Галилейское море балета

Вечно-женственное и его двойственная природа – это испытание, искушение для слабой человеческой души. Кадр из фильма «Черный лебедь». 2010

Как сказал искусствовед Виталий Вульф, «балет в России – больше, чем балет». Это образ горнего, высшего мира, путь в который лежит через «монастырь» со строжайшим уставом. В этом «монастыре» (хореографическом училище или академии) есть свои посты, послушания, радения, искушения. В этом горнем мире есть и смирение, и гордыня, и мадонны балета, и его магдалины, летают и шестикрылые серафимы, и рядовые ангелы танца. Встречаются люциферы. А в зеркальной глади «Лебединого озера» отражается религия. Ибо «Озеро» – хореографическое Галилейское море.

Балерину узнают по осанке, по походке. Еще в античную эпоху было сказано: «Et vera incessu patuit dea» – «В поступи явно сказалась богиня». Одетта в окружении белых лебедей вызывает неизбежные ассоциации с богиней среди сонма ангельских дев, головные уборы напоминают нимбы. Кто же тогда Одиллия? Обычно ее трактуют как темную сторону женской души или как образ любви земной, которая враждебна любви небесной. Своего апогея эта интерпретация достигла в американском фильме «Черный лебедь», вызвавшем оторопь у российских балетоманов, – и тем самым заставила задуматься: такова ли Одиллия? Это имя (иначе Одилия, Оттилия, Одиль) распространено в Германии и во Франции. Особенно популярно оно в Эльзасе, который считали своим обе эти страны. У католиков почитается святая Одилия Эльзасская. По преданию, она родилась слепой, но после крещения обрела зрение. Похоже на судьбу Иоланты из оперы Петра Чайковского. Возможно, Одиллия – вовсе не из мира зла.

Призванием Мариуса Петипа были женские партии: в классическом балете царит прекрасная женщина, которой поклоняется благородный мужчина. Невозможно поверить, что великий балетмейстер создавал партию мегеры, распутницы, вампирши. Одиллия танцует бесподобно, а не бесоподобно. Ее танец так же прекрасен, как у Одетты, но при этом более виртуозен. И именно она исполняет знаменитые 32 фуэте. Это абсолютный танец, мечта прима‑балерины – земной богини, воплощения богини небесной. Нельзя отдавать Одиллию силам зла. И нельзя отдавать им фуэте. По либретто Модеста Чайковского Одиллия – дочь Злого гения, следовательно, демоница. Но «даймонион» в переводе с древнегреческого значит «божество»...

Злой гений сродни «духу отрицанья, духу сомненья» у Гете. «Фауст» был очень популярен в XIX веке, Петипа сам танцевал в одноименном балете. Желая того или нет, создатели «Лебединого озера» придали Ротбарту черты Мефистофеля. Вот как он представляет свою суть в переводе Бориса Пастернака:

Я дух, всегда привыкший 

отрицать.

И с основаньем: ничего не надо.

Нет в мире вещи, 

стоящей пощады.

Творенье не годится никуда.

В переводе Николая Холодковского Мефистофель выглядит откровенным мизантропом:

Затем, что лишь на то, 

чтоб с громом провалиться,

Годна вся эта дрянь, 

что на земле живет.

Не лучше ль было б им уж вовсе

не родиться!

Дух отрицанья и его балетный аналог презирают человека, после встречи Одетты с принцем Ротбарт мог сказать ей: «И ты ему поверила? Да это ничтожество, предатель!» И принц не выдерживает проверки. В постановке Рудольфа Нуриева 1964 года неверный Зигфрид тонет в волнах разбушевавшегося озера, а Одетта с благословения Злого (в таком случае злого ли?) гения, продемонстрировавшего ей ненадежную человеческую природу, под финальные окрыляющие аккорды взмывает в небо. Стоит ли превращаться в человека, если это низкое существо? Наоборот, в постановке Юрия Григоровича 1969 года Одетта заслоняет принца от Злого гения – и тот разбивается о белую лебединую грудь. Смертельно раненный, он доползает до скалы и там испускает дух. В обеих версиях речь идет о человеке: стоит ли он того, чтобы любить его и прощать?

Часто считают, что на балу Зигфрид принял Одиллию за Одетту. В таком случае он не изменил, а просто ошибся. Что ж, как говорили древние римляне, «errare humanum est» – «человеку свойственно ошибаться». Другое дело, что не каждый найдет в себе силы признать свои ошибки. Если человек раскаялся, значит, у него есть совесть, и он заслуживает прощения.

У искусства свои законы, как и у зрительского восприятия. Героиня не может возникнуть из ниоткуда и исчезнуть в никуда. Почему Ротбарт, прибыв на бал с черным лебедем, появляется в заключительном акте без Одиллии? Куда она девалась? А не было никакой Одиллии, просто Одетта переоделась, сменила образ и выступила под другим именем, чтобы испытать принца. Тайна простая и одновременно внушающая трепет. «Лебединое озеро» – идеальный балет, требующий идеальной балерины, которая создает образ идеальной женщины. Недаром партию Одетты и Одиллии обычно танцует одна прима‑балерина. Главная героиня возвышается над нациями, сословиями и выступает в двух равно пленительных образах, потому что Одетта (псевдоним – Одиллия) – богиня красоты и любви, балетная Афродита, выходящая не из пены морской, а из лебединого озера. Нежная и строгая, целомудренная и обольстительная, смиренная и властная, милостивая и неумолимая, спасающая и карающая. Поэтому она не может умереть, как в старом либретто: ведь боги бессмертны. Лебединая богиня – более чем Афродита, это та самая Красота, которая спасет мир.

В 2001 году Юрий Григорович вернул в «Лебединое озеро» трагический конец. Но советский финал «Лебединого озера», когда главные герои остаются в живых, больше соответствует потаенной идее балета. Она заключается в том, что не Зигфрид пытается спасти Одетту, а она спасает принца.

Гете вывел в «Фаусте» формулу возвышенного: «Das Ewig‑Weibliche zieht uns hinan» – «Вечно‑женственное влечет нас ввысь». Согласно великому немцу, вечно‑женственное начало управляет вечно‑мужественным. В России певцами этой идеи стали Владимир Соловьев и Александр Блок. Существенное дополнение: еще и Мариус Петипа, и Лев Иванов, которые представили в 1895 году классическое «Лебединое озеро». В 1890‑х эта идея носилась в воздухе. Стихотворение «Das Ewig‑Weibliche» («Вечная женственность») Соловьев написал в 1898 году. Чехов писал «Чайку» в 1895–1896 годах, почти одновременно с постановкой «Озера» в Мариинском театре. И создал пьесу в пьесе, сочиненную Треплевым мистерию, где есть «колдовское озеро» и действует мировая душа в образе девушки, которая говорит: «От меня не скрыто лишь, что в упорной, жестокой борьбе с дьяволом, началом материальных сил, мне суждено победить».

Это вечная женственность (Владимир Соловьев отождествлял ее с Софией, премудростью Божией) предстает перед Зигфридом на берегу озера: «Полюбуйся на меня, гляди, как я хороша! Поклянись, что будешь мне верен». На балу, переодевшись в черное, испытующе глядит ему в глаза: «Узнал ты меня или нет? Быть со мной – упоение». Ей надо подвергнуть принца искушению: пускай у него будет потрясение от мнимого предательства, пусть он раскаивается, это полезно для его инфантильной души. Наконец, в последнем действии она призывает: «Брось свои глупые мальчишеские игры, оставайся со мной навсегда! Всё безумие, бред, морок, кроме любви, ведущей в мир света и добра». Два гениальных артиста, два гения – злой и добрый – творят для Зигфрида спектакль в спектакле, мистерию, делая человека ее участником.

Балетное озеро наполнено водой Галилейского моря. Современное его название – Киннерет, от древнееврейского «кинор», арфа, на которой играл царь Давид. По водам этого озера, согласно Евангелию, ходил Спаситель. «Озеро» – абсолютно религиозный балет. Да, человек слаб, но за него нужно бороться. Душа человека спит, и ее надо разбудить. Если пристально вглядеться, можно увидеть, как по глади лебединого озера легкой балетной поступью движется спасительница души, утопающей в грубых страстях.