Русский архимандрит в египетском плену

Алексий (Дехтерев) отплыл из Александрии на теплоходе «Вильнюс», чтобы спустя годы стать в Вильнюсе архиепископом. Фото 1950-х годов

Заскрипели ржавые болты, которыми закрывалась камера, и вошел охранник.

– Русский священник, на выход! – скомандовал он по-арабски.

Архимандрит Алексий (Дехтерев) с трудом поднялся с жесткой деревянной кровати. Температура его была под 40 градусов, мысли путались, иногда он впадал в забытье, как это случалось в 1920 году, когда он был командирован в Англию, но заболел тифом, и его госпитализировали в Константинополе. Он и остался тогда воспитателем гимназии имени барона Врангеля в Галлиполи, преподавал в русской школе на острове Халки. А тиф его вылечили русские военные врачи.

Священник сидел перед следователем на железном стуле, преодолевая головокружение. Допрос, впрочем, велся вполне корректно и вежливо. Но Дехтерев никак не мог понять главное: почему пять дней назад, ранним августовским утром 1948 года, его в собственном доме арестовала египетская полиция и препроводила в александрийскую крепость Ком-Эль-Дик. Арестовали архимандрита обманом, заявив, что его приглашают в гувернарат (губернаторство) для делового свидания с полковником Эйзад-беем, который, в частности, отвечал за контакты с приехавшими из Европы священниками. И вот вместо беседы – тюрьма…

Еще по пути в крепость-тюрьму священнослужитель потребовал показать ордер на арест, возмутился тем, что ему не дали возможности собраться, взять с собой лекарства, принадлежности обихода – белье, мыло, а главное – Библию. И что за спешка такая? Сопровождавшие его констебли молчали. Архимандрит Алексий не знал, что вступил в действие закон, по которому власти Египта могли арестовать кого угодно без объяснения причин в условиях разгоревшейся арабо-израильской войны.

Очередной допрос… Устав отвечать на множество формальных вопросов о себе, своем приходе, количестве прихожан, Дехтерев негромко, но внятно спросил следователя:

– Могу я, наконец, узнать, в чем меня обвиняют?

Следователь посмотрел в лежащую перед ним раскрытую папку и неторопливо ответил:

– Вы обвиняетесь в создании коммунистического движения в нашей стране.

Переводчик сухо и без эмоций перевел эти слова на русский. Алексий с изумлением посмотрел сначала на следователя, потом на полковника (или, как его называли арабы, бимбаши, то есть полковой командир) Эйзад-бея, с которым у него сложились хорошие отношения, но тот отвел взгляд. Присутствовавшие на допросе представитель миссии СССР и Александрийского патриархата были ошарашены. Другие участники допроса – начальник тюрьмы, дежурный констебль – сохраняли невозмутимость.

– На сегодня все, – сухо подытожил следователь. – Но есть и хорошие новости: мы переводим вас в одиночную камеру. Вашему церковному старосте разрешено привезти вам лекарства и кое-что из необходимых вещей.

Моряк, писатель, 

священник

Пять шагов в длину и три шага в ширину. Вверху были два узких окна, зарешеченных и вдобавок оплетенных, как паутиной, частой проволокой. Стекол на окнах не было. Подступала зима, и холодный морской ветер продувал этот каменный мешок. Койка, столик, табурет. Да, не разгуляешься… Но хоть не придется теперь видеть наглые рожи уголовников. В этом преимущество одиночной камеры, успокаивал себя архимандрит, надо пройти это испытание: крепость Ком-Эль-Дик проверяет крепость духа очередного узника.

Перед внутренним взором его – океанический пароход «Бирма» при Русском восточноазиатском обществе. Это большой четырехмачтовый и четырехпалубный корабль, совершавший регулярные рейсы на русско-американских линиях. Будущий священник, выпускник Морского училища Дехтерев в 1911 году – капитан «Бирмы». В капитанской каюте Александр Дехтерев начал писать о морских путешествиях в журналы: санкт-петербургский «Вершины» и московский «Вокруг света».

Верфь в Риге. Это уже Первая мировая война.

Но настал 1917 год, и Дехтерев – в Войске Донском. Он занимается журналистикой, печатается в газетах «Приазовский край», «Воронежский телеграф», затевает литературно-художественный журнал «Лучи солнца». Много времени отнимало скаутское движение. Дехтерев становится старшим скаутом юношеской организации «Русский скаут».

Затем Константинополь, куда он прибыл в тифозном бреду. Потом Болгария, работа в Отделе школьного воспитания русских детей, преподавание в гимназии в Тырнове и Шумене, создание интерната «Моя маленькая Россия».

В 1934 году случается еще один поворотный пункт в его судьбе. У него завязалась интересная переписка с иеромонахом Саввой (Константином Петровичем Струве), который проживал в монастыре преподобного Иова Почаевского, расположившемся в словацком селе Ладомирова. Общение с уникальным человеком так увлекло Дехтерева, что он покинул Болгарию и переехал в Чехословакию, где его взяли в монастырь послушником. Преподавал русский язык и математику в монастырской школе, учил детей Закону Божьему, редактировал газету «Православная Русь». В следующем году в обители преподобного Иова Почаевского был пострижен в монашество. С этого момента он – Алексий.

В декабре 1938 года становится иеромонахом и назначается настоятелем православного храма-памятника русским воинам в Ужгороде. А с 1941 года он уже – настоятель русского храма в честь великого князя Александра Невского в египетской Александрии (тогда – под юрисдикцией Русской православной церкви за рубежом, а начиная с 1945 года – уже в составе Московского патриархата). В 1947 году случилось в жизни архимандрита Алексия еще одно знаменательное событие – он получил советское гражданство.

Скабрезные рисунки 

как орудие пытки

Обыски в камере делаются согласно тюремным правилам, но так, как это случилось сегодня – представить себе трудно.

Алексий проснулся от скрежета железных болтов на двери. Охранники вошли лихо, нагло, ни слова приветствия. Короткий жест – мол, убирайся с койки.

Узник, с трудом подбирая арабские слова, спросил, сидя на кровати:

– Вы не могли бы дать мне возможность хотя бы умыться?

В ответ зазвучал смех, а потом один из охранников сильно толкнул священника, и тот ударился головой о стену.

– Проснулся? Больше спать не хочешь?

Второй охранник схватил Алексия за бороду и вдруг откуда-то из заднего кармана вытащил скабрезные рисунки. Архимандрит пытался отвести взгляд от непотребства, но охранник больно дергал за бороду и даже насильно поднимал веки, когда священник закрывал глаза.

Алексий понимал, что жаловаться нельзя, иначе его и без того несладкая жизнь в тюрьме превратится в сущий ад. Но он знал, как поступить сейчас.

– Послушайте, мне принесли из нашего прихода немного продуктов… Возьмите себе половину…

Охранникам только этого и надо было – они, довольные, ушли c пакетом, полным рыбных консервов, булочек и конфет.

Алексий перевел дух. Ну и ладно, без консервов и прочего он проживет, а вот если бы обыск продолжался, то могли найти под матрасом бумагу и карандаш. Слава богу, не добрались. В следующий раз надо попытаться спрятать все в щель в каменном полу.

Донесение агента ЦРУ, из которого можно узнать о планах по освобождению архимандрита из «египетского плена». Документ с сайта www.cia.gov

С «воли» архимандриту Алексию незаметно, среди конфет, передали завернутый в фантик короткий карандаш, и еще специально так много бумаги использовали для упаковки продуктовой посылки, что появилось на чем писать. Дехтерев записывал свои тюремные впечатления, даже начал работать над «Евангельской симфонией», своим капитальным трудом, много позже опубликованным. По настоянию представителей Александрийской епархии ему передали Библию, работа спорилась. Но надо было таиться от тюремной охраны, поэтому священник писал, лежа на полу под дверью, – он выпадал таким образом из обзора через глазок камеры. К тому же работал после обеда и после ужина, когда надсмотрщики по восточной привычке уходили подремать.

Не без труда и риска ухитрялся священнослужитель отправлять «на волю» свои работы, незаметно передавая сложенные или скрученные в свиток листочки навещавшему его старосте прихода. Он писал письма прихожанам и церковным деятелям Египта, так как боялся, как бы «карловчане», пользуясь его заточением, не захватили Александро-Невскую церковь. Да и скорее всего в тюрьме он оказался по доносу последователей случившегося в 1921 году так называемого карловацкого раскола эмигрантской православной церкви (по названию города югославского города Сремски Карловци).

В русской колонии практически все – «карловчане». Заправляет в ней полковник Михаил Скарятин, который к тому же влиятельный чиновник Министерства внутренних дел Египта – директор Русского отдела. К тому же он – староста одного из «карловацких» приходов. Архимандриту Алексию было известно, что среди «карловчан» немало агентов египетской полиции. Они-то и пишут доносы на приход гражданина СССР Дехтерева. И не только пишут. Архимандрит вспомнил, как в 1945 году, под Троицу, по распоряжению Скарятина железными скобами был заколочен Александро-Невский храм. Правда, уже утром следующего дня по просьбе патриарха Александрийского Христофора II полиция сбила скобы и открыла церковь.

Убежище в патриархии

Александрийский патриарх боролся за освобождение архимандрита Алексия. Он написал по этому поводу письма председателю Совета министров Нукраши-паше, великому муфтию и даже королю. Но военный закон осуществлялся в стране со всею строгостью, и даже король не смел его преступить.

Тогда Христофор II попросил александрийского губернатора о разрешении Дехтереву хотя бы поселиться на время ареста в здании патриархии. И это разрешение было получено.

Утром у ворот крепости затормозил джип. Из машины вышел подтянутый полковник Эйзад-бей в безукоризненно отглаженной форме оливкового цвета. В его руках была папка с документами о переводе русского священнослужителя в здание патриархии, что хоть и не было полным освобождением, но позволило арестованному пребывать в человеческих условиях.

В патриархии архимандрита приняли радушно. Вместе с сопровождавшими его представителями Александрийской православной церкви и полковником Эйзад-беем Алексий прошел в отведенные для него покои. Потом ему показали трапезную, где был оставлен обед.

Но, как оказалось, радоваться было рано.

– Извините, отец Алексий, – несколько смущенно заговорил подошедший к нему полковник Эйзад-бей, – только что я получил приказ по рации… Видите ли, нам с вами надо будет проделать еще некоторые формальности… Не все готово… Мне очень жаль, но еще одну ночь вам нужно провести в крепости.

– Почему? – изумился архимандрит.

– К сожалению, только что мне сообщили, что премьер-министр Нукраши-паша аннулировал разрешение губернатора. Мне очень жаль.

По дороге в крепость все трое – архимандрит, полковник и водитель – молчали. Чувствовалась неловкость. Возможно, полковник Эйзад-бей тогда думал о некоем плане, подробности которого мы попытаемся реконструировать на основе недавно рассекреченного документа ЦРУ.

Миссия не дает добро

ЦРУ в те годы внимательно следило за ситуацией в Египте. В США должны были четко представлять себе расклад сил в стране, где ситуация к тому времени сложилась нестабильная: шла война с Израилем, монархия слабела, британские войска оставались в зоне Суэцкого канала, хотя формально Египет был провозглашен независимым государством. В донесения и сводки американских агентов попадал и архимандрит Алексий, – не будем забывать, что он был не только настоятелем русского Александро-Невского храма, но и занимал влиятельный пост экзарха патриарха Московского и всея Руси при патриархе Александрийском и всей Африки. Так что интерес к его фигуре со стороны спецслужб США объясним.

Например, в сводке агента ЦРУ от 30 января 1947 года, в которой описываются визиты в Египет патриарха Московского Алексия I (Симанского) в 1945 году и митрополита Ленинградского и Новгородского Григория (Чукова) в 1946 году, дважды упоминается архимандрит Алексий. В сводке говорится о том, что во время обоих визитов ему были высказаны поддержка и одобрение.

Но нас сегодня интересует другой документ ЦРУ, с которого недавно был снят гриф секретности. Здесь много загадок, но сначала приведем полностью донесение агента американской спецслужбы от 26 ноября 1948 года:

«Страна: Египет/СССР

Тема: Неспособность египетского правительства освободить архимандрита Дехтерева.

1. В попытке вывезти архимандрита Александра (Алексиса) Дехтерева из Египта, бимбаши Эйзад (в документе его имя по-английски транскрибировано как Izzat. – «НГР»), инспектор Европейского бюро Александрийского гувернарата, 26 сентября 1948 года забронировал место для прелата (так в тексте. – «НГР») на БЕРЕЗИНЕ (название советского теплохода. – «НГР»), который отплывал из Александрии в СССР.

2. После проведенных консультаций с капитаном судна и советской дипломатической миссией в Каире судоходные компании «Мосс и компания в Александрии» сообщили Эйзаду, что миссия не разрешит капитану взять Дехтерева (у которого советский паспорт) на борт судна. Эйзад затем испросил разрешение начальства использовать действия полиции, которые ускорили бы освобождение Дехтерева. Он был проинформирован о том, что Дехтерев должен находиться под «надзором» с целью выпустить его в более «подходящее время».

3. 28 октября Алексей Шведов, первый секретарь Миссии СССР в Каире, посетил православного патриарха Александрийского Христофора и обсудил вопрос о задержании Дехтерева в тюрьме Ком Эль Дик. Шведов призвал патриарха использовать свое положение главы Православной церкви в Египте для влияния на власти Египта ускорить освобождение Дехтерева.

Комментарий. Источник не указал, была ли успешной попытка Шведова получить помощь Христофора».

Что мы видим за скупыми строчками донесения? Архимандрит Алексий был арестован в августе 1948 года, а уже в конце сентября полковник Эйзад-бей (в документе ЦРУ его на восточный манер называют бимбаши) покупает ему билет на теплоход, уходящий в СССР.

Дальше – еще одно загадочное обстоятельство, упоминаемое в документе. Эйзад-бей приобретает билет священнику еще до (!) консультации с представителями советской миссии. Дипломаты вынуждены разочаровать полковника, он не находит у них поддержки. Но кто поручил в таком случае полковнику купить билет, если, как следует из документа, он не находит понимания и у своего руководства? Можно долго гадать… Не исключен такой вариант: чиновник Александрийского гувернарата Эйзад-бей готовил канал нелегальной переправки русского узника, не получив на это официального разрешения. По сути, это мог быть побег, если бы чиновники советской миссии дали добро. Не исключено, что полковника негласно поддержали в Александрийской патриархии и дали понять, что помогут в случае неприятностей у самого Эйзад-бея.

Документ раскрывает с неожиданной стороны личность полковника – человека рискового и, безусловно, симпатизировавшего русскому архимандриту.

Но – не получилось… Теплоход «Березин» ушел в СССР без Алексия. Архимандрит томился в крепостной одиночной камере до 11 мая 1949 года и был освобожден при содействии патриарха Московского Алексия I и советского правительства.

Скорее всего о попытке освободить его еще в сентябре 1948 года архимандрит Алексий так и не узнал до конца своей жизни. Об этом нет ни слова в его мемуарных очерках. Ни современники, ни биографы Дехтерева также никак не упоминают об этом эпизоде. Лишь короткие упоминания об Эйзад-бее можно найти в очерке архимандрита «Мой путь на родину», вышедшем в «Журнале Московской патриархии» (№ 10, октябрь 1949 года), например: «Полковник Эйзад-бей заехал за мной, был чрезвычайно ко мне любезен и сам отвез меня в патриархию, где я был принят с распростертыми объятиями». Речь идет о том самом дне, когда архимандриту пришлось возвращаться в тюрьму.

Теперь уже не спросишь ни у кого из участников тех событий, как оно точно было. Лишь скупые строчки документов позволяют нам иногда попытаться уточнить детали тех или иных эпизодов истории.

Архимандрит Алексий (Дехтерев) возвращался в СССР на теплоходе «Вильнюс», чтобы, побыв некоторое время епископом Пряшевским в Чехословакии, потом, уже до конца жизни, служить в Вильнюсе – архиепископом Виленским и Литовским. А ведь и родился он в Вильнюсе, там же упокоится и будет похоронен в 1959 году…

Но пока идет год 1949-й, и теплоход «Вильнюс» на всех парах рассекает тяжелые волны Средиземного моря, взяв курс на проливы Босфор и Дарданеллы и дальше – на Одессу …