Тысяча лет буддийской империи

Сэм ван Шайк. История Тибета / Пер с англ. Е. Ключиковой. – М.: Буддадхарма, 2020. – 448 с.

Шутка ли, самая настоящая и доподлинная теократия, существовавшая без малого полторы тысячи лет! От первых легендарных царей Страны снегов небесного происхождения и до падения независимого Тибета перед китайскими оккупантами ведет автор свой рассказ. Вероятно, написанием «Истории» автор обязан своему отцу – бывшему офицеру Народно-освободительной армии Китая. О его фотографиях разрушения храма Джоканг в ходе культурной революции ван Шайк скромно упоминает в одном из примечаний.

Сэм ван Шайк не идеализирует Страну снегов и даже разрушает разнообразные романтические мифы о Тибете: «Вправду ли там, как утверждают некоторые, был духовный рай, где жизнь проходила невинно и чисто, каждый был доволен своей судьбой, движим милосердием и стремился лишь к высочайшей духовной цели – освобождению всех живых существ от страданий? Или же там царило мрачное Средневековье, где крестьяне на всю жизнь были привязаны к поместью своего хозяина, отсутствие свободы усугублялось безграмотностью, а привилегиями пользовались только представители знати и монахи?» Все гораздо сложнее. Большинство тибетцев исповедовали буддизм более тысячи лет, что «вовсе не мешало им наслаждаться выпивкой, танцами и музыкой». Или взять расхожие мифы о миролюбии тибетцев, которых буддизм якобы превратил в прирожденных пацифистов. Уроженцы провинции Кам, к примеру, не выходили из дома без ружья или меча, а если «оказывались втянуты в кровную вражду, территориальные конфликты или бандитизм, то действовали как безжалостные убийцы, и если одерживали победу, то пленных не брали». Более того, «эти свирепые воины с равной готовностью могли сражаться как против китайцев, так и на их стороне».

Не отставали от мирского люда и монастыри – как известная аналогия вспоминаются европейские рыцарские ордена. Существовал специальный класс боевых монахов – добдобов, не только следивших за порядком в монастырях, но и принимавших участие в сражениях. На черно-белом фото начала 1940-х годов – два молодца с увесистыми дубинами. Монастыри, будучи не только фундаментом тибетской культуры, но и центрами силы, постоянно участвовали в политических баталиях, междоусобных религиозных войнах и становились цитаделями обороны при агрессии извне.

Миф об изоляции Тибета, будто бы обеспечившей ему уникальное культурное своеобразие, также подвергнут деконструкции. Несмотря на географическую отграниченность от окружающего мира, уже на раннем этапе своего формирования культура Страны снегов складывалась под влиянием даже таких стран, как Персия, Непал и Корея, не говоря уж об Индии, Китае и Монголии.

Да и сам Тибет не стоит рассматривать как некое единое целое – многовековое родовое самосознание до сих пор «препятствует современным попыткам выковать единую тибетскую идентичность». В многовековой истории Страны снегов достаточно примеров и вражды между регионами страны, и даже открытого противостояния регионов столице, Лхасе, на стороне оккупантов. Даже буддийская идентичность на практике означала приверженность конкретным монастырям, школам и учителям – а то и состоятельным покровителям или правителям. Доходило не раз до репрессий и кровопролитных конфликтов – например, «война красных и желтых шапок», то есть школ Кагью и Гелуг.

Еще один пример начала XX века – деятельность харизматичного проповедника Пабонгки Ринпоче. Будучи зажигательным оратором, он вел пропаганду школы Гелугпа в регионе Кам как единственно истинной, опираясь на китайского военачальника-оппортуниста. Хотя в ряде случаев его усилия были успешными, в итоге ставка Пабонгки на Лю Вэньхуэя не оправдала себя, а его деятельность в целом существенно облегчила китайским коммунистам вторжение в Тибет, считает ван Шайк. Тибетская армия могла быть куда большей силой, если бы не противодействие монастырей Лхасы, опасавшихся за свою автономию.

С другой стороны, тибетцы, хоть и недоверчивые в своей массе к незнакомому, новому и переменам, ревнители старины и устоев, отличались веротерпимостью. В самой Лхасе не одно столетие существовала мусульманская община и пытались проповедовать иезуиты, но без сколько-нибудь заметного результата.

Хорошим аргументом в тибетско-китайском споре о государственном статусе страны послужат главы, посвященные эпохе расцвета Тибетской империи, не только независимой, но и сопоставимой по размерам с империей китайской. Апелляция китайцев к периоду маньчжурской династии или Монгольской империи, мягко говоря, несерьезна: ведь ни монголы, ни маньчжуры не были китайцами, а модель взаимоотношений в указанных случаях – светское покровительство религиозному наставнику.

Ван Шейн подробно и увлеченно описывает сюжеты сакральной истории, собственно историю рецепции и становления буддизма в Тибете, всю сложность и неоднозначность тибетской религиозности. Здесь есть об институте «перерожденцев» и о гомосексуализме в монастырях, о борьбе буддизма с аутентичной тибетской религией – боном.

Автор подробно рассматривает сношения Тибета с многочисленными покровителями – монголами, маньчжурами, китайцами, чтобы достоверно и подчеркнуто отобразить действительный исторический статус Тибета. Отношения несостоявшиеся – с западным миром, Британской и Российской империями – вызывают сожаления, ведь, прояви Георг V или Николай II больше внимательности к просьбам далай-ламы XIII, сегодня на карте мира одним государством могло быть больше. Сама собой напрашивается аналогия с Россией начала XX века – обе погрязшие в отсталом феодализме страны жизненно нуждались в реформах, и в обеих случаях коммунисты насильственно форсировали модернизацию, не дав ей произойти естественным путем.