Стенографистка в качестве трофея

Для многих именно Чапай (справа) стал символом Гражданской войны. Фото 1918 года

Если спросить людей старшего поколения, то символом Гражданской войны в России они наверняка назовут Василия Чапаева. Безусловно, значительную роль тут сыграл фильм о нем, где в заглавной роли снялся блестящий и, увы, незаслуженно забытый Борис Бабочкин. Но и реальный Чапаев, командир 25-й стрелковой дивизии Красной армии остается в истории русской смуты талантливым военачальником, мало похожим на героя некогда популярных анекдотов про недалекого комдива, его комичного адъютанта Петьку и Анку-пулеметчицу.

О том, что Чапаев оказался серьезным и опасным командиром, свидетельствуют воспоминания его противников, одним из которых был полковник Михаил Изергин (1875–1953). Именно он спланировал знаменитый рейд на городок Лбищенск (ныне село Чапаев в Республике Казахстан), где располагался штаб 25-й дивизии, в результате которого 5 сентября 1919 года комдив погиб, а красные на два с половиной месяца утратили способность вести наступательные действия.

Изергин сражался на южном участке колчаковского фронта, возглавляя сильно ослабленный и обескровленный 1-м Уральский казачий корпус (12–13 тыс. штыков и сабель), которому противостояла мощная группировка (24 тыс. человек), костяк которой составила 25-я дивизия «считавшегося одним из лучших в Красной армии товарища Чапаева».

Михаил Изергин. Уральская катастрофа (воспоминания полковника Генерального штаба).– М.: Институт наследия, 2023. – 122 с.

Тем не менее удар по штабу дивизии, несмотря на внезапность, вызвал ожесточенное и умелое сопротивление. «Атаковав Лбищенск на рассвете, конному отряду удалось ликвидировать красных, которых там оказалось около 2000, только к 10 часам утра. Дольше других держался сам Чапаев с небольшим отрядом, с которым он укрылся в одном из домов на берегу Урала, откуда пришлось выживать его артиллерийским огнем. (…) Красные в уличном бою потеряли очень много: едва ли треть красных, находившихся в Лбищенске в момент нападения, успели уйти вплавь за Урал. Все остальное попало в плен и в значительной части просто уничтожено». Потери казаков составили убитыми и ранеными 118 человек. Завершая описание рейда, мемуарист не удержался от иронии: «в числе пленных или трофеев, затрудняюсь сказать определенно, оказалось большое число машинисток и стенографисток. Очевидно, в красных штабах много пишут...»

Другим интересным сюжетом воспоминаний является описание отступления белых. Изергин уходил в составе русско-британского отряда, за 55 дней проделав долгий и тяжелый путь от Гурьева (ныне Атырау, Казахстан) до Форта Александровский (Форт Шевченко, Казахстан). Но более драматична массовость этого исхода. Она свидетельствует, что по крайней мере для уральских казаков советская власть не была народной. Изергин с болью вспоминал, как при приближении Красной армии станичники всем составом от младенцев до стариков снимались с насиженных мест и со всем нехитрым хозяйством отступали вместе с белогвардейцами. «Исход, переселение целого народа! Страшное, непонятное бедствие! Кто и какими словами мог бы передать то беспредельное горе, тоску и тупой ужас, которые уносил с собой этот народ, уходя неизвестно куда, покидая тех, кто уйти не мог, покидая свои станицы, свою родину, свое любимое детище Яик (старое название Урала. – А.М.)?».

Впрочем, в мемуарах полковник старался сохранить объективность и признавал, что местное население, которое он называл киргизами (так до революции называли и киргизов, и казахов. Здесь, судя по всему, речь идет о последних), также уходило в степь при приближении колчаковцев. Наверное, именно все они вне зависимости от своих политических симпатий и стали главными жертвами Гражданской войны. Увы, прочно забытыми.