Жизнь или бессмертие?

Кому-кому, а гробовщикам разорение не грозит. Особенно сейчас. Генрих Семирадский. В лавке гробовщика. Харьковский художественный музей, Украина. 1860-е гг.

Однажды утром бизнесмен Орфеев проснулся от телефонного звонка. Оказывается, одна фирма проводит промоакцию. Его номер выпал в розыгрыше, и теперь ему дарят ни много ни мало – бессмертие. Все его органы будут по мере расходования заменять на новые, и он своим видом и жизненным стажем будет всегда прославлять фирму. На всех пока мощностей бессмертия не хватает, а для того чтобы собрать инвестиции на массовое производство, нужен действующий образец. И если, конечно, Орфеев не возражает, этим образцом будет он. Орфеев возражать не стал, а наоборот – обрадовался.

Стал прикидывать, сколько он на этом заработает. Попробовал представить, что будет, если ничего не делать, а просто деньги в банк положить. Сосчитать не получилось, но чувствовалось, что много. Жаль, не успел спросить – будет ли он теперь стареть или в таком виде «заморозится», и стоит ли ему теперь пытаться худеть или теперь все беспокойства о здоровье и внешнем виде отменяются. Ну это все потом можно узнать.

Жена еще спала, а так бы ей рассказал – вот бы обрадовалась. Потом засомневался. Нет, пожалуй, лучше не говорить. И вообще оказалось, что лучше никому не говорить, чтоб себе жизнь не портить. Хотя ее, жизни, теперь так много, что можно даже часть испортить. Какую часть? Получается, что эту самую, текущую, пока все родственники живы? Выходит, что по-настоящему можно зажить, когда один останешься. Грустно.

Стало детей жалко. На его глазах состарятся. Раньше казалось, что они его должны уважать, любить, жалеть, а теперь выходит– он во всем крайний. Теща, к примеру, начнет на сердце жаловаться, а ты уж теперь не скажешь – у меня, мол, тоже от стрессов на работе в левом боку неспокойно. Нужно, получается, свое счастье в секрете держать.

Попробовал по утренней привычке о делах поразмышлять, но как-то не думалось – бессмертие мешало. Все дела мелко выглядели. Звонить никому не стал и отвечать на звонки был не готов...

Чувство одиночества росло. Состояние быстро ухудшалось.

Что будет, если он такой один останется – вдруг массовое производство на фирме не заладится.

Нарастала тревога за будущее всего человечества – становилась остро личной. Жалость к себе, печаль, горе по будущей утрате близких не давали думать рационально. Но и конкретные вопросы о новом состоянии мучили – возможны ли несчастные случаи, пройдут ли болезни, в какой кондиции «зафиксируется» тело, или, может быть, каждый раз органы будут чуть-чуть не такие, как раньше, и будет ли он стареть медленно и бесконечно, как сходящийся ряд... и приближаться к смерти, как Ахиллес к черепахе.

Но главное – можно ли по желанию отказаться и в прежнюю жизнь вернуться. Позвонил на фирму – там ответили, что можно, но ответить надо побыстрее. Вспомнился один застольный разговор на близкую тему. Брат зятя, физик, говорил нечто вроде того, что времени без событий в нем не существует, и дед подтвердил – внуки еще интересны, а правнуки – нет. Там уж от семьи к роду переход идет, столько родственников через них образуется. А что если 140–170 жить? Спроси сейчас пенсионера – почти любой скажет: ради внуков живу. А когда внукам по 80–100 самим?..

Нет, на этом пути разгадки нет. Надо придумывать вначале, чем людям после ста заниматься, а потом уж возможность предлагать. Говорят вот, ученых и Альцгеймер реже посещает, у них там все время что-то новое происходит…

И что интересно, чем выше шанс достичь бессмертия, тем больше самоубийц в обществе. Может, не о длине надо думать, а о ширине. Например, живу я двойной жизнью с кем-нибудь из Бразилии – вижу, чувствую все, что он делает, а он так же «внутри» меня обитает. Вот мать с ребенком явно не одну жизнь живет. Влюбленные…

Один американский режиссер (Вуди Аллен) до того увлекся идеей бессмертия, что, по его словам, ради нее от всего бы отказался – от известности, славы… Ну это он хватанул – Пушкин, Толстой так бы не сделали и не подумали, наверное. Это у американца низкая оценка своего творчества проглянула.

Вдруг вспомнил, что самого главного не знает – откажусь от бессмертия, а здесь-то сколько остается. Вряд ли ответят – на какой-то торг смахивает. А все же насколько бы согласился?

Позвонили с фирмы – отказался. Как-то плохо стало… Приехавшая скорая констатировала инфаркт.