Елена Семенова
Предметы, бывшие в употреблении, можно использовать и сейчас.
Фото автора
В галерее Марата Гельмана бродит несколько человек, затевается какой-то рок-концерт, не имеющий отношения к выставке. Никакого ажиотажа. И все же количество публики здесь не показатель. Суть в том, что серия Дмитрия Гутова «Б/у» располагает зрителя к одинокому и задумчивому созерцанию, для которого толпа будет только помехой. Каждый помнит, как интересно было в детстве залезть на чердак, в чулан или кладовку. И не только для того чтобы там спрятаться или поесть из банки варенье. Особым удовольствием было хорошенько полазить по полкам, разобрать старые, изношенные вещи. Горы журналов и книг, потрепанные игрушки, сломанные часы, старинные жестяные коробки из-под чая, монеты и табакерки. По прошествии времени понимаешь: смысл в том, что вещи, когда-то активно использовавшиеся, а теперь выброшенные за борт жизни, не умирают совершенно. Если представить дом человеческим организмом, то складированные на чердаке предметы можно назвать потайными мыслями, затерянными в лабиринтах и тупиках нашего сознания. Они не умирают, а просто переходят в другое качество. Cтарикам они всегда напоминают о минувшем, а детям предлагают скромную ненавязчивую и поэтому занимательную историю – историю семьи и страны.
Тринадцать настенных инсталляций Дмитрия Гутова, объединенных в серию «Б/у», можно назвать вполне удачной попыткой разбора и презентации чердака, чулана или просто комнаты, полной вещей, оставшихся со времен шестидесятых годов советской эпохи. Немало их сохранилось в наших закромах. Старая кожаная торба, старые деревянные часы с римскими цифрами, добротный фотоаппарат «Киев» в кожаном футляре, старый гоночный велосипед, радиоприемник «Альпинист», вентилятор и пылесос системы «Вихрь». Руководствуясь своим вкусом, художник отобрал самые интересные вещи и расположил их на вертикальных стальных решетках так, что они обрели чувство глубокой внутренней гармонии и композиции. Ракетка для бадминтона здесь вступает в диалог с одежной вешалкой, черная громоздкая АТС, увенчанная массивной трубкой, – с набором шахмат в небольшой коробке, подводная лодка обтекаемого пылесоса устремляется вперед в компании с изящной чернокожей статуэткой, а фотоувеличитель логично разместился в компании с рамкой для нарезки фотографий.
Выставка Гутова недвусмысленно перекликается с концептуальной серией Ильи Кабакова «На коммунальной кухне», привезенной недавно в Москву из Парижа, где в 1990-е она рассказала загранице о реалиях советского быта. Подобно Кабакову, художник предстает своего рода хранителем древностей, благородным скопидомом-собирателем Плюшкиным, холящим и лелеющим предметы, которые могут быть интересны лишь старьевщику. Однако в отличие от Кабакова он не сочиняет, не притягивает за уши байку для каждой пуговки, булавки или шпильки. Ведь он изначально беседует с отечественным зрителем, знакомым с предысторией всего этого хлама. Гутов довольствуется той законсервированной, но ярко выраженной энергетикой старых и добротных советских вещей, которую щедро излучают сами предметы. Стоит заметить, что многие из них скорее всего на ходу, и не пользуются ими только потому, что сегодня есть более совершенные приборы. Относясь с большой бережностью к быту шестидесятых, Гутов не дает ему истаять, превратиться в мусор и прах. Переводя старые предметы в ранг искусства, он предлагает увидеть их внутреннюю неистребимую красоту, вложенную когда-то человеческими руками.
