Глядеть на солнце могут только орлы

Певец Крыма Сергей Сергеев-Ценский. Фото с сайта www.alushta-museum.ru

В домашней библиотеке на самой почетной полке (есть у меня такая) осиротело стоит вторая книга двухтомника избранных произведений крымского писателя Сергея Николаевича Сергеева-Ценского. На титульном листе, теперь уже можно смело сказать, раритета красуется: «Издательство «Таврия», Симферополь, 1975 год». Осиротело, потому что никто из домочадцев не может сказать, куда делся первый том. Вероятно, из-за частых переездов кочевой жизни офицера книга утеряна, а скорее всего «зачитана» кем-то из моих друзей.

Точно помню, как двухтомник появился в нашей семье. То было время тотального дефицита, но мне повезло – моя сестра работала в Старокрымском ГОРПО, что давало негласную привилегию на приобретение некоторых товаров. (Кстати сказать, эта организация уже существовала в Крыму в двадцатые годы, о чем Сергеев-Ценский упоминает в повести «Маяк в тумане».) В одном из отпусков сестра подарила мне Вселенную Сергеева-Ценского, как раньше, еще в школьные годы дарила мне фантастические миры крымских писателей Александра Грина, Константина Паустовского, Максимилиана Волошина. Это были книги в мягких обложках или в твердом переплете, в цветном или черно-белом оформлении, но неизменно с новенькими хрустящими ослепительно-белыми листами и с запахом свежей типографской краски. Всплывают далекие воспоминания молодости, когда я с новеньким двухтомником Сергея Николаевича иду домой по улице его имени, предвкушая радость знакомства с творчеством знаменитого земляка.

Сейчас, когда я беру в руки томик Сергеева-Ценского, с обложки книги, пережившей почти полвека и проехавшей со мной больше пол-Европы, на меня смотрит потускневший портрет автора, его взгляд несколько задумчив, а в глубине таится искорка мечтательности. На пожелтевших страницах снова оживают такие знакомые и дорогие моему сердцу крымские пейзажи, города, герои.

***

Остросюжетная повесть «Маяк в тумане» написана Сергеевым-Ценским в Алуште в 1933 году. Это захватывающая история о жизни крымчан после землетрясения в конце двадцатых годов прошлого столетия. Крым тогда не ушел под воду, как ожидали многие, но и жизнь налаживается не очень споро.

Перепуганные люди уезжают на материк, но Пантелеймон Дрок – рабочий горхоза – остается. Его большой семье стало тесно в казенной комнатушке, и Дрок решает построить дом на участке земли, который сам себе присмотрел, и давно выращивает там табак, пшеницу и овощи.

Трудолюбивый и крепкий сорокадвухлетний мужик с довольно сложным характером пытается преодолевать физические, моральные, финансовые и технические трудности по строительству дома, не очень заботясь о сохранении добрых взаимоотношений со своими детьми, сотрудниками и соседями. Его вспыльчивость, замешанная на свободолюбии и жажде справедливости, играет с ним довольно злые шутки. Чего стоит свара с Веней и драка с Дудичем. Даже в разговоре с председателем горсовета, бывшим слесарем Опилковым, Дрок не выбирает выражений, его громогласный голос слышен на обоих этажах учреждения городской власти.

Дрок стремится работать на благо семьи и мечтает, что у него будет восемнадцать детей, которые вырастут и будут ему хорошими помощниками. Опасаясь обвинений в том, что он использует наемный труд, Дрок не зовет помощников, а все делает сам: после нелегкого рабочего дня в горхозе он сам ведет немалое личное хозяйство, сам собирает и привозит на тележке стройматериалы, сам строит сарай, а потом и дом.

У жены Фроси свои заботы: дети, которых пятеро (шестой вот-вот появится на свет), стирка, готовка, уход за коровой. Когда Дрок надорвал свою спину и слег на несколько дней, он понял, что не имеет права болеть, иначе вся его семья пропадет.

Автор с поразительной точностью подмечает особенности языка жителей Звенячки и щедро использует это в характеристиках героев. Так, проходя мимо, соседка Настасья Трофимовна тихонько молвит: «Кто ж теперь строится? Какой кобель?» Но Дрок услышал и кричит ей в ответ: «Ну, значит, я и есть тот самый кобель…» После того как Ванятка побьет все стекла у соседей, Дрок в расстроенных чувствах спрашивает у сына: «Теперь ты растолкуй мне, бо я не тямлю, зачем ты з этими чертовыми стеклами связался и что у тебя в башке было?» И уж совсем фееричная речь Мустафы, аргументирующая преимущества лошади, которую он хочет продать Дроку: «Постой!.. Товарищ, немножко постой, пожалуйста!.. Трах-тор-махтор – что такое?.. Афф-тамабиль?.. Где у нас афтамабиль ходит, скажи?.. На соше ходит, другом месте не ходит!.. На соше что пахать будешь? Ка-минь?.. Другом месте – там балка, там гора, как ходить будет, скажи?» После таких убийственных аргументов Дрок подумал, что, конечно же, лошадь помогла бы пахать землю на неудобьях, однако из соображений экономии продолжает перекапывать свой участок вручную.

По-своему трогательно выписаны взаимоотношения Дрока с женой и его война с малолетними детьми. Как-то Фрося пошла в магазин, а Дрок с больной спиной остался лежать дома, почти недвижимый. Пятеро мальчишек – самому старшему едва исполнилось десять лет – устраивают чересчур активную и шумную игру, которую Дрок не может остановить. Видимо, пацаны решили отомстить отцу за то, что он, будучи здоровым, избил их, когда они слишком громко кричали свою дразнилку. И теперь в азарте игры мальчишки за ноги стаскивают больного на пол, бросают в него подушки и другое тряпье. Затем принимаются бегать вокруг отца, приговаривая любимую дразнилку.

«Дроку стало наконец страшно.

– Я же вас породил, босявки, а вы же меня так, гадюки!.. – пытался он кричать, протягивая к ним руки с разжатыми пальцами.

Но они пятеро заглушали его, а маленькая, шестая, будто вторила им пронзительным плачем.

– Фрося, да куды же тебя черти унесли!.. – старался перекричать их Дрок».

Автору удалось создать противоречивый, не совсем позитивный образ главного героя, но читатель все равно переживает за его судьбу и с интересом следит за развитием захватывающих событий до самой последней строчки повести. Дрок так долго живет в Крыму, что забывает свой родной язык, и когда брат написал ему письмо, то Дрок говорит: «Он пишет мне по-своему, по-украинскому, – давал людям читать, как я уже того языка не понимаю».

Дрока постоянно преследуют несчастья и неудачи: в молодости он сломал руку; когда переехал в Крым с Украины – тут случилось землетрясение, которое заставило его семью, как, впрочем, и многих других, жить в землянках и фанерных халупах; свои же коровы потравили кукурузу; на стройке надорвал себе спину; позже приехал брат, которого Дрок приютил в новой хате, так тот поспособствовал возникновению пожара, уничтожившего и сарай, и дом.

После пожара Дрок падает духом – потух маяк его надежды. Разочарованный мужик решает бросить свою семью и уехать, как он говорит: «…куда донесут ноги мои, то там уж и останусь».

Мыс, на котором стоит маяк, так далеко от дома Дрока, что пароход идет до него добрых три часа, но свет маяка настолько мощный, что виден не только ночью и в сильный туман. На протяжении всей повести как свет маяка, так и свет дроковской надежды пробивается через туман невзгод и страданий, через сумрак сомнений и переживаний.

Сможет ли Дрок сохранить семью, восстановить свой дом, выстраданный и вымученный непосильным трудом? Стоит ли этот дом таких немыслимых жертв, принесенных Дроком и его семьей? Как сложится судьба его малолетних детей? Автор не только задается сложными вопросами, но и дает на них ответы.

***

Творческое наследие Сергеева-Ценского громадно. Но даже если бы Сергей Николаевич оставил нам только одну свою повесть «Маяк в тумане», он стал бы народным писателем.

Трудно в двух словах рассказать о творчестве Сергея Николаевича Сергеева-Ценского – поэта, прозаика, художника, историка. Взгляды на действительность у Сергея Николаевича во многом схожи с переживаниями Волошина и Булгакова, которые сочувствовали и красным, и белым. Несмотря на то что писатели сами пострадали в вихре перемен, они старались помогать простым людям пережить жестокие времена.

Хочу процитировать знаменитую фразу Сергеева-Ценского, которому в прошлом году исполнилось 145 лет со дня рождения: «С балкона своего дома я часто любуюсь полетом горного орла, устремляющего свой путь прямо к солнцу. У нас в Крыму говорят, что глядеть на солнце могут только орлы». Когда я прочел повесть «Маяк в тумане», то понял: всегда есть надежда стать настолько сильным и крылатым, что, глядя на огонь маяка, обязательно вырвешься из тумана своих невзгод к солнечной удаче.

Симферополь