Вероника Чернышева
Екатерина Мцитуридзе: «Кино – зеркало общества».
Фото Сергея Приходько (НГ-фото)
Мы беседуем с ведущей программы «Это кино» Екатериной Мцитуридзе.
– Главный редактор «Независимой газеты», увидев ваш сюжет о фильме «Сыщик» и интервью с Джудом Лоу, сказал, что оно выполнено абсолютно в стилистике американской программы Entertainment tonight, что это уникально для российского ТВ, когда в пятиминутный формат вкладывается столько по-настоящему эксклюзивной информации. Вы специально изучали опыт американских коллег или это совпадение? Кроме того, вы там поменяли имидж на менее строгий.
– Мне лестно слышать мнение Константина Вадимовича, человека искушенного в журналистике. Но специально я ничего не изучала. Хотя с коллегами по Entertainment дружу. Но в эфире я их не видела. Имидж не меняла – просто на фестивалях я не успеваю уложить волосы, хожу с родными кудрями. С Джудом Лоу мы знакомы давно. Он британец, а они чаще на «вы», хоть в английском и нет «вы» и «ты», но это на интонациях. С голливудскими проще. А в этом интервью Джуд неожиданно раскрылся. Мы выяснили, что оба Козероги. Но мне больше запомнился другой герой этого сюжета – сэр Майкл Кейн. Он сказал отлично: «Если зритель говорит: как же здорово играет этот актер, этот актер – посредственность, потому что он так и не стал в глазах зрителя персонажем».
– Я слышала, что Джордж Клуни после интервью пригласил вас делать в Америке аналог программы «Закрытый просмотр».
– Не совсем так. Я рассказывала ему о программе «Премьера со зрителями», которую я придумала и некоторое время вела. Джордж – человек любознательный, его заинтриговала форма, идея обсуждения только что показанного фильма с его создателями. Он говорит: «Запиши мне». Я записала диск и передала ему. Когда мы встретились в следующий раз, я уже не работала над этой программой, о чем ему и рассказала, а он с таким неподдельным энтузиазмом говорит: «В чем проблема? Давай снимать ее в Нью-Йорке или в Эл-Эйе. Согласись, здесь все же круче». При такой протекции оно, быть может, и получилось бы. А я подумала: в чужой стране, для чужих по менталитету людей, у меня сразу масса противоречий возникла, вспомнила эту эмигрантскую среду┘ И как девушка, привыкшая отвечать за все сама, не нашла ничего лучшего, чем ответить: «У вас, может, круче, а у нас родина». Повеселила его.
– Катерина, правда, что вы сейчас работаете над идеей российского павильона на Каннском фестивале?
– Да. Меня пригласили в качестве креативного директора проекта «Российский павильон на Каннском международном кинофестивале». Готовит проект большая дружная команда. В мировом реестре событий Каннский фестиваль занимает второе место после Олимпийских игр, а главная составляющая фестиваля – международный кинорынок, крупнейший в мире. Все страны представлены в Канне. Российского же официального центра деловой активности до сих пор не было. Даже во времена СССР. В этом году Федеральное агентство по культуре и кинематографии РФ подписало договор с дирекцией Каннского киносмотра об аренде павильона на три года. Это большое событие. Там на Ривьере развеваются флаги всех стран – даже у Республики Чад есть свой павильон и флаг перед ним. А нашего никогда не было. Все кинематографисты и люди из индустрии, заинтересованные в нашем кинопроизводстве, смогут теперь там встречаться, проводить переговоры. Это очень важно – потому что у российского кино большие проблемы с пиаром в мировом прокате. Не секрет, что именно посредством кино самым доступным всему миру способом транслируется культура, пропагандируются ценности, национальная идентичность. Кино – более массовый вид искусства, нежели театр или, скажем, классическая музыка, и не использовать его возможности должным образом – упущение. Китай, например, тратит баснословные суммы на продвижение своего кино. На каждом фестивале обязательно будет член жюри из Китая, обязательно будет хоть один талантливый режиссер и красивая актриса. В конкурсе непременно будет один или два китайских фильма. Это дает массу преимуществ. Китайских актрис стали отличать друг от друга. (Улыбается.) Они попадают в Голливуд, снимаются в фестивальных фильмах других стран. Французы также со всей страстью продвигают свое кино. Будем заражаться их примером.
– Для актеров такой национальный пиар – шанс попасть в мировую ротацию и играть при этом не только «плохих иностранных парней».
– Безусловно. И для режиссеров, кстати, тоже. Вонг Кар Вай снял фильм с Джудом Лоу и Натали Портман. Не важно, что не лучший его фильм. Энг Ли работает в Голливуде. Мы от этого процесса все еще отстранены. Разве только Тимур Бекмамбетов, который снимает фильм для студии Universal. Все как-то сконцентрировались на кассовых успехах внутри страны, бокс-офисами увлеклись. И забыли, что кино может приносить не меньшие доходы, попадая на международный рынок. «Возвращение» Звягинцева, получив главный приз в Венеции четыре года назад, сразу было продано в 38 стран мира. Фильм, который стоил меньше миллиона, многократно окупился именно за счет мирового проката.
– То, что павильон открывается именно сейчас, означает, что все эти проблемы достигли своего пика или, наоборот, начали понемногу естественным путем решаться?
– Территорию за Дворцом фестиваля в Канне, там, где Village International, никогда еще не украшал российский флаг, но, с другой стороны, скажем, в 90-е нам нечего было и представлять. Сейчас, наверное, настало время делать презентацию страны и ее зеркала – кино. В этом году в декабре мы будем праздновать 100-летие русской кинематографии – отсчет идет от фильма «Понизовая вольница». Открытие павильона входит в программу празднования 100-летия нашего кино, указ о котором на днях подписал Владимир Путин. Встречный интерес тоже немаловажен. Руководство Госкино, Совэкспортфильма каждый день на связи с дирекцией Каннского кинофестиваля. И для нас архиважно в условиях практического цейтнота, за два месяца, успеть подготовить если не роскошную, по меньшей мере достойную программу. Еще, возможно, кое-кто будет приглашен в конкурс фестиваля. Но не будем забегать вперед. Официальную программу фестиваля объявят в Париже 17 апреля.
– Зачатки международной политики в области кино, конечно, радуют. Но политика ведь должна работать с творческим процессом – курировать его, направлять. В связи с этим вопрос: что из отечественного кино последнего времени вас как зрителя по-настоящему по-человечески «зацепило»? Что бы вы назвали достойным международного продвижения?
– Мне сложно абстрагироваться от профессиональной оценки. Но мне непонятна позиция отрицания. Многие настроены на то, что все у нас, дескать, не то и не так: «Продюсеры алчные, актеры бездарные, сценаристов нет, а режиссеры только и занимаются тем, что копируют Голливуд». А чего мы хотим? Кинематограф – зеркало общества, и не более того.
Он констатирует или суммирует какие-то тенденции в обществе, иногда опережает их. Мы еще 15 лет назад жили в совершенно другой стране. То, что Европа и Америка проходили веками, мы хотим преодолеть одним прыжком.
Многие требуют, чтобы все в нашем кино вдруг стало лучше, чем в Голливуде, а жизнь – как в Швейцарии. (Улыбается.) Успехи и там и там очевидны. Нельзя это отрицать. Хотя масса «добрых» людей скажет, что все эти успехи сводятся всего лишь к безграничным пиар-возможностям Первого канала. Это и есть лукавство. Метровых каналов шесть. Все занимаются кинопроизводством. И только «Ирония судьбы» зарабатывает 53 миллиона.
– Как вы относитесь к такому кино?
– Оно четко нацелено на аудиторию, и она ходит на эти фильмы по два-три раза – это о чем-то говорит. Пять-шесть лет назад собрать миллион считалось небывалым успехом. Студентка недавно спросила у культуролога Кирилла Разлогова: какой есть еще критерий оценки фильма, кроме бокс-офиса? Симптоматично. Сейчас перегиб в эту сторону, но он по крайней мере научит честным отношениям со зрителем. За ваши деньги вы получаете качественное развлекательное кино. Голливудское кино востребовано, потому что, в каком бы жанре оно ни было снято, человеческие ценности всегда расставлены по местам. В нашем кино с этим проблемы. Впрочем, как и в обществе. Если у нас нормальным считается, когда у мужчины три жены в разных городах, то чего мы хотим от кино? Мы все соседи по стране – поэтому в фильмах сублимированы все перекосы нашей жизни. Если выстроить честные отношения со зрителем коммерческого кино, появится возможность поддерживать кино артхаусное, фестивальное. Смешивать эти понятия неправильно.
– Каковы тенденции в выстраивании этих отношений?
– Разные. Сейчас, например, наблюдается такая забавная тенденция – в кино приходят люди с деньгами (Константин Эрнст образно называет их «колбасниками»). Эти люди хотят пройтись по красной дорожке в Канне, ущипнуть девушку за мягкое место и, подмигнув, сказать ей: «А фильм-то мой!» Девушки не любят слушать о скважинах или мусороперерабатывающей промышленности, инвестициях во что-то там – не романтик! А вот в кинобизнесе принять участие лестно, и есть о чем с девушкой поговорить. Тут же находится куча «левоватых» компаний, которые «осуществляют любые ваши капризы за ваши деньги» – предлагают этим людям вложение денег в проект, который поедет на «Оскар». Кроме смеха! Люди с деньгами приходят к таким «кинематографистам» и говорят: хотим вложить честно заработанное в коммерческое кино и чтоб деньги вернуть, больше, чем у «Дозоров», и еще на Каннский фестиваль съездить. А еще лучше на «Оскар». Да. В итоге они теряют деньги, но почему-то не теряют веры в этот бред, и находятся все новые и новые предложения такого порядка. Пирамиды 90-х отдыхают! Максимум, что они получают на выходе, – купленную премьеру в крупном кинотеатре и стечение сомнительных «випов». И что удивляет, эти же люди удавятся, если их попросят участвовать в неком национальном или благотворительном проекте. А здесь теряют все, и хоть бы что! Даже интеллектуальные люди попадают в подобные истории. Кто-то хочет воплотить свои детские мечты – любит «Касабланку» и хочет быть причастным к новому «шедевру». Другое дело, если очень крупные бизнесмены выкупают большие доли в кинопроизводстве, но они должны понимать реальные риски. Например, один из гуру нашей критики Андрей Плахов считает, что здесь тоже все неоднозначно. И это еще раз доказывает, что кино должны заниматься профессионалы. Как и любым серьезным бизнесом.
– Да, но ведь спонсоры любят хотя бы в кастинг вмешаться. У них ведь есть подруги, которые хотят явить себя миру.
– Это животрепещущий вопрос (смеется). А потом говорят, фильм не пошел, потому что рекламная кампания была неудачная.
– Ваши любимые режиссеры, актеры, сценаристы?
– Я отсмотрела недавно фильмы фестиваля студенческих работ «Святая Анна». Участвуют ВГИК, Питерская школа, ребята со всей страны. Пару лет назад этот же самый форум повергал в уныние бездарностью предлагаемого материала. Сейчас понравилось 90% отсмотренного – мастерские Учителя, Хотиненко, Митты, Масленникова. Порадовали режиссерские идеи. Со сценариями пока проблема. Но она, кстати, не только российская. Если вы заметили, Голливуд весь на ремейках. Что касается актеров, я бы не называла конкретные имена. Есть мнение, что в нашем кино нет актеров, на которых зритель идет гарантированно, – нет звезд. Ни одно имя не может гарантировать кассовый успех так, как гарантируют его Анджелина Джоли, Брэд Питт, Джордж Клуни и иже с ними. Даже если это не будет шедевр, кассу он свою соберет. У нас пока нет.
– А «12» Михалкова? Актерское ведь кино?
– Михалков и режиссер, и актер, поэтому работа с актерами – это одна из его сильных сторон. А «12», я бы сказала, это чисто режиссерское кино, даже – именное кино. Из популярных сегодняшних актеров приближенными к голливудскому формату «звездности» я бы назвала Хабенского, Машкова, Безрукова и Миронова. Их знает в лицо максимально большая часть аудитории. С девушками сложнее. В канун 8 Марта мы проводили опрос для моей рубрики. Корреспонденты в нескольких московских кинотеатрах опрашивали публику: «Кто ваша любимая актриса?» И кто, вы думаете, оказался самой популярной российской актрисой среди молодых зрителей? Анджелина Джоли. На втором месте Моника Белуччи. (Смеется.)
– А сериалы смотрите?
– По мере необходимости. Отмечу из нового «Апостол», из ранних «Диверсанты», «Ликвидация», «Сармат», ситком «Моя прекрасная няня». Но вот опять же – с этой же героиней сняли фильм, претендующий на боевик. И ничего, кроме разочарования, он у зрителя не вызвал, хотя должен был, по идее, прославлять работу спецслужб. А роль девушки-суперагента могла бы принести Анастасии Заворотнюк новую волну всенародной любви. Получается, что Фонд поддержки патриотического кино, который финансировал этот фильм из благих намерений, получил не тот результат, на который рассчитывал. Потому что не соблюдается формат. Тема хорошая. И сделать ее красиво на российской почве можно было легко. Что там Флоренция, когда можно было снять сцену тренировки красавцев из спецвойск на фоне белоснежного снега. Я это в тульской дивизии своими глазами смотрела. Мурашки по коже. В кино такого не было. Это как сцена боя на мечах в заснеженном японском саду у Тарантино в «Убить Билла». У нас могло быть мощнее. Позвали бы в консультанты, что ли? (Смеется.)
– Вернемся к студенческому фестивалю. О чем сейчас говорит молодежь? Что ее волнует?
– Они вернулись к жанрам. И, слава богу, отходят от Тарковского. При всем моем уважении к кинематографу великого художника, меня это радует. Потому что раньше весь ВГИК снимал под Тарковского. В творчестве начинающих такое давление одного человека пагубно. Это уже не школа. Они должны обучаться профессии, навыкам, а не приобретать комплекс неполноценности от того, что Тарковскими им не стать. А уж если у кого-то из них есть по-настоящему интересный самобытный внутренний мир – он обязательно найдет способ его выразить, но для этого он сначала должен стать профессионалом. Пример корейского самоучки Ким-Ки-дука – режиссера с мировым именем – единичен. В режиссерской профессии много нюансов, на изучение которых необходимо потратить нужное количество лет, не пытаясь прыгнуть выше головы. Но вот сейчас, видимо, пришли новые времена, как говорит Познер. Было много хороших историй с точными признаками жанра.
– Смотрели ли вы «Ассу»? Какие фильмы вы назвали бы поколенческими лично для себя и своих сверстников?
– Новую «Ассу» еще не видела. Жду. На становление моей личности, если так громко, больше повлияли фильмы, которые я смотрела совсем в детстве. В 90-х я смотрела Годара, Феллини, Висконти, Пазолини, Бертолуччи – всю классику. А в детстве я засматривалась фильмами Иоселиани, Калатозова, Бондарчука, Германа, Михалкова, Хуциева, Чухрая... Меня восхищало, как они выстраивали истории. Советское кино, как и американское, было сильнейшим в мире. Фильмы, которые вышли в 90-е, которые пришлись на взросление моего поколения, я не прочувствовала. Могу выделить разве только «Прорву» Вани Дыховичного. Знаковое название, кстати. Еще «Маленькая Вера» – фильм о том, что страна закончилась, тоже произвел впечатление. Пересматривала недавно – пять баллов! «Подмосковные вечера» Валерия Тодоровского, «Лимита» Дениса Евстигнеева. Они, может, не влияли в личностном плане, но великолепно отобразили время. «Цирк сгорел, и клоуны разбежались» – был такой бесшабашный фильм. Сегодня нереально снять такую историю. «Брат» – поколенческий фильм. Наверно, недооцененный фильм. Сережа Бодров в кино был квинтэссенцией нации. Знаете, как говорят – невосполнимая потеря. Так и есть. Невосполнимая. Он мог стать Марлоном Брандо. Не побоюсь этого заявления. Алексея Балабанова принято ругать за героя-киллера. Но мы все жили и выжили в то время, никто не ушел в монастырь, все остались в миру, значит, все как-то, так или иначе, соприкасались с тем, что тогда происходило. Правых нет и виноватых, как у Высоцкого, да? Что касается современных режиссеров, давайте будем снисходительны. Ведь никто из них не встает с утра с мыслью: «Дай-ка я сегодня сниму какую-нибудь гадость!» Все стараются. Как могут. Я не люблю деструктивной критики.
– Ваше мнение о состоянии отечественной кинокритики?
– Я бы сказала, критерии оценки размыты. Заведомо коммерческий фильм часто разбирают так, будто он претендует быть фестивальным. В Америке критики четко делят, что писать о Коэнах и Джармуше и что – о «Пиратах Карибского моря» и «Властелине колец». Понятно, что о последнем никто не напишет, что «это неудачное артхаусное кино», потому что оно – да – неартхаусное! Будут строго обсуждать коммерческий потенциал проекта – оправдает ли фильм 10 долларов, потраченные зрителем. У нас превалирует человеческий фактор. Процентов на 50 можно предугадать, кто и что напишет, зная только имя режиссера или продюсера фильма. При этом наша школа кинокритики, безусловно, одна из сильнейших в мире.
– Вы родились в Грузии. Часто ли бываете на родине? Есть ли особые переживания родины в современном контексте?
– (Вздыхает.) Знаете, как Шопенгауэр говорил: «Самый дешевый вид гордости – гордость национальная». Говорил, имея в виду, конечно, псевдопатриотизм. Так вот, я псевдопатриотизмом не страдаю. Моя родина называлась Советским Союзом. Ее больше нет. Моя Грузия – это Тбилиси, Гагра, Батуми, кипарисы, эвкалипт на пляже, маленькие кафе, серные бани, театр Руставели, воды Лагидзе, парикмахерская на углу, где я маленькой по выходным часами смотрела в окно, пока мама приводила себя в порядок. Тбилиси – это маленький Париж. Москва была столицей. И она тоже родина. (Задумывается.) Я бы хотела приехать в Грузию с московскими друзьями и показать им такое же небо, каким оно было в моем детстве┘ Мне кажется, небо там сейчас другое. По крайней мере, так кажется по телевизору (улыбается). Меня очень радует, что наладили авиасообщение. Ну, как можно разделять Россию и Грузию? Как можно рушить мосты, которые наводил Лермонтов, наводил Пушкин, где оставил душу и любящее сердце Грибоедов? Все это в наших генах. Россия и Грузия – они родные. Родные, кстати, тоже от слова «родина». Люди, которые потворствуют разделению этой семьи, большой грех на душу берут. Я надеюсь, что политикам хватит мудрости снова создать единое культурное пространство. Да и православия никто не отменял. Это сильнейший объединяющий фактор. Возвращаясь к кино, такие фильмы, например, как «Остров» Лунгина, должны выходить каждый год. Причем у меня есть знакомые мусульманские друзья, которые смотрели этот фильм по нескольку раз, и еврейские друзья, и французские. Или, когда мы смотрим «Список Шиндлера» – разве мы задумываемся, над чем именно мы плачем? Геноцид, Холокост – это общее горе всех гуманных людей. Оно наднационально. Это, кстати, и к теме патриотизма. Я патриот общечеловеческих ценностей, не узконациональных.
– Что ж, ответ достойный носителя державного сознания.
– А разве державность – это плохо? Если без самодурства, державность – это правильное понятие. Державность – это империя. А империя может быть просвещенной, как того хотел Макиавелли. А то мы очень любим с гонором рассказать, какая ужасная погода в Сан-Тропе или как скучно на Мальдивах, – и при этом не бывали на Байкале, в Псково-Печерской лавре, на Селигере... Нигде. А это настоящие жемчужины. Мы, как Эллочка-людоедка, вечно соревнуемся с Вандербильдихой. Хотим – больше, выше, краше, дороже, вкуснее, быстрее, веселее, чем где-то там у них┘ И в кино нам не хватает национального самосознания. Пока мы ходим по боку красной ковровой дорожки в Канне. Александр Николаевич Сокуров идет по ней в очередной раз, ссутулившись, потому что не стоит за ним вся страна, как тыл. Если бы наши творцы ощущали, как те же французы, например, что за ними страна, они бы чаще попадали на мировые кинофестивали. Я говорю только за кино. Но как историк, медиевист по первому образованию, я умею различать мировые тенденции. Надеюсь, с проектом Российского павильона на Каннском кинофестивале мы хотя бы чуть-чуть продвинемся в правильном направлении. А зритель научится любить наше кино, которое станет уважаемым, как когда-то, в мире! Боже, как пафосно звучит, но поверьте – искренне!
