Первый день свободы совести

Начало 1905 года в России было ознаменовано повсеместными стачками, забастовками, брожением умов и революционными потрясениями. Требовался скорейший пересмотр отношения самодержавной власти к основному праву человека - свободе совести. В царской России этого элементарного права были лишены миллионы людей - русские староверы и протестанты. Только императорский Манифест об укреплении основ веротерпимости, вышедший 17 апреля 1905 года, уравнял в правах "иноверцев" и православных.

Княжна Софья Ливен так описывает в своих "Мемуарах" первую реакцию русских протестантов на выход долгожданного Манифеста: "Я помню, как в апреле 1905 года, в утро светлого Христова Воскресения, перед многолюдным собранием моя мать выступила с сияющим лицом и сказала, что хочет передать всем братьям и сестрам радостную весть, которую прочтет брат Одинцов. Громко и отчетливо брат читал царский указ, излагавший подробности даруемой свободы веровать, как каждому позволяет его совесть. Собрание пало на колени, и со слезами радости, кто как умел, благодарил Господа за этот неоценимый подарок".

Манифест состоял из семнадцати пунктов, которые регулировали деятельность христианских общин, не принадлежащих к официальной Православной Церкви. Новым законом признавалось, что "отпадение от православной веры в другое христианское исповедание или вероучение не подлежит преследованию и не должно влечь за собою каких-либо невыгодных в отношении личных или гражданских прав последствий".

Несомненно, выходу в свет Манифеста способствовала активная деятельность лидеров протестантских общин.

В 1904 году Николай II назначил князя Святополк-Мирского министром внутренних дел. Этот человек неожиданно проявил глубокий интерес к изучению религиозного вопроса. Он обратился к лидерам религиозных организаций России с просьбой дать ему обстоятельный отчет об их положении в государстве.

На предложение министра сразу же откликнулся лидер евангельских христиан Иван Проханов, служители баптистских церквей Иван Кушнеров и Василий Иванов. Они располагали обширным материалом о жизни своих единоверцев по всей стране. На этом материале Проханов составил "Краткую записку о возникновении, развитии и настоящем положении евангельского движения в России". В приложении к "Записке" были даны 22 документа, в том числе письма верующих о побоях, арестах и штрафах, об отказе регистрировать "сектантские" браки, рождения и смерти и множество других свидетельств о жестокостях по отношению к русским протестантам.

В "Записке" Проханов изложил свои мысли по нормализации правового положения верующих: "Закон должен быть изменен таким образом, чтобы в пределах Российской Империи из-за религии русским людям не чинилось стеснений в деле свободного присоединения к какой угодно религиозной общине... Чтобы на всем пространстве Российской Империи не оставалось ни одного сосланного, или оштрафованного, или заключенного в тюрьму за дело религии".

Этот документ обсуждался на собраниях верующих, а 8 января 1905 года, то есть в канун Кровавого воскресенья в Петербурге, Проханов направил "Записку" в Министерство внутренних дел. На следующий день священник Георгий Гапон повел народные толпы к Зимнему дворцу.

От лица трудового люда Гапон обратился к царю с пространной петицией. Если предложения протестантов носили чисто гражданский характер, то лозунги Гапона имели откровенно политическую направленность. По сути, Гапон не просил царя, а требовал: "Немедленно повели собрать представителей земли русской!" Фактически это был ультиматум, заканчивающийся словами: "Повели и поклянись исполнить их... А не повелишь, не отзовешься на нашу просьбу, мы умрем здесь, на этой площади перед твоим дворцом!"

В тот трагический январский день Проханов на нелегальном собрании в пригороде Петербурга знакомил единоверцев с проектом создания Союза христианской молодежи. Он говорил молодым протестантам, что в скором времени в России произойдут великие изменения, будет провозглашена религиозная свобода и появятся возможности для официальной организации общин.

Вполне естественно, что обнародование Манифеста об укреплении основ веротерпимости было встречено верующими с нескрываемым энтузиазмом. Многие протестантские проповедники говорили, что дарование религиозной свободы - результат страданий тех, кто томился в тюрьмах и ссылках, кто не переставал молиться о свободе во все годы гонений.

Заключенные и ссыльные за религиозные убеждения стали выходить на свободу. Однако немалая часть осужденных все еще оставалась в тюрьмах и ссылках. Местные власти очень медленно и с большой неохотой вникали в суть новых законов.

Руководители общин получали письма от ссыльных, в которых те взывали о помощи. Проханов написал премьер-министру Сергею Витте письмо о положении осужденных за веру. Вскоре из Петербурга пришла бумага, в которой сообщалось, что Витте готов встретиться с руководителями евангельских христиан.

Принимая делегацию, Витте проявил заинтересованность судьбами преследуемых протестантов. Он обещал дать указание министру внутренних дел, чтобы тот издал особое распоряжение. Вскоре вышло Циркулярное письмо об освобождении всех, кто был в заключении или находился в ссылке по религиозным мотивам.

Жалобы на притеснения инаковерующих шли в основном из отдаленных губерний. Местные власти и представители православного духовенства призывали бороться с "изменниками правой веры". Зачастую жестокое обращение с инославными происходило от незнания новых законоположений. Проханов взял на себя труд систематизировать все законодательные акты и дать к ним небольшие комментарии. В итоге получился объемистый юридический сборник "Закон и вера". Эта книга стала практическим пособием как для верующих, так и для органов власти.

До полной религиозной свободы в России было еще далеко, но слабые ростки, выросшие в 1905 году, дали ощутимые плоды развития протестантского движения.

В мае 1905 года в Ростове-на-Дону состоялся съезд баптистов и евангельских христиан под председательством Дея Мазаева. Съезд носил объединительный характер. Два родственных религиозных течения приняли общее название "евангельские христиане-баптисты" и выработали общее Исповедание веры.

В конце июня 1905 года делегация русских протестантов смогла выехать в Лондон для участия в Первом Всемирном конгрессе баптистов. Россию представляли проповедники Дей Мазаев, Василий Иванов и Василий Павлов. "Мы радуемся, что наше положение в России теперь стало далеко лучше, - говорил на Конгрессе Павлов. - Но полной свободы мы еще не имеем".

Речь Мазаева и вовсе была лишена оптимизма: "Сказать вам о положении баптистов в России в настоящее время я не могу ничего определенного, ибо, каково на самом деле наше положение, никто из нас не знает. Я могу сказать, что у нас настоящего еще нет, а есть прошлое и ожидается будущее, и мы молим Бога, чтобы ожидаемое было действительно лучшим".

Действительно ли ожидаемое оказалось лучшим? Безусловно, улучшения были. Протестантские общины получили возможность устраивать всероссийские съезды, издавать журналы, книги, проводить духовно-просветительские встречи, музыкальные вечера. Но при всех улучшениях не удалось полностью избежать нарушения прав верующих.

В 1910 году баптист Иван Кушнеров так рассказывал о положении на местах: "До сего времени еще ничего не сделано, чтобы браки, рождения и смерти вносились в метрические книги, все остается по-старому. Дети, рожденные как теперь, так и 30-40 лет тому назад, числятся как незаконнорожденные. В школы дети наших братьев не принимаются".

С произволом местных властей чаще всего сталкивались протестанты Поволжья, Украины и Полесья (Белоруссия). Из-за отчаянного положения некоторые семьи, а иногда и целые общины решались на вынужденную эмиграцию.

"Великий акт от 17 апреля 1905 года разорвал лишь внешние цепи, которые сковывали народную жизнь, - отмечала современница той эпохи, ученый-этнограф Вера Ясевич-Бородаевская. - Сам закон о веротерпимости останется мертвой буквой до тех пор, пока не пробудится в сердцах сознание, что все люди - братья. Никакие политические реформы правления не могут внести в духовный строй народа основного элемента христианства - уважения к чужому верованию и любви к ближнему независимо от его вероисповедания".

Эта оценка довольно субъективна, но в ней есть доля истины. Ведь до сих пор любой чиновник, как правило, действует не по закону, а ориентируясь на господствующую в обществе идеологию.