Эти волшебники все умели

Предельно частный, субъективный взгляд на современность. Юрий Юркун. Модницы. 1930-е

При этом обо всем пишут знатоки, влюбленные в тот раздел искусства, который они освещают. Это Алексей Петухов – знаток западноевропейского искусства того времени, Михаил Сеславинский, библиофил, зараженный «блаженной болезнью» коллекционирования и собравший работы многих представителей группы «13», искусствовед Марина Боровская, рассказавшая о ее «саратовских следах». А направляет общее движение мысли Надежда Плунгян, бывшая куратором выставки и продемонстрировавшая в книжном издании глубокое и, я бы сказала, какое-то «веселое» – в смысле свободы и незашоренности – понимание искусства своих подопечных.

Мы часто слышим фразу, что история ничему не учит. А ведь это неправда! Учит, да еще как, но только не тех, кто управляет (или делает вид, что управляет) движением. Там какие-то свои цели и задачи. Учит нас с вами. Мы делаем выводы из истории вот таких – «незначительных» – объединений. Понимаем, что талантливое, живое, самобытное и человечное остается в культурной памяти народа, не теряется в «переулках эпохи».

Надежда Плунгян остроумно обыгрывает «числовое» название группы, которое сохранялось, несмотря на то что количество участников менялось. Ее статья так и называется «Нечетные», где само это в русской традиции достаточно проблемное число, давшее название объединению, как бы определяет особость участников, их нежелание ни к кому присоединяться и маршировать в общих парадах.

Кстати говоря, одной из важнейших тем книги становится проблема времени, хорошо сформулированная в высказываниях Владимира Милашевского, ставших своеобразным эпиграфом издания. Художник пишет о появившейся у человека ХХ столетия потребности в «чувстве Времени». Это чувство и дает рисункам художников необходимую остроту, ту особость, которую Плунгян характеризует как «предельно частный, субъективный взгляд на современность». А я бы добавила, что взгляд не только частный, но и честный, где субъективность соединена с чувством собственной правоты, как это было в истории русской культуры, положим, у Карла Брюллова, Александра Тышлера или Анны Ахматовой.

«Чувство Времени» выразилось здесь в том, что замедленная, словно грезящая наяву интонация конца эпохи с ее модернистским изломом, манерностью и театральностью сменилась бурным движением и стремлением запечатлеть реальность. Но не в модно авангардных, абстрактных и кубистических формах (а именно так начинали Древин и Удальцова, как и многие другие художники эпохи, включая Тышлера и Лабаса), а в узнаваемых формах реальной жизни, преображенной остротой и свободой художнического видения.

Группа «13». В переулках эпохи»: Каталог. – М.: Музей русского импрессионизма, 2024. – 400 с.

Все они, и графики, и живописцы, так или иначе считались вульгарно-социологической критикой формалистами, подвергались гонениям и репрессиям, но создали тот поэтический реализм (опошленный и примитивизированный эпигонами соцреализма), которым русское искусство послереволюционной эпохи может гордиться. Группа «13» была, на мой взгляд, одним из важных компонентов этого реализма, «переулком», выходящим на его «главную улицу».

В книге много говорится об артистизме художников группы. Причем особую прелесть этому артистизму придает некоторая художественная косолапость, заостренность форм, близость к примитиву и детскому рисунку. Парадокс в том, что некоторые блистательные авторы группы или вовсе не имели художественного образования (Ольга Гильдебрандт-Арбенина, Юрий Юркун), или учились не систематично, какими-то урывками (Николай Кузьмин, Даниил Даран). Но дар и художественное чутье сделали свое дело – многие их работы, как и прочих художников группы, завораживают и оставляют ощущение тайны. Не усыпляют, а бодрят, заставляют улыбнуться, задуматься, вглядеться. Темп, энергия, светоносность характерны и для странно угловатой, немного пошатнувшейся улочки Бориса Рыбченкова с огромным, по-детски наивно распластанным над домами солнцем («Пейзаж с солнцем»), и для прелестных «нюшек» Татьяны Мавриной, то озорно-простонародных, то тоже немного смешных, но и утонченных, с угадываемыми чертами Ольги Гильдебрандт («Обнаженная»).

Эти волшебники все умели!..

А закончить я хочу эпизодом из статьи Михаила Сеславинского. В издательстве «ACADEMIA» обсуждаются иллюстрации к роману Диккенса молодого и малоизвестного Владимира Милашевского. Все готово, чтобы его работу провалить. Но по коридору проходит Корней Чуковский, и Милашевский мгновенно затаскивает его в кабинет, быстро показав свои иллюстрации. И происходит чудо – спонтанное выступление Чуковского в самом высоком голосовом регистре в защиту иллюстраций переломило ситуацию. Совершенно уверена, что почти каждый из нас может вспомнить о себе нечто подобное. Ситуация для России архетипична. Но и тут таится некий захватывающий урок истории. Хочется надеяться, что эти смелые и убежденные в своей правоте одиночки (художники, критики, коллекционеры) в русской культуре не переведутся. Тогда и с искусством, и с книгами, да и с самой культурой будет все в порядке.