Мэг Грин Спустя год после кончины Папы Римского Иоанна Павла II интерес к его фигуре как на Западе, так и в России не снижается. Имя покойного Понтифика периодически появляется в сообщениях информационных агентств наряду с именем его преемника – Бенедикта XVI. Снято несколько фильмов о жизни и деятельности Иоанна Павла II, переиздаются его богословские труды и литературные произведения. В то же время в России знаком неугасающего интереса к личности Иоанна Павла II, по всей видимости, следует считать перевод на русский язык и публикацию «западных» биографий покойного Папы, авторами которых становятся историки Церкви и журналисты.
Издательство «Олимп-Бизнес» готовит к выходу русский перевод книги американской журналистки Мэг Грин «Папа Иоанн Павел II», опубликованной в США в 2003 г. В центре внимания книги – церковная карьера Кароля Войтылы, начиная с обучения в подпольной семинарии во время Второй мировой войны и заканчивая последними годами его понтификата. «НГР» предлагают читателям отрывки из этой книги, в которых говорится о деятельности Иоанна Павла II в период между избранием Папой и началом 90-х гг.
«Никто не будет указывать Папе Римскому»
Первые сто дней нового понтификата задали тон будущей жизни Ватикана. Зима в Риме выдалась довольно холодной, но Папа распорядился не закрывать окна; подчиненные роптали на «польские жилищные условия»... Молодой священник, представляясь Понтифику, сообщил, что его обязанность – напоминать Папе о времени, если выступление того длится слишком долго, и получил лаконичный ответ: «Папа сам знает, сколько времени ему говорить».
Швейцарцев предупредили, чтобы во время прогулок Папы они не ходили за ним по пятам. Курия, то есть ватиканская администрация, получила недвусмысленный совет: не следует давить на Папу или пытаться его обойти – реакция будет жесткой. Впоследствии Иоанн Павел II заметил в беседе с одним из друзей: «Курия указывала моему предшественнику, что ему делать и когда. Может быть, потому он так быстро умер. Но я буду решать все сам. И постараюсь не умереть...»
Остро сознавая личную ответственность за судьбу Церкви, Иоанн Павел II в первую очередь решил укрепить дисциплину и в Ватикане, и в епархиях... Римскому клиру он наказал не подменять духовную сторону общения с прихожанами преувеличенным вниманием к социальным проблемам и в очередной раз напомнил, что безбрачие – непременное и строгое условие священства. Он попросил американских епископов тщательнее соблюдать требования церковного учения и устава... Канадским епископам Папа посоветовал не заменять индивидуальные исповеди коллективным отпущением грехов. Ватиканскому секретариату по делам церковного единства он напомнил, что экуменическое движение будет успешным лишь при бескомпромиссном сохранении истины церковного учения (эта тема неоднократно звучала уже во время понтификата Павла VI).
Папа поддерживал женщин, которые сохраняли беременность, даже если роды угрожали их жизни, и резко критиковал итальянское правительство за легализацию абортов. На вопрос журналистки, разрешит ли Церковь женское священство, Папа недвусмысленно ответил: «Дева Мария только стояла при Кресте». Папа решительно выступил против облегчения процедуры развода и настаивал на соблюдении клятвы брачной верности...
В начале 1979 года Иоанн Павел II, следуя заветам Павла VI, отправился в первое международное турне. В январе Папа вылетел в Пуэблу (Мексика) на конференцию латиноамериканского епископата (на которой собирался присутствовать Павел VI). Здесь ему предстояло воочию увидеть действие «теологии освобождения» – религиозно-политической доктрины, которая предусматривала сотрудничество с левыми движениями в борьбе за социальную справедливость. Для Латинской Америки, где во многих странах власть принадлежала диктаторским правоконсервативным режимам, «теология освобождения» была формой активного социального протеста и привлекательной альтернативой традиционному учению Церкви – как для духовенства, так и для мирян...
Даже собственными глазами увидев тяжелую жизнь латиноамериканских католиков, Иоанн Павел II отказался поддержать «теологию освобождения». Это стало большим разочарованием для многих участников конференции, которые надеялись на одобрение Папы. Он призвал епископов действовать в более традиционной манере «призрения сирых», помогать людям прежде всего духовно и избегать прямого вмешательства в политику.
Духовенство обязано проповедовать не классовую борьбу, а социальное примирение. Позиция Папы была отражением его глубокого убеждения, что Церковь никогда и ни при каких условиях не должна терять независимости и самостоятельности, особенно в современном мире, где церковные и мирские принципы сталкиваются все чаще...
В ноябре 1979 года Иоанн Павел II отправился в Турцию на встречу с Патриархом Константинопольским Димитрием I, чтобы попытаться смягчить разногласия, существующие между двумя крупнейшими христианскими конфессиями мира. Переговоры закончились безрезультатно. Эта поездка положила начало одной не слишком благоприятной традиции нового понтификата: стремясь решить спорные вопросы в отношениях с другими конфессиями, Иоанн Павел II так и не добился сколько-нибудь заметного результата.
По возвращении из Турции Папа столкнулся еще с одной проблемой. В Ватикане начали поговаривать, что новый Папа слишком много путешествует и лучше бы ему заняться реальной реорганизацией Церкви и работой в своем кабинете вместо показной пропаганды католицизма. Когда это мнение дошло до слуха Иоанна Павла II, он заметил: «Что ж, не спорю. Я и правда слишком много путешествую. Однако бывают моменты, когда определенным вещам необходимо уделять внимание именно сверх всякой меры!»
Кроме пересудов по поводу поездок Папе в его деятельности пришлось столкнуться с растущими разногласиями среди католических ученых и теологов. В 1986 году Ватикан объявил священнику Чарльзу Каррену, профессору Католического университета в Вашингтоне, что он больше не может преподавать там теологию, поскольку открыто критикует энциклику «Humanae Vitae». В 1988 году французский архиепископ Марсель Лефевр отверг реформы II Ватиканского Собора и начал рукополагать священников и епископов по своему усмотрению – Папа отлучил ультраконсервативного архиепископа.
В декабре 1989 года швейцарский теолог Ханс Кюнг лишился права преподавать теологию, поскольку подверг сомнению принятый в 1870 году догмат о папской непогрешимости в вопросах веры и морали. Заявление Кюнга наделало немало шума, и некоторые епископы потребовали более суровых мер, но Папа к их мнению не прислушался. В 1990 году Папа подверг взысканию священника Жака Пойе, усомнившегося в воскресении Христа – центральном пункте христианской догматики.
Кроме Каррена, Лефевра, Кюнга, Пойе Папа наказывал и других, менее заметных лиц. Крайнее недовольство он выказывал священникам, занимавшимся политической деятельностью, особенно если они получали политические посты. Гнев Папы был направлен главным образом на латиноамериканцев, сторонников «теологии освобождения», но однажды он призвал к порядку священника из Северной Америки. Роберту Дринану, либеральному священнику из Массачусетса, избранному конгрессменом от штата, пришлось оставить место в Конгрессе. Запретив священникам всякое участие в деятельности светских политических партий, Папа рассчитывал укрепить единство Церкви и ее моральный авторитет. Он хотел, чтобы социальное учение Церкви было исключительной прерогативой Ватикана и не искажалось отдельными представителями Церкви, вынужденными выбирать между духовными и светскими обязанностями...
Польские разочарования
На втором десятилетии своего понтификата Иоанн Павел II все чаще испытывал разочарование. Знаковые политические перемены в Польше и Восточной Европе были предметом пристального внимания Папы в 1980-е годы. В это время позиция Папы оставалась твердой, он пользовался каждой возможностью, чтобы изложить учение Церкви, укрепить дисциплину и веру. Теперь же он все меньше скрывал эмоции, не раз его видели в гневе, что было трудно представить еще некоторое время назад. По-прежнему остро стоявшая проблема внутрицерковных разногласий мешала добиться желанного единства Римско-Католической Церкви. И становилось все яснее, что католики, особенно в странах Запада, не спешили выполнять советы и предписания Понтифика.
Церковь теряла доверие верующих, и многие представители духовенства опасались, что она больше не будет играть такой моральной, политической и социальной роли, как прежде. Кроме того, некоторые руководители ведущих стран перестали прислушиваться к Папе. Когда в 1990 году он попросил президента США Джорджа Буша-старшего договориться с Ираком о выводе войск из Кувейта, Буш выслушал совет, но не обратил на него никакого внимания, не считая Папу союзником первостепенным и надежным.
Потом Израиль не пожелал участия Ватикана в Мадридской конференции, которая, как считали, приведет к прорыву в переговорах с Палестиной. Но, пожалуй, печальнее всего было то, что после распада Советского Союза в 1991 году позиции и авторитет Католической Церкви в России существенно ослабели. Все это не прибавляло энтузиазма. Однако худшие разочарования ждали Папу на родине.
Папа Иоанн Павел II вновь прибыл в Варшаву 1 июня 1991 года. В своем обращении президент Лех Валенса назвал его новым Моисеем, который привел свой народ в землю обетованную. Однако, к разочарованию Папы, поляки уже не проявляли прежнего энтузиазма к его выступлениям. Им по-прежнему нужен был вождь, но они уже не отводили эту роль Церкви. Коммунизм в Польше пал, однако Иоанн Павел II был горько разочарован тем, как его соотечественники воспользовались свободой.
Польша сильно изменилась, и, по впечатлениям Папы, не в лучшую сторону. Он всегда надеялся, что именно его страна поведет мир к возрождению духовных ценностей, но теперь видел, как она уходила от Церкви и переходила в объятия западного образа жизни с его неизбежными последствиями: культом потребления, вседозволенностью и – к ужасу Папы – легализацией абортов. Поляки все меньше хотели, чтобы Церковь вмешивалась в их частную жизнь, и воспринимали ее требования примерно так же, как раньше диктатуру коммунистических властей.
Восемь дней Папа ездил по Польше, произнося одну проповедь за другой. Теперь перед поляками предстал иной Папа – гневный и непримиримый к порокам современной жизни. Он осудил новую польскую Конституцию, которая провозглашала отделение Церкви от государства, и заявил, что «абсолютный отказ от святости как мерила социальной и государственной жизни означает введение атеизма в государстве и обществе»...
К большому разочарованию Папы, многие поляки больше не хотели его советов. Они уже не видели противоречия в том, чтобы считать себя католиками и вместе с тем выступать за разрешение абортов. Впервые Папа заметил открытое неодобрение со стороны соотечественников и был просто шокирован. Но поляков откровенно раздражало, что в то время, как страна переживает жестокий экономический кризис, оставивший без работы почти два миллиона человек, Папа словно витает в облаках.
Консерватизм и неуступчивость
Иоанн Павел II вернулся в Рим разочарованным и недовольным. Он считал, что Церковь заслуживает большего уважения, учитывая ее роль в свержении коммунизма, и сильно тревожился о будущем. Перед отъездом он сказал польским епископам: «Раньше Церковь уважали даже неверующие. Сейчас ни на что подобное надеяться нельзя. Мы должны быть готовы к критике, а может быть, и к чему-то худшему».
Многие в Польше считали визит Папы просто неудачным. Эва Кулик была в числе тех, кому поручили передать наказы Папы членам «Солидарности». Папа оставил у нее впечатление «человека, который перестал чувствовать свою страну. У нас столько проблем! А Папа, вместо того чтобы говорить о них, надоедал нам абортами, с которыми мы как-нибудь и без него разберемся. Вместо того чтобы попытаться понять наши нужды и помочь нам, он постоянно простирал перст указующий: «С Запада надвигаются пороки – либерализм, капитализм, порнография».
Усиливающийся консерватизм мешал деятельности Папы. К чему бы ни обращался Иоанн Павел II, он, казалось, повсюду встречал знаки разлада и недовольства со стороны духовенства и мирян... Американские католики развернули свою кампанию против Папы и даже поместили в «New York Times» перечень своих разногласий с Ватиканом, занявший целую страницу этого издания. Впрочем, многие священники и монахини, поставившие подписи под этим открытым письмом Папе, затем отозвали их, опасаясь церковных репрессий.
Еще одним неприятным событием стало очередное издание детского катехизиса «Christ Among Us» («Христос среди нас»), которое не одобрил Ватикан, лишив грифа «Imprimatur». Запрет популярной книги неприятно поразил все католическое сообщество Америки. Ватикан, со своей стороны, заявил, что разделы книги, посвященные католическим святым, разводу, контрацепции, а также гомосексуализму и мастурбации, настолько двусмысленны или просто ошибочны, что не подлежат даже переработке...
Внутри Церкви Папа все больше сталкивался с желанием католиков расширить полномочия женщин. Опрос, проведенный в 1992 году журналом «Time» и телекомпанией CNN, показал, что две трети католиков считают возможным возведение женщин в сан священника. Церковь немедленно объявила подобные инициативы нежелательными, и в том же году американские епископы отказались от публикации пастырского послания о роли женщин в Церкви и обществе, которое готовилось девять лет...
Кое-кто в Ватикане считал, что Папа слишком перегрузил церковный календарь и явно переусердствовал с канонизацией новых святых. Глава Конгрегации по делам вероучения, один из ближайших и доверенных сотрудников Папы, кардинал Йозеф Ратцингер, говорил, что Папа выбирает святых, «имена которых, может быть, много значат для какой-то группы людей, но мало что говорят большинству верующих». Но Иоанн Павел II не обращал внимания на подобные замечания: к 2000 году он причислил к лику святых более 280 человек, 760 человек беатифицировал и значительно упростил длинный и сложный процесс канонизации.
В эти годы многие католики по всему миру стали воспринимать Папу как черствого, неуступчивого старца, равнодушного к их мнению. Но Папа твердо продолжал свою линию. Он много ездил, особенно часто бывал в Африке, где посетил немало мусульманских стран. Во время одной такой поездки он сказал журналистам: «Нередко спрашивают: «Почему Папа вновь и вновь возвращается в Африку?» Дело в том, что мы, европейцы, живя в мире научного и технологического прогресса, подчас забываем об иных ценностях, пусть и примитивных, но фундаментальных. Подумайте об этом».
Дарья Гармоненко