказывал. Я был очень польщен.

– Что ты делал до того, как получил эту работу?

– Обычно мне предлагали снимать приезжающих новых русских, или так называемую русскую мафию с Брайтон-Бич. Сейчас я думаю, что просто не был готов к полноценной работе на американскую корпорацию. Здесь совсем другая жизнь и работа, чем в России. Об этом можно судить по уровню развития этих стран.

– Подробнее о разнице в стиле работы между Россией и Западом?

– Есть такая поговорка: «В Америке живут, чтобы работать, а в Европе работают, чтобы жить». В России говорят: «Работа не волк – в лес не убежит». Вот и вся разница

– Ты один из лучших фотографов, снимающих театр. Сейчас театральная фотография практически умирает.

– Театральная фотография незаслуженно лишилась права называться искусством. Большие режиссеры понимают, что хорошая фотография передает «душу» спектакля лучше, чем среднее видео. Режиссеры, с которыми мне приходилось встречаться или работать – а среди них Анатолий Васильев, Ингмар Бергман, Пина Бауш, Питер Штайн, Питер Брук, Роберт Уилсон, – никогда не позволили бы снимать свои работы некомпетентному человеку. В Америке я снимаю замечательные постановки. Грех жаловаться. И в России снимал лучшие. Театральная постановка, как мираж, рисунок на песке, существует только здесь и сейчас. Для сравнительно небольшой группы зрителей. Мне нравится фотографировать миражи.

– У тебя много портретов звезд театра и кино. Как они ведут себя на съемках?

– Ну, здесь все просто – чем меньше «звезда», тем больше гонор. Бред Питт – замечательный парень, Джонни Дэпп – молчаливый скромняга. На сете, чтобы не напрягать никого, он старался незаметно стряхивать пепел в манжет штанины и покраснел, когда кто-то побежал за пепельницей.

– То есть чванливости или высокомерия ты почти не замечал среди «великих»?

– Крайне редко. Скажем, Роберт Уилсон, режиссер, на которого молятся актеры, режиссеры и дизайнеры всего мира, ужинает вместе со всеми за общим столом в своем центре в Уотермилле. У меня была всего одна стычка с моделью – ею была замечательная актриса Изабель Юппер.

– Говорят, Юппер – сама скромность┘

– Юппер пришла в студию – маленькая, скромная, похожая на сельскую учительницу. Я стоял на улице и курил, ожидая, когда закончится подготовка к съемке. Неожиданно ко мне подбежал техник-француз и сказал, что Изабель кроет меня последними словами. Из-за софитов она видела только камеру и не знала, что меня у камеры нет┘ Думаю, таким образом она входила в образ, а я был выбран «мальчиком для битья». Я подошел к ее бойфренду, который сидел в гримерке, и сказал, что в «предбаннике» находятся два корреспондента – один из Paris Match, другой из New York Times – и ждут моих снимков. Если Изабель не успокоится, я снимать не буду при всей любви к ее мастерству. Через минуту Юппер подошла ко мне нежная и ласковая. Мы начали снимать.

– Тебя обидел внезапный гнев скромной француженки?

– Это моя работа, поэтому никаких обид!

– На съемку твои модели приезжают в шикарных авто и с кучей телохранителей?

– Бред Питт приехал на съемку на мотоцикле, Вайнона Райдер на машине, Роберт Дауни-младший прикатил в драной майке и на велосипеде. Это рациональные адекватные люди, которые понимают, что такое дорога на Олимп и чем она может кончиться. В Америке есть замечательная поговорка: «Не обижай людей по дороге наверх, потому что встретишь их на обратном пути».

– Ты много работаешь с Бобом Уилсоном. Среди некоторых наших «модных» режиссеров и критиков существует мнение, что Уилсон выдохся и это уже вообще «вторсырье».

– Роберт Уилсон забивает до отказа огромные залы в любой стране. В России часто хают другого, чтобы доказать, что они лучше. Для меня каждая работа Уилсона – эйфория. Он не режиссер в привычном понимании этого слова. Он – известный архитектор, признанный дизайнер, потрясающий художник-визионер. Его спонсоры – Louis Vuitton, Donna Karan, Calvin Klein! Он перфекционист и точен в мелочах. С ним работает замечательная команда. Кто из тех, кто говорит, что он выдохся, может похвастаться хотя бы частью его успехов и талантов? Кто из русских режиссеров ставит спектакли и делает выставки в лучших залах мира? Я видел многих – равных ему нет. И какая разница, что думают об Уилсоне какие-то «модные» режиссеры? Модный режиссер – это диагноз. Про таких на Брайтоне шутят: «У нас в Одессе все так умеют, только стесняются». Можно не понимать или не принимать творчества Уилсона, но говорить, что он «вторсырье», может только не уверенный в себе, завистливый или малообразованный человек.

– Какие творческие и душевные муки терзают художника, сумевшего сделать блестящую карьеру в эмиграции?

– Меня терзает желание снять проект в России. «Звезды» Садового кольца меня мало интересуют. Сил нет видеть всю чернуху, которая из России до нас доходит. Ведь и в советское время имидж россиянина был никаким, а сейчас чем гордиться? А я хочу гордиться страной, в которой я родился и вырос. Я бы хотел снять Россию моей мечты, сказку о стране и ее людях. Я хотел бы проехать через все республики и регионы, снимая так, как я снимаю для журналов мод, используя все знания, полученные и отточенные в Америке. Представляешь, как это интересно и здорово – просто пастух из Калмыкии, сталевар из Магнитогорска, прядильщица из Иванова, оленевод-эвенк... Это лица! Это судьбы! В глазах утонуть можно! А результатом съемки могла бы стать передвижная международная выставка и книга, которую не стыдно подарить президенту любой страны. Олимпийские игры не за горами. Чем будем хвастаться? Количеством «мерседесов» в Москве? Такой проект мне одному не поднять. Ищу спонсоров. Надеюсь, американцы дадут. На Россию не очень надеюсь. Патриотизм на моей родине не в моде.

– Как ты относишься к словосочетанию «арт-хаусный фотограф»?

– За словом «арт-хаус» часто прячется слабый профессионализм. Я просто профессионал.

– В 1996 году, до отъезда в Америку, ты был ранен в Грозном. Как тебя туда занесло?

– В Чечне есть добрая лужа моей крови. В 1996 году в Грозном я снимал историю для ТВ Швейцарии о Хайди Тальявини, которая работала в миссии ОБСЕ. Чудом уцелел после взрыва бомбы у здания правительства. Посекло немного. Зашивали без обезболивания, засунув в рот грязное полотенце, чтобы зубы не покрошились, когда я их сжимал, чтобы не кричать от боли. Был там еще раз в 1998 году. В этот раз, чтобы снимать портреты Басаева, Удугова и Масхадова для своей книги о России. А ты спрашиваешь, трудно ли было мне выжить в Америке? После такой школы я на Марсе без кислорода выживу. В России труднее. Я русский. Но я больше этого: я – Россиянин, гражданин огромной, многонациональной, богатой и потрясающе красивой страны.