Ни тюрьмы, ни ЦК КПСС

Перед нами история повседневности, увиденная через форточку рядового семейства. Рисунок Екатерины Богдановой

Несколько лет назад, когда Цукерберг стал явно вытеснять Гутенберга, философ Александр Секацкий сформулировал: даже если книга исчезнет как потребность читающего, она останется как потребность пишущего, ибо ничего лучше книги в качестве отчета перед ноосферой (или, если угодно, перед Господом Богом) не придумано. Еще один примечательный отчет перед ноосферой – это книга ленинградского/петербургского ученого, преподавателя, предпринимателя Виталия Сироты.

«Изначально Виталий Сирота поставил перед собой скромную задачу, почти интимную – написать о близких для близких. Обрисовав по возможности и бытовой контекст: «Кто сейчас помнит керосинку и примус, комплексный обед и рыбный день, логарифмическую линейку и таблицы Брадиса, треугольник на работе – администрация, партбюро и профком?» Иными словами, в изначальном замысле перед нами история повседневности, увиденная через форточку рядового семейства. Однако Россия не та страна, где можно рассматривать человеческую, семейную историю, в которую бы постоянно не вмешивались надчеловеческие силы Большой Истории…» – резюмирует в послесловии прозаик и публицист Александр Мелихов.

Книгу составили путевые заметки, мемуарный очерк о литературном критике Самуиле Лурье, рассказ, выписки из дневника, письма сыну, сказки для внучки и прочая камерная проза «для своих»… Но главное блюдо здесь – воспоминания «Живое прошедшее» с весьма благожелательным и даже местами восторженным предисловием литературного критика Никиты Елисеева: «Виталию Сироте люди интересны. Сердечно интересны. Поэтому его воспоминания – не просто точные, объективные, умные наблюдения. Эти воспоминания художественны. Ибо их автор добр. Это превращает его воспоминания не просто в документ эпохи, давно и недавно прошедшей, но в художественную прозу», – отмечает Елисеев и приводит цитату из прозы Виталия Сироты, действительно выразительной при всем своем лаконизме: «Во дворе были дровяные сараи, земля покрыта толстым слоем опилок и щепок. В теплую погоду опилки сильно пахли, этот запах смешивался с запахом уборных. Тут же стояли качели, на которых часто качался мальчик лет семи, сын высланной из Ленинграда проститутки, жившей в доме. У мальчика была болезнь сердца и из-за этого очень синюшные губы. Качели мерно поскрипывали, а мальчик что-то пел в ритм с этим скрипом. Пел божественным голосом, напоминающим Робертино Лоретти. Все вместе: голос мальчика, скрип качелей, сильнейший запах, общее чувство неустроенности – сильно действовало на меня». Сразу перед глазами встает картинка, не правда ли?

Притом что автор был знаком со знатным коллекционером русского неофициального искусства Георгием Михайловым, выдающимся актером Николаем Лавровым, видным социологом Игорем Коном и прочими знаменитостями, в плен «Живое прошедшее» берет совсем не фактурой, хотя там есть истории весьма забавные и примечательные, а все же подачей материала, интонацией, сверхзадачей наконец.

Виталий Сирота. Своими словами. – СПб.: Реноме, 2022. – 336 с.

«В отличие от Александра Бовина, – напоминает нам экономист и публицист Дмитрий Травин, – Виталий Сирота не работал в ЦК КПСС. В отличие от Галины Вишневской не пел в Большом театре. В отличие от Владимира Буковского не сидел в советской тюрьме. Но из его мемуаров, в отличие от многократно изданных и переизданных мемуаров этих знаменитых людей, мы узнаем ряд важных деталей повседневного существования советского человека. И если у нас есть десятки таких книг, как «Живое прошедшее», то прошедшее и впрямь становится живым для тех поколений, которые вошли в жизнь уже в пореформенный период».

Желание просто рассказать близким, «где я был и что я видел», не отменяет авторской рефлексии по поводу прошлого, настоящего и будущего страны. Об этом немало написано в «Живом прошедшем», и своеобразным постскриптумом к нему выглядит довольно пространное авторское «социологическое исследование» «Советский человек – 2020». Автор опросил большой круг знакомых от 50 до 80+ о том, как они жили при советской власти, что они по поводу советской жизни думают, почему скучают (если скучают) по СССР, – и опубликовал (с их, естественно, ведома и согласия) этот монтаж цитат со своими комментариями – получился пусть и не исчерпывающий, но содержательный ответ на вопрос, почему и сегодня, спустя более чем тридцать лет после того, как Советский Союз исчез с карты мира, советская матрица по-прежнему воспроизводит себя.

Книга еще на этапе рукописи вызвала благожелательные отклики многих ученых-гуманитариев и литераторов, некоторые отзывы я здесь воспроизвел, и большая часть специалистов ценит автора за детальное и точное воспроизведение обстоятельств советской и отчасти постсоветской жизни. Все так. Но я как читатель воспринимаю эту книгу – воспоминания «Живое прошедшее» и примыкающие к ним тексты – как единый, довольно прихотливо при всей своей видимой простоте выстроенный роман о том, как человек распорядился тем, что дала ему жизнь, вариация библейской притчи о талантах. Многие полагают, что литература – это про испепеляющие страсти, роковые поступки, непоправимые ошибки, неразрешимые конфликты, трагические разочарования, про безумие людей, не справляющихся с жизнью… Разумеется, но совсем не обязательно. Ничего этого в книге Виталия Сироты, как ни странно, не встретишь. Перед нами благополучный в лучшем смысле этого слова, живущий в мире с собой и окружающими – при всем своем и окружающих несовершенстве – человек, который, судя по всему, реализовал все шансы, предоставленные ему судьбой, бережно и с благодарностью принял ему данное и, ничего не потеряв, а, наоборот, многое приобретя, ненавязчиво и бескорыстно делится этим с нами.