Россия – родина пацанов

Так по-хозяйски разгуливать по казанским улицам в 80-е могли только участники группировок. Фото из книги

«Слово пацана» хорошо прозвучало под самый конец непростого 2020 года. Эта книга стала ответом молодому поколению на его «новую искренность». Люди, чьи детские годы пришлись на 1970–1980-е годы, заявили о себе, не стесняясь в выражениях.

Тут же проявила себя цензура, и это добавило мощную волну интереса к книге. Правоохранители Татарстана попытались воспрепятствовать публикации, потому что усмотрели популяризацию запрещенной в августе 2020 года идеологии АУЕ (организация признана экстремистской и запрещена в РФ). Издателям удалось отбить атаку критиков в погонах, разъяснив, что уголовное мировоззрение и тема книги – уличные подростковые группировки в Казани на излете СССР – не идентичны. «Если вы выросли в России в конце XX века, то в вашей жизни были уличные драки» – так начинается редакционная аннотация к изданию.

«АУЕ – это романтизация криминала по воровскому типу, – пояснил «НГ» автор, Роберт Гараев. – То, о чем говорится в книге, – немного другое. Конечно, мировоззрение подростков формировалось отчасти под влиянием мест заключения, но это влияние значительно трансформировалось, когда возникли уличные порядки. Пацанские понятия вобрали в себя и воровские законы, и армейские правила, и даже некоторые правила чести аристократии». «Любой рассказ о криминале – это немного романтизация криминала, – признает он. – Книга построена на байках, рассказах и репликах бывших группировщиков, а байки – всегда форма мифологизации со стороны участников событий, и от этого никуда не уйти».

Материалы довольного пухлого тома появились благодаря паблику Роберта Гараева в соцсети, посвященному «казанскому феномену» – расцвету группировок в Татарской АССР периода застоя. Гараев собирал свидетельства и комментарии об этом явлении, и страничка в интернете стала своеобразной энциклопедией жизни подростков позднего СССР. Из реплик, писем, а также специальных интервью, которые он брал у повзрослевших участников уличных «битв за асфальт», выросла бумажная книга.

Гараев комментирует эти реплики и рассказы, а также присоединяет свой голос к другим голосам бывших «пацанов», потому что его детские годы тоже связаны с участием в одной из казанских уличных банд. «Написание книги в каком-то смысле – моя личная терапия», – признался в разговоре с «НГ» автор-составитель этой антологии криминальных исповедей.

Разделы книги отображают различные стороны жизни подростковых группировок: «Структура и ритуалы», «Пацанские понятия», «Внешняя политика», «Семья и женщины», «Группировки и власть». Разделы делятся на главы, в которых рассказывается, как попадают в группировку, как из нее выходят (вход рубль, выход – два), что такое «запреты», «западло» и «ответки», как проходили «войны за асфальт», то есть раздел улиц и кварталов, ведь группировки возникали на территориальной основе. Они так и назывались – «улицами». Стать участником банды – «зайти на улицу».

В авторском предисловии Гараев пишет, что времена разгула уличной преступности стали для казанцев запретной темой, которую стараются замолчать и забыть. С трудом находятся люди, которые готовы вернуться мыслями в хулиганское прошлое. Когда «НГ» спросила автора, какие явления из жизни группировок оказались самыми табуированными, он ответил: отношение подростков к девочкам. Хотя были особые девичьи группировки, «бабские конторы», в общем и целом пацаны считали девочек законной добычей и жертвой. Гулять можно было только с девственницей, но как только происходил первый секс, девушка переходила в разряд общедоступных.

«Года до 1988-го, дальше я не знаю просто, нельзя было ходить с не девственницей, – говорит один их тех, чьи воспоминания приводятся в книге. – И когда пацан знакомился с девушкой, он имел право проверить, девочка она или не девочка. Проверяли единственным образом – проходит или не проходит. Половина этих проверок заканчивалась тем, что всё рвали». «События, которые я описываю, происходили с 1982 по 1984 год, – это уже из другой реплики. – Много судеб женских попорчено было, я лично знал тех… кто пускал под хор (групповое изнасилование. – «НГ») так называемый и кого пускали». Еще одно свидетельство: «Общие девочки были на всех улицах, обычно вафлерши (занимающиеся оральным сексом. – «НГ»). Скрывались они. Если вафлерша, ее выцепляют из сучка (училища. – «НГ»), да и вообще везде. Если пацан бабу бросил, она может остаться порядочной и даже ходить с другим пацаном с улицы. Но если он крикнет, что она вафлерша, жизнь у нее будет сломана. В общем, все по понятиям» (с. 237).

«Нельзя беспричинно оскорблять, если ты не хочешь оскорбить специально. Нельзя никого посылать, потому что в ответ тут же надо становиться в отмах (вступать в драку. – «НГ»). Опять же: ты пацан, и тебя оскорбляют – ты не имеешь права промолчать, не можешь это просто так проглотить. Ты должен, несмотря ни на что, сколько бы там человек ни было, встать в отмах. А если ты этого не сделаешь, про тебя могут сказать, что тебя опустили (унизили, лишили статуса. – «НГ») словами. За это могли спокойно отшить (исключить из группировки. – «НГ»)», – описывает один из участников подростковой банды уличный кодекс чести (с. 115). Действует коллективная ответственность – за провинность одного избивают всех его ровесников в группе.

Центральное событие в жизни группировок – массовые драки во время набегов на территории других банд. Кроме кулаков в ход шли арматура и монтировки, иногда ножи и самодельные гранаты из газовых баллончиков. Вот прямая речь одного из бывших «пацанов»: «Старшие приходили на сборы и говорили молодежи: «Начинаем «Доброе утро» и «Добрый вечер» (утренние и вечерние набеги на территорию вражеских «улиц». – «НГ»). С вас трое: двоих в реанимацию, одного в морг. Полетели!» У нас шарикоподшипниковый завод был рядом, оттуда шарики, арматуры, крест-накрест электроды сваривались, затачивались (они очень хорошо летали и втыкались в поверхности), баллончики из-под сифонов – такие боеприпасы были».

В книге рассказывается про наиболее кровопролитные и массовые стычки: легендарное «ледовое побоище» на Глубоком озере, перевернутый участниками группировки «Тяп-Ляп» троллейбус в центре Казани и набег той же банды на Новую Слободу в 1978 году, после чего впервые с 1950-х годов было решено судить виновных по статье УК «Бандитизм». Наиболее известной группировке «Теплоконтроль», иначе называемой «Тяп-Ляп», посвящен целый раздел. Автор пытается представить новую, не идентичную официальной версию тех событий, опираясь на рассказы здравствующих ныне отцов-основателей банды.

В 1987–1988 годах на казанской студии кинодокументалистики было снято несколько лент, предназначенных для профилактики преступности среди подростков. Кино изобилует жуткими кадрами, особенно одна из короткометражек – «Страшные игры молодых». Документалисты снимали в моргах и больницах, показывали детей с пробитыми головами и рваными ранами от взрывов самодельных бомбочек. Роберт Гараев рассказал, что на эти фильмы водили целыми классами: «На самом деле все это на мозги капало. Там есть сцена, где рассказывается о драке, как бросают друг в друга арматурой, металлическими шариками, а потом приехал милицейский «бобик» (автомобиль УАЗ. – «НГ») и разогнал их. Понятно, что никому из подростков по обе стороны противостояния не хотелось, чтобы ему проломили голову».

Автор поделился с «НГ» собственными воспоминаниями, которые не вошли в книгу: «Один раз у нас была война, и нам сказали, что на нас идет «Грязь» (название группировки. – «НГ»). А нам лет по 15, и старшие сказали, что их надо встретить с монтажками. Поставили за углом дома, взяли арматуру и ждали, когда побегут на нас. С нами было несколько старших, которым не хотелось нас под этот ужас подставлять, и было такое общее настроение: ну не хотелось этого. И этого не произошло. Один раз мы поехали на дискотеку в другой район, к нам подошли человек 40. Но оказалось, что это какие-то наши союзники, и нас не тронули». «Мы отнимали деньги, снимали вещи, каюсь, – продолжает он. – Раз в неделю был день УПК, учебно-производственного комбината, пару часов там учились, а потом на улицах занимались тем, что шакалили (отнимали у ровесников деньги и вещи. – «НГ»). Обязательно кто-то должен был быть заводилой, у нас был такой в компании. Мы были младший возраст, должны были беречь свою честь, следить за базаром, вставать за свою «улицу». Иногда сдавать в общак (общая казна группировки, сборы на которую шли на поддержку осужденных участников. – «НГ»), где-то раз в месяц по рублю».

Рассказы бывших казанских гопников наводят на мысль, что структура неформальных групп молодежи и их повадки словно в кривом зеркале отразили пионерскую и комсомольскую организации: иерархию, обряды, выразительный жаргон, даже идеологию. Точно так же воровской закон в извращенном виде копирует государственное законодательство и понятия чести в дворянском обществе, что отмечал еще Варлам Шаламов. В свое время другой писатель, Юрий Щекочихин, много занимавшийся проблемами неформальной молодежи, предположил, что уличные группировки – порождение тоталитаризма. Главный их принцип – все во имя коллектива, а отдельная личность ничего собой не представляет.

В «Слове пацана» генезис группировочного движения прослеживается до 1960-х годов. Наверное, это не случайно. Разжались ежовые рукавицы сталинского режима государственного насилия, и общество уже начали разъедать сомнения в правоте коммунистической идеологии. При этом культ силы в народе продолжал жить, и улица ответила на распад официальных структур принуждения своим «кулаком». «Передо мной стоял вопрос: что такого произошло в 1982 году, что группировки стали так распространяться, – рассуждает Гараев. – Была безысходность. Молодежь по-своему отвечала на социальную обстановку. Я бы хотел обратить внимание на запрет алкоголя для ранних возрастов в группировках: дескать, наши отцы бухают, а мы будем спортивными, трезвыми, четкими, мы будем вместе».

В этой книге о позднем СССР говорит поколение, которое ныне определяет общественную атмосферу и политику. 40–50-летние мужчины с ностальгией вспоминают о криминальном детстве. Не исключено, что именно этим объясняется живучесть «понятий», перекочевавших с улиц в большие кабинеты. Если присмотреться, то многое в сегодняшней жизни по-прежнему держится на кулаке. «Многие говорят о том, что преступный этос распространен среди чиновников, что помимо законов действует какая-то система понятий, «рукопожатий», которые важнее законов. Это принято у силовиков, а поскольку у нас государство сейчас силовое, это дошло до высших эшелонов власти. Это какая-то особенность России», – считает автор «Слова пацана».

В книге открытый финал, потому что явление хоть и отжило давно свои «золотые» годы, но, по некоторым признакам, не совсем кануло в Лету. «Одна из причин, почему группировки должны уйти, почему они существуют только по инерции, – индивидуальное начало сейчас выражено намного сильнее в обществе, чем в 80-е годы. Стоит задуматься, почему подросткам, которым доступна личная свобода, хочется играть в тюрьму, в порядки заключенных. Может, атмосфера в стране сейчас такая?» – задается вопросом Гараев.

До сих пор в русской литературе были «Слово о полку Игореве» и «Слово о законе и благодати». Теперь есть «Слово пацана».