Язык против языка

Брюссель, памятник Петру I.  Фото Евгения Лесина

Ван Истендал оформляет материал непривычно для русского читателя. Вместо хронологической последовательности он дает сперва быстрый обзор истории, отчего и кажется книжка легковесной, а уже в последующих главах подробно рассматривает важнейшие проблемы страны: Брюссель, Фландрия и Валлония, государственное устройство, политика, и прошлая и текущая, церковь, профсоюзы, партии и даже масонство.

Собственно история будущей Бельгии начинается в конце XVI века, когда испанцы смогли удержать под своей властью Южные Нидерланды. Ван Истендал рассказывает о долгосрочных последствиях раскола страны – экономическом упадке юга во главе с Антверпеном, переселении десятков тысяч человек на север в Голландию. Политическое разделение Нидерландов повлекло и религиозное, юг остался целиком католическим, тогда как север по преимуществу стал протестантским. Отчасти постулат Макса Вебера о соответствующей этике оправдался, в XVII веке Голландия резко рванула вперед, в ней процветали ремесла, торговля и искусства, а в Испанских Нидерландах – будущей Бельгии – наблюдался застой.

Ван Истендал, правда, обходит вниманием такой момент, как постепенный захват Людовиком XIV части фламандских земель, которые затем подверглись офранцуживанию (об этом он уже пишет). Если бы тогда же Король-Солнце захватил и Валлонию, то ни о какой истории Бельгии сегодня писать не пришлось бы. Она бы органично вошла в состав Франции, как Шампань или Пикардия. Но история сыграла так, что во Францию включили много нефранцузских земель, а вот говорящие по-французски Валлонию и Женеву – не включили. Надо заметить, что Ван Истендал почти не касается истории Льежского епископства, которое было самостоятельной политией на территории современной Бельгии и не входило в состав Испанских, а затем Австрийских Нидерландов. Также он не рассказывает историю герцогства Люксембург, почти две трети которого также вошли затем в состав Бельгии.

Ключевой точкой истории стали события 1815–1839 годов. Южные Нидерланды сперва вошли по решению Венского конгресса целиком в состав Нидерландского королевства, а затем в 1830-м в результате революции вышли из него. Тут тоже была пройдена развилка – в 1815 году победители могли присоединить франкоязычную Валлонию к Франции, но не присоединили. А в 1830-м, во время революции, Фландрия могла остаться в союзе с Нидерландами, но не осталась. Так появилась Бельгия – государство, населенное (приблизительно) наполовину говорящими по-французски, наполовину говорящими по-нидерландски. И вот этот факт – ключевой в истории Бельгии. И недаром Ван Истендал столько места уделяет именно языковому вопросу, как никакому другому, в своей книге.

Герт ван Истендал. Бельгийский лабиринт / Пер. с нидерл. В.В. Ошиса. – М.: Весь Мир, 2021. – 336 с. (Национальная история).

Автор приходит к выводу: «Таким образом, бельгийское государство возникло в результате лживости католической церкви, военного насилия французских солдат и отчаянного бунта пролетариев. Независимая Бельгия, таким образом, подчинилась насильственным мерам иностранного поработителя. В головах простых людей все глубже укоренялась убежденность в том, что будущее только за французским, что нужно стыдиться своего родного языка и что детям лучше вообще его не знать».

Ван Истендал подробно (излишне на мой взгляд) разбирает диалекты нидерландского в Бельгии. Размышляет и о текущих языковых процессах: «Похоже, что тексты такой рекламы составляются людьми, с головы до пят одержимыми одной-единственной злонамеренной идеей – разрушить нидерландский язык… Добротные нидерландские выражения, предлоги, существительные и т.п. вытесняются настолько активно, что люди воспринимают нидерландский эквивалент слова как нечто неестественное… торжественно возвещают о кончине эталонного языка, потрясая результатами так называемого реалистического анализа и жонглируя прогрессивными, а по сути, регрессивными идеями. Ура! Гип-гип ура! Долой языковую норму! Долой притеснение! Долой языковую полицию! Эти языковеды представляются мне людьми, которые хотят отменить красный свет на перекрестках, чтобы, ухмыляясь, считать столкновения автомашин. Языковеды уверяют, что они лишь изучают явления, а не оценивают их. Вздор. Они выносят приговор хорошему нидерландскому и хотели бы поскорее привести этот приговор в исполнение… Даже на смертном одре я буду сопротивляться искажению языка Фландрии». Все это напоминает нынешнюю ситуацию с русским, стремительно деградирующим под натиском английского под восторги прогрессивной публики.

Главный урок бельгийской истории – отторгнутую часть страны трудно присоединить обратно. Не попав в XVI веке в Нидерланды, а в XVII веке во Францию, Бельгия в итоге обрела собственную идентичность, трудную, сложную, противоречивую, но особую.