От Замоскворечья до Заволжья

Островский отлично знал язык и нравы обитателей Замоскворечья. Голиковский переулок в наши дни. Фото автора

У многих из старинных районов Москвы – свой литературный «гений места». В Немецкой слободе родился Пушкин, у Красных ворот – Лермонтов, на Божедомке – Достоевский, в Кудрине – Грибоедов... А в Замоскворечье 200 лет назад появился на свет Александр Островский.

Кварталы, расположенные за Москвой-рекой (относительно Кремля), в старину заметно отличались от прочих районов. Там жили в основном купцы, торговцы, ремесленники, мещане и средние чиновники; там царил устоявшийся быт. В 20-е годы ХIХ века дома в Замоскворечье были преимущественно одноэтажные и двухэтажные с мезонинами, ворота – дубовые, массивные. Подворотни закрывались доской с ручкой посередине, дворник вставлял ее в пазы, чтобы не забегали во двор чужие собаки. В каждый двор ежедневно заезжал огородник, доставлял из своего подмосковного огорода картофель, капусту, морковь, огурцы. Вставали там рано, в шесть утра, шли к ранней обедне, потом – в лавки, конторы, гимназии. На каждой улице было по несколько церквей. Но каждая семья еще и приглашала служить молебен на дом. Замоскворечье славилось своим колокольным звоном…

Эти детали просто необходимо знать каждому читателю и зрителю пьес Островского. «Ведь это та бытовая среда, тот воздух, которыми живут и дышат его герои», – писал в 1970-е годы биограф драматурга Михаил Лобанов. С улицами и переулками Замоскворечья также связаны страницы жизни критика Аполлона Григорьева, писателя Ивана Шмелева, художников братьев Васнецовых, собирателя картин Павла Третьякова, издателя Ивана Сытина.

Дом, где появился на свет Александр Островский, сохранился и стал музеем. Здание на участке между Малой Ордынкой и Голиковским переулком принадлежало некогда дьякону Покровской церкви. Там отец драматурга, чиновник московских департаментов Сената, снимал несколько комнат. Рядом стояла и сама церковь (снесена после революции).

В этом доме семья жила всего три года. Карьера отца шла в гору, жалованье росло, и в 1826 году Островские переехали в собственный дом в одном из Монетчиковских переулков, оттуда спустя восемь лет – на Житную улицу. Эти дома давно исчезли. Верность району объяснялась сугубо прагматическими соображениями: отец Александра вел в то время частную адвокатскую практику, и среди жителей Замоскворечья у него сложился круг постоянных клиентов.

«В детстве и юности будущего драматурга окружал типично московский быт с традиционным московским хлебосольством и гостеприимством, с устойчивостью родственных связей», – указывает Лобанов в своей книге. Александр бывал с родителями в Кремле, на Красной площади. Слушал на улицах живую разговорную речь, которая заблистала позже в его пьесах. Чувство красоты родного слова заронила в нем няня Авдотья Кутузова. Она рассказывала ему сказки, пела песни, знала язык московских базаров. С ней он бывал и на народном гулянье в Марьиной роще. Поступив в Первую гимназию на Волхонке, Островский ходил туда с Житной пешком. «Совершая каждый день эти небольшие путешествия, мальчик набирался впечатлений для своих будущих произведений. Он слушал особый яркий и образный замоскворецкий говор, сказки о домовых и леших, жар-птицах и снегурочках, полную пословицами и шутками речь торговцев и старьевщиков», – рассказывает краевед Денис Дроздов, который не только пишет книги, но и водит экскурсии по Замоскворечью.

В 1840 году студент Островский переселился на другую сторону Москвы-реки, в дом, стоящий на горке в Николоворобинском переулке. Когда-то в старину тут было урочище Воронцово поле, где охотились цари. В 1697 году здесь стоял стрелецкий полк полковника Воробьина, сохранивший во время стрелецкого бунта верность Петру I. С той поры весь квартал (в котором, кстати, в 1930-е годы жил Исаак Бабель) сильно изменился, но некоторые исторические здания, помнящие драматурга, дошли до наших дней. Да и название Тессинского переулка напоминает об истории семьи Островского: родственники второй жены его отца, обрусевшие шведы фон Тессины, владели здесь крупным участком земли.

К Островскому в дом над Яузой приходили Аполлон Григорьев, Пров Садовский, Алексей Писемский, замоскворецкие друзья. Университет к тому времени Александр оставил и поступил на службу – канцеляристом в суд. Денег в этой должности он заработал немного, зато разбираемые в том учреждении дела подтолкнули к творчеству. Так, герой одной из первых пьес Островского «Банкрот» («Свои люди – сочтемся») сознательно пошел на обман, объявил себя несостоятельным должником, чтобы не платить кредиторам. Это сочинение автор впервые публично читал в 1849 году. Пьеса имела у слушателей большой успех. Хвалил ее и Гоголь, с которым Островский познакомился в доме историка Михаила Погодина на Девичьем поле. Там же в начале 50-х годов часто собиралась и редакция журнала «Москвитянин», куда вошел и Островский. В то время он уже был автором нескольких пьес. Но постановок на сцене все еще не было…

И вот 14 января 1853 года в Москве состоялась первая театральная премьера пьесы Островского. Ставили его новую вещь – «Не в свои сани не садись». Успех был громкий. И критики, и театралы восхищались. «Это был праздник русской сцены, дождавшейся своего национального репертуара и соединившейся через него с самой действительностью. Это был праздник в отечественной литературе... На сцене Малого театра актеры не играли, а жили», – отмечает автор биографии.

Как и некоторые другие русские литераторы, Островский занимался и краеведческими изысканиями. В 1857 году он принял участие в экспедиции по Волге, организованной Морским министерством, и позже написал об этом подробную статью-отчет. Александр Николаевич взялся исследовать быт и хозяйство жителей Верхневолжья, и чрезвычайно ответственно подошел к своей задаче. Прожил несколько недель в Твери, где немало узнал от местных купцов о судостроении и судоходстве, о местных нравах; слушал предания об Иване Грозном. Выезжал в Торжок, Осташков, Ржев, на барже с богомольцами ездил в Нило-Столбенскую пустынь. Осмотрел древние памятники Ярославля – в том числе Спасский монастырь, в котором в 1790 году был найден список «Слова о полку Игореве». Повидал он также Нижний Новгород, Кинешму, Рыбинск… Изучил рыболовство, кустарные промыслы, жизнь рыбаков и крестьян, бурлаков и лоцманов. Записывал слова местных народных песен, запоминал обряды. Это путешествие очень многое дало Островскому. Поездка открыла ему, по слову биографа, «новый, неслыханный мир русской жизни», обогатив также чувство родной речи (волжские слова драматург аккуратно заносил в записную книжку.) Многие наблюдения той поездки позже отразились в пьесах «На бойком месте», «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», «Гроза».

А через какое-то время писатель стал каждый год по нескольку месяцев проводить в Заволжье: он в складчину с братом купил усадьбу Щелыково. Значение ее в жизни и творчестве Островского трудно переоценить. «Приехав в 1848 году впервые в эту усадьбу, приобретенную его отцом, драматург навсегда был очарован красотой ее природы, замечательным местоположением: на возвышенности, среди нехоженого леса, дремучего, полного дичи, вблизи речушек, изобилующих рыбой», – писал в своей книге литературо- и краевед Александр Ревякин. По его словам, владельцы соседних поместий стали прототипами многих персонажей пьес Островского. Усадьба являлась для драматурга также прекрасным местом отдыха. Сюда его влекло от городской сутолоки, от разных беспокойств, шума и пыли; в Щелыково он приезжал, чтобы подышать свежим воздухом, успокоить расшатанные за зиму нервы, восстановить силы. Занимался он здесь и сельским хозяйством: на черновых листах пьесы «Последняя жертва» можно найти записи на эту тему.

Путь в Щелыково был неблизок. Островский с семьей добирался на лошадях до Ярославля или Нижнего Новгорода, затем плыл по Волге на пароходе. На пути лежали Сергиев Посад, Переславль-Залесский, Ростов Великий. В дороге драматург наблюдал жизнь народа, любовался красотой природы, присматривался к памятникам зодчества. Когда в начале 1870-х годов Москву с Кинешмой связала железная дорога, семья стала пользоваться только этим видом транспорта.

Волжский воздух пьянил и побуждал к творчеству. Здесь Островский написал пьесы «На всякого мудреца довольно простоты», «Бесприданница», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Сердце не камень» и ряд других. В усадьбе он также работал над переводами и оперными либретто. В свободное время ходил за ягодами и грибами, занимался столярными и токарными работами (во флигеле оборудовал мастерскую). До последнего дня он был погружен в литературную деятельность. Смерть, можно сказать, застигла его за письменным столом. Утром 2 июня 1886 года Островский умер в Щелыкове, не дочитав свежий номер журнала «Русская мысль». Похоронили драматурга недалеко от усадьбы, на кладбище села Николо-Бережки.