Усилия сердца и ума

Ученый обязан понимать, что этические ценности и познавательные процедуры – это единое целое, на котором зиждется инструментарий современного исследовательского поиска. Рембрандт Харменс ван Рейн. Портрет ученого. 1631. Эрмитаж

Виктор Канке. От философии науки к этике: как не стать попугаем цивилизации. 

– Женева: EurAsian Scientific Editions. – 2024. – 192 c.

Недавно отметивший 80-летие Виктор Андреевич Канке – автор более чем 60 работ, из них половина постоянно переиздаются как учебники (от философии биологии и до философии химии). Фактически любой ученый может найти в них интересные факты и интерпретации, но главное, о чем они говорят, – неустранимость философских подходов к научным исследованиям по каждому направлению. И недаром на одном из закрытых конкурсов по созданию вузовского учебника по философии в позднесоветские времена с участием академиков и членкоров победу одержал труд мало того что не всем известного этнического немца, да еще и беспартийного автора…

Рассматриваемая книга вышла в Швейцарии и являет собой труд на русском языке для его перевода на английский; это третья иноязычная работа Канке. Россию в лице ее всемирно известных ученых вытесняют из ЦЕРН – Европейской организации по ядерным исследованиям. Но вот книги по философии науки, включая философию ядерной физики, там выпускают. Книга Канке представляет собой сплав знаний по философии, собственно физике, а также этике – в их тройной взаимосвязи. Что неудивительно: Виктор Андреевич многие десятки лет вел философию в Обнинском институте ядерной энергетики – филиале всемирно знаменитого МИФИ (раньше назывался Московским инженерно-физическим институтом, сейчас официальное название звучит так: «Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»). Студентам, аспирантам, да и научным сотрудникам высоких рангов надо преподавать ее со знанием дела, иначе «проголосуют ногами». Нельзя сказать, что это так уж легко, свидетельством чему является усвоение уже первых ее страниц четырех «-дукций» – в переводе с латыни «ведений» в обоих значениях слова: и как знания, и как его продвижения.

Начнем из дедукции: одного из первенствующих способов рассуждения и методов исследования, задействованных еще Аристотелем; в целом – вывода из общего к частному. В ее нужности убеждены все ныне трудящиеся, включая работодателей: колючая шутка известного советского сатирика «Забудьте индукцию и дедукцию, давайте продукцию» звучит сегодня неуместно и даже непонятно…

Индукция – путь от частных умозаключений к общим при соблюдении правил вывода. Полновластный «хозяин» термина – английский эмпирик Фрэнсис Бэкон; поле применения – естественные, а затем и социальные науки.

Но вот возникает (в основном вследствие эксперимента, а он часто находится «вне огородов» и дедукции, и индукции) принципиально новое знание: и нужно в связи с этим корректировать картину мира. Происходит аддукция, крайне обобщенно говоря – добавление знания. Согласно Канке, это прикрепление нового знания к выявленным в эксперименте и обработанным фактам, сердцевина метода фактуализации.

И последняя часть – абдукция. Она означает смену устаревших теорий новыми, переход от законов к принципам с опорой на новые факты как отправные их точки; автор термина – американский философ-прагматик Чарльз Пирс.

В итоге получается четырехэтапный цикл развития науки, а поскольку речь в ней идет также об этике, то, по убеждению автора, и о цикле человеческой деятельности. Первый – предвосхищение будущего, ключевой механизм здесь дедукция. Второй – эксперимент с выявлением новых фактов и наблюдение за его результатами, механизм – аддукция, то есть прибавка нового. Третий – понимание фактов и законов их соотношения, механизм – индукция. Переход от законов к обновленным теоретическим принципам – абдукция как своеобразный механизм их «удочерения» наукой.

Философия науки – составная часть научных дискурсов любого рода с опорой на все четыре «-дукции». Канке показывает, что они являются своеобразной скрепой и тех научных течений, которые сводятся к игнорированию и даже проклятиям ей (со стороны антисциентистов от экзистенциализма и герменевтики). Ее предосновы заложили француз Огюст Конт (1798–1857), доказывавший самодостаточность и продуктивность в социальном плане собственно научного знания, но сбивавшийся на придание ему статуса «новой религии», и англичанин Джон Стюарт Милль (1806–1873) – созидатель системы всеохватной индуктивной логики, в то время когда его соотечественник Шерлок Холмс (правда, в статусе литературного персонажа) пользовался вовсю дедуктивным методом. Американец Чарльз Пирс (1839–1914) обосновал метод абдукции, но связи ее с другими «-дукциями» не проследил. Наконец, два австрийца. Эрнест Мах (1838–1916) утверждал сложное строение элементов научного опыта: объективная составляющая в нем принадлежит физике, а субъективная – психологии. Элементы эти нейтральны и не нуждаются в подпорке понятием «материя», чем достигается реализация принципа «экономии мышления»; наука же сводится к чистому описанию фактов. С этим страстно не соглашался не только Владимир Ленин, но и другие критики: действительно, ведь и общие понятия в выделении и анализе элементов мышления тоже играют большую роль.

Наконец, Карл Поппер (1902–1994), сбежавший от нацистов австрийский еврей, который стал – после испытаний в статусе третьестепенного эмигранта в Новой Зеландии – ведущим британским философом науки. Его тезисы о том, что идеи должны проходить через горнило критики, что теории никогда не находят окончательного подтверждения, что ученые должны применять к ним принцип не верификации, а фальсификации, изложены Канке лапидарно, но весьма убедительно. С тем только критическим его замечанием, что принцип фальсификации призван не отбрасывать старую теорию, а просто помещать ее в более «укромное» место. От себя добавим: в социальных науках Поппер взялся за критику принципа историцизма (отвергая один из его вариантов – марксизм с якобы присущим ему «профетизмом», то есть пророчествованием) и за апологию «открытого общества». Но вот их-то он фальсификационизму не подвергал, а стоило бы, особенно эту пресловутую открытость (почти «безболезненно» сменившую антисоветизм на русофобию).

Подход к этической проблематике со стороны Канке, на мой взгляд, уникален. Он не делает из носителя этического знания некоего стороннего «оценщика» ситуации и даже не накладывает моральных суждений, подобно панцирю черепахи, на корпус науки, а монтирует этические ценности и познавательные процедуры в некое целое, на котором зиждется инструментарий современного исследовательского поиска. Это особо важно для прорывных наук – уже не только ядерной физики и молекулярной генетики, где уровень этической ответственности исследователя мощно вырос, но и наук гуманитарных. Собственно этическая часть книги составляет чуть менее трети от общего ее объема. Особенно интересна глава о стратегических ошибках того, что в книге именуется незрелым умом – в трактовке автора, умом, этически не выверенным; ее любому ученому желательно «перепустить через себя».

Почему? Потому что в самом начале книга берет в перекресток видения соотношение ядерной энергии (во всех ее разновидностях) и человеческой этики. И слова о том, что «человек, который не понимает этики в контексте науки, рискует стать негодяем», отнюдь не являются лишь стилистической фигурой. Оно фиксирует ситуацию устрашающего разрыва между пониманием сути и науки, и этики, который нужно преодолевать, скажем так, мощным усилием не только ума, но и сердца. Если под таковым понимать, следуя отечественным философам, «предельный таинственный центр личности, где лежит вся ее ценность и вся ее вечность» (слова представителя течения «метафизика сердца» Бориса Вышеславцева). При этом, утверждает Канке, категорию ответственности ученого следует трактовать как именно научное понятие, а не только как метафизическое, в силу чего собственно современная этика «конституируется внутри самой науки». Такая этика крайне далека от морализаторства, но ее «многомудрое» игнорирование уже не только ослабляет жизнеспособность наук и является принципиально недопустимым. Поистине так, и книга профессора, излагающая начала человеческой этики специалистам по ядерной энергии в течение многих десятков лет, это доказывает.