Что мы знаем о лисе?

«Руслан и Людмила» не сказка, а пародия на сказку. Кадр из фильма «Руслан и Людмила». 1972

«Что мы знаем о лисе? Ничего. И то – не все», – шутка Бориса Заходера. А что мы знаем о сказках? Ведь слышали их с детства неоднократно.

«Многие взрослые, особенно если у них есть дети, а еще лучше – внуки, возвращаются к литературным сказкам в зрелом возрасте, порой пытаются сами творить подобное либо просто понять, что такого в сказках заключено, что мы не можем без них прожить», – считает Владимир Голубев, писатель, критик, сказочник и исследователь. И увлекательно рассказывает об основных отличиях сказок, делает экскурс в историю создания литературных, или авторских версий, рассматривает биографии забытых и полузабытых сказочников. Казалось бы, основных русских «игроков» мы все и так знаем. Пушкин, Бажов, Аксаков, Ершов, Одоевский, Афанасьев… Одни сочиняли, другие собирали, а иные делали и то, и другое. Но… «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается»…

Начнем с того, что сказки писались не для детей, отсюда их жесткость, грубость, часто и фривольность. Это верно не только для Руси. Если вспомнить, например, Шарля Перро и братьев Гримм, то они не просто собирали, но и обрабатывали, смягчали сюжеты. И опять же, не для детей. Первая литературная сказка для детей на русском языке – это «Черная курица, или Подземные жители» Антония Погорельского, который написал ее в 1825–1826 годах для своего племянника и будущего писателя Алексея Константиновича Толстого. Даты довольно поздние, начало ХIХ века. Мы вряд ли найдем время, когда на Руси не рассказывали былины, не пели песни под гусли, передавая народную мудрость из уст в уста. И подтверждения этому встречаются раньше на много веков. Поэтому, считает Голубев, начать нужно с основных понятий: литературная сказка всегда записана, отражает личный взгляд автора на мир и является отражением эпохи. Дальнейшее исследование касается именно литературной сказки. Так пойдем же вслед за волшебным клубочком.

Совсем немного, вскользь, говорится о Пушкине, Бажове и некоторых других знакомых писателях. И здесь есть место мифам. Например, что все началось с Александра Сергеевича… почти в чистом поле. Вот ничего не было – и бац, появились любимые с детства сказки, по мотивам народных. Между тем, как считает Голубев, уже «в екатерининские времена сказками не только пользовались, не только их переделывали, но и создавали». К XIX веку издал свои труды переводчик и очень многосторонний писатель Василий Левшин («Русские сказки» 1780–1783). Он ссылается на книгу Михаила Попова («Словенские древности», 1770). Попов, тоже писатель и переводчик, работал чиновником в Петербурге и был литературным сотрудником у издателей Николая Новикова и Михаила Чулкова. Он одним из первых начал разрабатывать тему мифологии, опираясь на работу Михаила Ломоносова «Древняя российская история», о чем честно и написал в предисловии. После 1780 года о нем известий нет. Там же, в Петербурге со второй половины 1760-х публикует четыре сборника рассказов и сказок чиновник, литератор и издатель Михаил Чулков. Предваряет их «Краткий мифологический лексикон». Притом что автор – единственный из сказочников, кто получил дворянство за заслуги, это не помешало потомкам его забыть и не переиздавать. Впрочем, все трое оказались отодвинуты в силу низкого происхождения, и даже Николай Новиков относился к ним весьма пренебрежительно. Их книгами пользовались, но путали авторов.

Владимир Голубев. Загадки литературной сказки.– М.: Интернациональный Союз писателей, 2023. – 288 с.

Между тем вместе с Пушкиным в ХIХ веке работали и гораздо менее известные авторы. Например, Анна Зонтаг, родственница Василия Жуковского. Именно Василий Андреевич благословил ее на изыскания и сочинение сказок, часто интересовался результатами. Анна Петровна, будучи матерью, «изобрела» педагогическую сказку, определив для детей мораль, рассказывая о христианских ценностях. Или Николай Вагнер, ученый, преподаватель естественной истории и сельского хозяйства. Он пишет философские сказки и снова не делает разницы для детей и взрослых. Трудно сказать однозначно, почему эти и многие другие сказочники позабыты. Возможно, чего-то не хватало для дальнейшего движения. Во всяком случае, уже не спишешь все на сословный снобизм.

Ну а сказка за волшебным клубочком идет в ХХ век, там уже другие герои. Да и реальность резко меняется с приходом советской власти. Пытаются запретить волшебную сказку, упраздняются христианские ценности. Может, поэтому сказочники этого времени часто не от мира сего. Это и художники, Степан Писахов, певец Севера, и Ефим Честняков, деревенский литератор. Последнего вообще жители Кологрива Костромской области считают по сию пору блаженным и ведуном. Складывать и собирать сказы – не такое уж простое дело. Многие начинающие авторы считают иначе. И, возможно, чтобы не изучать «матчасть» – историю жанра, кидаются писать фэнтези. Жанр благодаря Джону Толкину с «Властелином колец» и Клайву Льюису с «Хрониками Нарнии» занял место где-то между сказкой и фантастикой. «Достаточно часто знакомые мифологические образы дополняются новыми характеристиками, получают новое наполнение в индивидуальном мире автора. В фэнтези по сравнению с литературной сказкой очень сильно игровое направление (М. Успенский, «Там, где нас нет»), а еще юмористическое, любовное и много других направлений, которые гораздо реже используются, например, авторами литературных сказок», – пишет Владимир Голубев.

И кто знает, куда еще заведет сказку волшебный клубочек?