Она обладала талантом помогать

Слева направо: Михаил Царев, председатель правления Всероссийского театрального общества, Герой Социалистического Труда, народный артист СССР; Арви Кивимаа, писатель, режиссер, бывший директор Национального финского театра; Анна Образцова, доктор искусствоведения, профессор, заведующая кафедрой Государственного института им. А.В. Луначарского. Фото РИА Новости

Ариадна

Я никогда не видела Анну Георгиевну в шляпе. Тем не менее в воображении она часто рисуется мне в головном уборе наподобие тех, в которых щеголяли на скачках в Аскоте или Челтнеме родовитые английские дамы. Тут, думаю, дело не в капризах моей фантазии, а в том, что образ Анны Георгиевны Образцовой соединился для ее учеников с пленительным и таинственным ликом Англии, театром которой она занималась всю жизнь. Мы, ее ученики (театроведческий курс набора 1984 года), постигали творчество Джорджа Бернарда Шоу, Оскара Уайльда, Эдварда Гордона Крэга через ее книги, лекции, ее к ним отношение. Она была яркой представительницей того театроведческого метода, который предполагает рассмотрение художественного текста через призму судьбы, личности его автора. Сегодня такая исследовательская стратегия представляется многим старомодной, однако в годы нашей юности она виделась единственно возможной: ведь как понять Крэга вне его родственных связей, как не учесть сложные и драматические хитросплетения судьбы Оскара Уайльда, как не прочитать парадоксальные отношения с женщинами в шедеврах Шоу? Анна Георгиевна воспринимала душевные проблемы, профессиональные распри, семейные радости своих героев не менее остро, чем их художественные открытия. Удивительно было и то, что все персонажи английской культуры, к которым прикоснулось ее талантливое перо, описанные так живо, иногда почти фамильярно, обретали в ее театроведческой оптике некую мифологическую составляющую. А сама она была для многих из нас проводником в мир мифа, который, как считают многие ученые, по существу более истинен, чем сама реальность. Она была блестящей журналисткой, поскольку любила жизнь в ее повседневных проявлениях: любила материю в ее природной поэзии, любила застолья, красивые вещи, замечала обыденные радости своих студентов. При этом была вполне земным человеком – не всегда последовательным в суждениях, ярко субъективным в оценках театральных событий, жестким, временами жестоким критиком чужих неудач.

В театральной среде ее звали Арой, Арочкой, звучало это временами ласково, временами иронично. А оказалось, что это просто сокращенное «Ариадна», так ее когда-то именовали. Ей шло ее редкое имя, как-то очень соединялось с ее небанальным обликом, удивительными ореховыми блестящими глазами, которые так искрились, так радовались, так насмешничали... И еще – голос! Считают, что человеческий голос – самая непосредственная и афористически точная манифестация личности. У Образцовой он был красивейший: «объемное» яркое меццо-сопрано. Собственно, такой выразительный голос и должен был быть у лектора, доносящего свое видение мира и театра до людей непричастных, но страстно желающих причаститься к миру сцены (студентов то есть)...

Я часто вижу ее во сне, независимо, вспоминаю ли ее внимательный и требовательный взгляд, особую очень женственную пластику, медленный жест, которым она поправляла волосы. Во всех ее проявлениях была какая-то гармония, наличие которой признаешь уже по прошествии времени. Вот так: в душе осталась печать личности, с которой удалось соприкоснуться, которая одарила своей музыкой, своим стилем, своим даром. Ариадна с ее путеводной нитью. Она хотела, чтобы мы не заблудились...

Людмила Баженова

Она управляла Холстомером

Я училась у Анны Георгиевны Образцовой на театроведческом факультете ГИТИСа в 1985–1989 годах, затем несколько лет проработала на кафедре истории зарубежного театра. Когда отмечаешь 100-летний юбилей Мастера твоего студенческого курса, то вновь убеждаешься: как же интересно устроена наша жизнь, потому что у каждого из ее многочисленных коллег, друзей и учеников – свой портрет Анны Георгиевны. Доктора искусствоведения, профессора, автора десятков книг. Заведующей кафедрой зарубежного театра ГИТИСа. Величественной дамы с невероятно обаятельной улыбкой, открытостью и радостью общения. Твоего Учителя и Проводника, с которым ты встретился в ГИТИСе несколько десятков лет назад, и – самое парадоксальное – ваш диалог продолжается и будет продолжаться, но уже в твоих событиях – работе, выступлениях, публикациях.

Только спустя годы приходит благодарное понимание, насколько Анна Георгиевна была заботлива и внимательна к твоему выбору пути, предоставляя полную свободу, при этом тактично направляя и щедро помогая. Когда на третьем курсе на семинаре по реконструкции спектакля Алексея Бартошевича, Анны Цепенюк и Видмантаса Силюнаса я выбрала Испанию, Образцова посоветовала подумать о «дипломе у Силюнаса». Тема моего диплома определилась на основе маленьких пьес Федерико Гарсиа Лорки, среди них был и «Балаганчик дона Кристобаля», пьеса для театра кукол. Решением Анны Георгиевны блистательный Силюнас назначается уже моим оппонентом, а руководителем диплома становится Леонид Велехов, завлит ГАЦТК под руководством Сергея Образцова. Спустя годы я начну работать в Театре Образцова, стану завлитом и… мысленно вновь и вновь буду благодарить дорогую Анну Георгиевну за столь судьбоносный подарок.

Хочу признаться, что подарков от Образцовой оказалось бесчисленное множество. В студенческую пору Анна Георгиевна открывала нам, своим студентам, мир Театра и дарила встречи с Анатолием Эфросом и Виталием Вульфом, репетиции Георгия Товстоногова и Романа Виктюка. Крошечная зарисовка из моей сегодняшней жизни: на фестивальном обсуждении спектакля «Холстомер» Большого театра кукол я вспомнила рассказ Анны Георгиевны о товстоноговской постановке с Евгением Лебедевым в главной роли. Ее театроведческие впечатления и ее эмоции зрителя в том числе – как ей дали в руки вожжи и она управляла Холстомером.

Но в первую очередь среди подарков, бесспорно, Джордж Бернард Шоу и Гордон Крэг, открывшиеся благодаря ее книгам и лекциям. Разве могла я когда-то предположить, насколько творчество Крэга важно и востребовано в театре кукол? А сам Крэг примет кукольный облик в спектакле к 100-летию Сергея Образцова? И спустя несколько лет атташе по культуре посольства Франции приедет в театр, чтобы забрать эту куклу, созданную талантом нашего главного художника Сергея Алимова, для выставки, посвященной великому англичанину и состоявшейся с успехом в Париже, Авиньоне и Шарлевиль-Мезьере…

Так счастливо получилось, что Анна Георгиевна помогла мне и в профессии, и в жизни. Она обладала талантом помогать и оказывала бесценную помощь очень-очень многим. Мне особенно дорого, что среди них – всемирно известный специалист по театру кукол, доктор искусствоведения Борис Голдовский – мой наставник и учитель в мире «играющих кукол». Анна Георгиевна спасла срывающуюся защиту, выступив оппонентом его кандидатской диссертации. Как говорил Петр Вайль, «жизнь рифмуется гораздо чаще, чем мы можем предполагать». С бесконечной благодарностью вспоминаю моего учителя Анну Георгиевну Образцову.

Нина Монова

По-английски сдержанная

Я не была прямой ученицей Анны Георгиевны Образцовой. Более того, ее приход к руководству кафедрой истории зарубежного театра вызвал у учеников Григория Бояджиева определенное напряжение. При Бояджиеве Образцова на кафедре не работала, мы ее не знали и не понимали, сумеет ли она сохранить ту атмосферу дружественной доверительности и почти домашнего уюта, которую создал наш учитель.

Правда, не приходилось сомневаться в том, что Анна Георгиевна настоящий ученый, безусловный специалист своего дела, и в этом ей можно было полностью довериться. В результате именно Анна Георгиевна приняла меня на эту кафедру, где я проработала рядом с нею почти 30 лет. Одно время была даже ее ассистентом в семинаре по истории театра.

Образцова в полной мере соответствовала своей фамилии. Она была высокоорганизованным человеком. Профессиональный труд был для нее естественной жизненной потребностью вплоть до последних дней. «Ни дня без строчки…» – это про нее, про Анну Георгиевну. Она трудилась постоянно и вдохновенно и в своем заполненном книгами обширном кабинете (это была самая большая комната в четырехкомнатной квартире), а летом с книгами и пишущей машинкой отправлялась в подмосковное Переделкино или Рузу, где продолжалась ее деятельность.

Это не значит, что она была книжным червем, равнодушным к другим радостям жизни. Она любила застолья, хорошую компанию и хорошее вино. В день ее рождения в квартире на улице Чаплыгина собирались и ее друзья, коллеги и ее ученики. Она дружила с философами и актерами, ведь в ее деятельности сочетались все грани театроведческой профессии – историк, теоретик театра и театральный критик. Ее первая книга была посвящена Театру им. Моссовета, а потому среди ее почитателей были и Юрий Завадский, и Ростислав Плятт, и Николай Мордвинов. Правда, главным предметом научной притягательности для Образцовой стал английский театр рубежа XIX–XX веков: столь разные Шоу и Уайльд, Гренвил-Баркер и Крэг. Знакомство с современным английским театром всегда оборачивалось новой книгой или рядом научных статей. Нередко о наиболее громких спектаклях современной сцены мы узнавали из статей Анны Георгиевны. Продолжив дело своих учителей Дживелегова, Мокульского и Бояджиева, она довершила издание многотомной «Истории западноевропейского театра» и краткой «Истории зарубежного театра», которыми и сегодня пользуются студенты театральных вузов.

С годами по-английски сдержанная Анна Георгиевна становилась теплее и сентиментальнее. Любила домашние посиделки, интересовалась жизнью наших юных отпрысков, привозила им подарки. За эти годы Анна Георгиевна из начальника и наставника превратилась в друга, близкого родного человека. Когда она ушла от нас, стало особенно понятно, что мы ее не только побаивались, а это было, но и искренне любили.

Елена Хайченко