Научи меня, ласточка хилая… Хокусай. Гортензия и ласточка. 1834
«Стихи о неизвестном солдате» – стихотворение № 1 XX века. И оно самое длинное (24 строфы) из всех написанных Осипом Мандельштамом. Физика – это единственная точная наука о законах природы, и XX век является веком ее тотального торжества. Поэтому практически каждая строфа «Стихов о неизвестном солдате» полна физического содержания.
Этот воздух пусть будет
видетелем,
Дальнобойное сердце его,
И в землянках всеядный
и деятельный
Океан без окна – вещество.
До чего эти звезды изветливы!
Все им нужно глядеть – для чего?
В осужденье судьи и свидетеля,
В океан без окна вещество.
Океан без окна – вещество, – это место действия всего происходящего в нас и с нами, и в этой формулировке константация трезвой физической истины – мы всего лишь часть вещества, даже выстраиваясь в боевой клин. Продолжим.
Научи меня, ласточка хилая,
Разучившаяся летать,
Как мне с этой воздушной
могилою
Без руля и крыла совладать,
И за Лермонтова Михаила
Я отдам тебе строгий отчет,
Как сутулого учит могила
И воздушная яма влечет.
Почему Лермонтов? А потому что его Демон летал, когда люди не ведали о полетах планеров и самолетов, и, стало быть, что такое воздушная яма, а в марте 1937 года эти скачки подъемной силы были уже общеизвестным фактом.
Шевелящимися виноградинами
Угрожают нам эти миры,
И висят городами
украденными,
Золотыми обмолвками,
ябедами –
Ядовитого холода ягодами –
Растяжимых созвездий
шатры –
Золотые созвездий жиры…
Сквозь эфир
десятичноозначенный
Свет размолотых в луч
скоростей
Начинает число,
опрозраченный
Светлой болью и молью нулей.
А за полем полей поле новое
Треугольным летит журавлем,
Весть летит светлопыльной
дорогою,
И от битвы вчерашней светло.
Весть летит светопыльной
дорогою:
– Я не Лейпциг, не Ватерлоо,
Я не битва народов. Я – новое,
От меня будет свету светло.
Аравийское месиво, крошево,
Свет размолотых в луч
скоростей –
И своими косыми подошвами
Луч стоит на сетчатке моей.
Приведенные выше пять строф – наиболее концентрированы с точки зрения физики. Первая из них – точное описание вязкого течения Вселенной. «Золотые созвездий жиры». Не банальное «миры», а «жиры». У Мандельштама жирное, вязкое течение «океана без окна – вещества» встречается не один раз. «Нельзя дышать, и твердь кишит червями», «Его толстые пальцы, как черви, жирны»… В строчке «Свет размолотых в луч скоростей» – «этот размол скоростей, – как заметил Иосиф Бродский, – является в той же мере автопортретом, как и невероятным астрофизическим прозрением». В современной физике высоких энергий практически все ускорители являются ускорителями на встречных пучках, а среди них особое место занимают ускорители на фотон-фотонных встречных пучках, в которых самым буквальным образом изучается «Свет размолотых в луч скоростей», и каждый физик-ускорительщик может прямо заявить: «Луч стоит на сетчатке моей».
Миллионы убитых задешево
Притоптали траву
в пустоте, –
Доброй ночи! всего им хорошего
От лица земляных крепостей!
Неподкупное небо окопное –
Небо крупных оконных
смертей, –
За тобой, от тебя, целокупное,
Я губами несусь в темноте –
За воронки, за насыпи, осыпи,
По которым он медлил и мглил:
Развороченных – пасмурный,
оспенный
И приниженный – гений могил.
В этих строфах – итог торжества физики, ставшей фундаментом всех технических и технологических достижений человечества на рубеже XIX и XX веков: «Миллионы убитых задешево»; «Неподкупное небо окопное/ Небо крупных оптовых смертей». Они написаны в марте 1937-го. И впереди был еще более замечательный итог указанного торжества: Вторая мировая война и Хиросима с Нагасаки.
Развивается череп от жизни
Во весь лоб – от виска
до виска, –
Чистотой своих швов
он дразнит себя,
Понимающим куполом яснится,
Мыслью пенится, сам себе
снится –
Чаша чаше, отчизна –
отчизне, –
Звездным рубчиком шитый
чепец,
Чепчик счастья – Шекспира
отец…
Ясность ясеневая и зоркость
яворовая
Чуть-чуть красная мчится
в свой дом,
Словно обмороками
затоваривая
Оба неба с их тусклым огнем.
Для того ль заготовлена тара
Обаянья в пространстве
пустом,
Чтобы белые звезды обратно
Чуть-чуть красные мчались
в свой дом.
Слышишь, мачеха звездного
табора
Ночь, что будет сейчас
и потом?
Но следующие шесть строф, вращающиеся вокруг хаббловского красного смещения, – это вздох, но не облегчения, а удивления: господи, мы еще живы?! Для нас все еще «Чепчик счастья – Шекспира отец»?! Кстати, если быть точным, то «Чтобы белые звезды обратно/ Чуть-чуть красные мчались в свой дом» – не совсем верно. Красное хаббловское смещение возникает в результате эффекта Доплера, согласно которому, если источник излучения летит от наблюдателя, то тогда для него частота излучения уменьшается (красное смещение). Но если звезда летит домой, то есть в точку Большего взрыва, мы должны видеть чуть-чуть фиолетовые звезды. Впрочем, это не важно. Все же в первую очередь мы имеем дело с поэзией, а не с физикой.
И только поэзия, как ясно из «Стихов о неизвестном солдате», оказалась способной отразить всю хрупкость пришедшей после «великих географических открытий» в физике действительности, когда каждая новая минута в жизни человечества может оказаться для него последней.
Новосибирск
комментарии(0)