Килограмм памяти

Евгений Евтушенко на похоронах Андрея Вознесенского, возле ЦДЛ.  Фото Евгения Потупова

Журналиста Евгения Потупова, человека активного, жизнелюбивого, любознательного и эрудированного, помнящего бездну стихов, оперирующего точными фактами из истории и литературы, отличает невероятный энтузиазм собирательства портретов современников. Он – человек настоящего и строит свою коллекцию из отношений с живыми людьми, не обязательно великими. Но, как показывает его опыт, отраженный в книге, некоторые личности оказываются впоследствии выдающимися, внесшими значительный вклад в историю литературы и искусства. А памятные зарисовки о встречах с ними, поначалу обычными и неприметными, подливают масла в огонь их памяти. Ведь люди уходят, а память живет.

Книга достойна названия «фолиант», она сразу подталкивает к оценке ее со статистической стороны. При обычном размере обложки 13,5 х 21 см (книжный формат 60х90 1/16) она имеет толщину 6 см, а вес более килограмма! Охвачен огромный временной период от 1960-х годов и до нашего времени. Но перед нами не летопись, а дневник. Из летописи мы узнаем о событиях, но ничего об авторе. Летопись исходит из отбора событий по принципу их исторического масштаба, личность автора в ней не играет роли. А вот дневник отражает происходящее исключительно с позиций автора, и приоритет отдается не самым громким событиям эпохи, а только тем, которые коснулись автора, здесь главное, чтобы пишущий был к ним причастен.

Я не знаю другого человека, более ревностно сохраняющего свидетельства своей причастности к самым разным явлениям истории, коснувшимся его или которых коснулся он, чем автор этой книги. Причастен в любом качестве – как центр события, участник, наблюдатель или хотя бы потрясенный современник. Причастность к событию и есть основа и суть собранной Евгением Потуповым книги, объединившей в себе сотни имен и эпизодов. Поэтому, конечно, в ней красной нитью проходит судьба самого автора, сводя в единое русло линии множества жизней.

Смотришь на фолиант и невольно трепещешь: как его одолеть? Лезут в голову расчеты, на сколько месяцев растянется чтение, как совладать с представленной в нем информацией? Вообще, справишься ли?.. Вот наступает миг, когда открываешь книгу и принимаешься за чтение с ощущением, что отправился в паломничество с посохом в руке и длинной дорогой впереди. Но всякий путь завораживает, особенно если идешь по знакомым местам, через судьбы знакомых, через судьбы кумиров. Шаг за шагом, не торопясь, движешься вперед, слушая голоса, они складываются в разговоры о литературе, искусстве, истории, о текущей жизни. То неожиданная точная реплика, то интересное мнение, то спор. И обнаруживаешь, что уже много пройдено страниц, идти легко и увлекательно.

Автор – главное связующее звено данного сочинения. Естественно, что наиболее отчетливо и последовательно здесь вырисовывается его портрет, представляя различные грани характера. Мы видим человека легкого на подъем, способного озаряться смелыми идеями и решительно пускаться в их осуществление. Не может не восхитить приведенный на первых страницах книги дневниковый рассказ о бесшабашном путешествии в 1975 году в Москву с другом, тоже увлеченным литературой, знакомиться с писателями.

С первых же страниц имена, имена, много имен, но вот появляется Владимир Микушевич, отличающийся независимостью суждений, изрекающий законченные сентенции, которые опираются на энциклопедические знания. Микушевич, один из первых получивший в дар от автора новую книгу, не раз встречается на ее страницах, его реплики решительно очерчивают те или иные явления, о которых сообщает Потупов. В дружеском отклике Владимир Борисович пишет: «…Это настоящий памятник современной мемуарной литературы. Интересна в этой книге череда имен, памятных, полузабытых и забытых, и тем более нуждающихся в напоминании».

Евгений Потупов. Могу ли забыть…– М.: Новый Ключ, 2023. – 1024 с.

«...ЛЮДИ – РОДИНА МОЯ: Из дневника (1973–1975); Армейские странички записной книжки (1975–1976); Из дневника (1976–2018).

ОКЛИКАЮЩИЕ С НЕБЕС: Кудесник из Поэтограда (О поэте Николае Глазкове); Жил-был художник...; На добрую, долгую память... (О Владимире Соколове, летописце брянской старины); Добрый человек из деревни Ивановичи (Земное Федора Каманина); Человек, которого я люблю; Вспоминайте, люди, иногда... (Русский крест Евгения Константинова); Не верю, что все позади... (Сергей Толкачев в жизни и письмах); Была война, а мы остались живы... (О Евгении Долматовском – поэте и человеке); Я возвращаться буду снова... (Простреленное знамя комбата Грибачева); «Но оставь со мной живое слово...» (О Борисе Непомнящем – учителе и поэте Божьей милостью); Историю знаю из редких источников... (О Сергее Маркове, искателе живой воды); Я сгибаюсь под тяжестью написанного мной... (Золотые ключи Георгия Метельского); Абрамцевский анахорет (Вспоминая Юрия Казакова); Твой сон качают сосны и хранят... (Берега Инны Гулая); Автографы памяти (О Станиславе Лесневском, связном Серебряного века); Вобравший боль и горечь... (об Иване Твардовском – воссоздателе памяти); О моем Авиценне оборвавшийся труд сохрани... (Об Алле Андреевой – светозарной спутнице русского Данте); Нес назначение свое... (О Владимире Парыгине, литературном Иване Калите); Стихи и судьба – в наследство (Николай Алексеенков: из немоты далеких дней...).

СЛЫШУ ИХ ГОЛОСА: Николай Коняев: «В литературе нет счастливых судеб»; «И эту грусть, и святость прежних лет я так любил во мгле родного края...»; Вадим Кожинов: «Если бороться, то «за», а не «против»; Он нес в своем сердце победы и беды России; Необходимость Кожинова; Михаил Ульянов: «На мемуары нет времени»; Леонид Куравлев: «Я тот же Пашка Колокольников»; Анатолий Кузнецов: «Кино требует большой правды»; Наталья Крачковская: «Я не задавалась целью быть знаменитой»; Охота в ревзаповеднике (Писатель Виталий Шенталинский – о трагических страницах истории литературы); Зинаида Кириенко: «Мне казалось, главное в жизни – искусство»; Валерий Золотухин: «Жить помогает любовь»; Души волшебная палитра (Художник Константин Васильев и его картины); Владимир Андреев: «В первую очередь я – актер театра»; Второе дыхание Юрия Когинова; Светлана Карпинская: «Хочется играть настоящую литературу».

IN MEMORIAM: «Я жил. Я был. Я мыслил. Я ушел» (На смерть Евгения Винокурова); ...Будто сошел с нестеровских полотен (Памяти певца и гусляра Максима Трошина); Старатель (Памяти Льва Озерова); Он был талантлив во всем (Памяти А.П. Левенка); Он зазвучит из дальней дали... (Прощаясь с Булатом Окуджавой); Прошлое ушло, но не стерлось в памяти сердца (Вспоминая Анатолия Рыбакова); О нем трудно говорить в прошедшем времени (Памяти Вадима Кожинова); Прощай, Савва...; Брода в огне не искал; Вещий бег пророческого слова (Президент Российской Федерации В.В. Путин Л.Р. Проскуриной); Забыть ее невозможно... (Памяти Зинаиды Ермолаевны Евтушенко); Прикоснувшийся к вечности (Памяти Юрия Кузнецова); Певец российских околиц (Памяти Евгения Лебкова); Воитель памяти; Служил брянской культуре; Ахиллесово сердце поэта; Паустовка; Вселенная любви (Памяти Лилианы Рустамовны Проскуриной); «Не допусти сгореть дотла...» (Памяти Василия Белова); Шагнувший с подмостков; «Мы живем сейчас и для живых...» (Памяти Валерия Золотухина); Верность (Памяти Петра Тодоровского); Присягнувший морю и Паустовскому; Век Любимова.

ЖИВИ, БРАТ, ШИБЧЕ!: Письма Н. Харджиева, Л. Куклина, М. Твардовской, Л. Лавлинского, А. Кондратовича, Д. Жукова, А. Ревича, В. Бокова, Л. Озерова, Б. Куняева, В. Золотухина, Л. Полухиной, Н. Коняева, Ю. Когинова, Л. Аннинского, Н. Зиновьева, Л. Щипахиной; Чем трагичнее биография писателя, тем глубже и ярче его книги (Петр Проскурин: Сотворение судьбы. Фильм. Интервью. Письма Лилианы Проскуриной).

ТРИ СТРАНЫ – ТРИ ЛЮБВИ: В краю, где гор и неба вдосталь, и моря тоже – с головой (Черногория – глазами участника фестиваля «Русские мифы»); И где прорвется – там поляк, где вглубь уходит – русский там (Из польских впечатлений); Чужая маленькая родина с оттенком родины моей... (Неделя русской культуры в Болгарии).

ВОСПОМИНАНИЯ О НЕСБЫВШЕМСЯ, или Иняз начала 70-х».

Уже само оглавление указывает на широчайший охват тем для погружения и размышления. А список упомянутых персон полностью приводится в конце книги в перечне, занимающем 38 страниц. Пожалуй, легче назвать тех, кто не вместился в книгу, это обстоятельство раз и навсегда сформулировал Козьма Прутков: «Нельзя объять необъятное». Ведь круг знакомств Евгения Потупова действительно необъятен. Множество лиц видим на сопровождающих текст фотографиях, где как знак эпохи, знак определенного исторического периода, неизменно присутствует автор.

Собственно, рассказ о книге «Могу ли забыть…» как о литературном событии можно завершить словами Владимира Борисовича Микушевича: «…Труд действительно уникальный. Нахожу в нем много интересного, не говоря уже о том, что подвиг не может быть неинтересен».

С уважением беру фолиант, непроизвольно взвешиваю в руках. Кирпич. Полноценный кирпич, который надежно ложится в фундамент нашей истории и культуры, а она – особенно в нынешнее тревожное время – крайне нуждается в таких кирпичах.