Протопоп Аввакум – несгибаемый человечище

В Аввакуме сочетались и сила простого мужика, и харизма русской интеллигенции…  Протопоп Аввакум. Икона XVII века

Да, он в числе корифеев. Не счесть писателей и поэтов, кто восторгался творчеством Аввакума. Благодаря переводам его «Жития» на иностранные языки известен он и за рубежом. Образом стойкости, силы духа, самозабвенного мужества и удивительного терпения – таким он стал в глазах миллионов.

Какие бы ни имелись вероисповедные или мировоззренческие разделения, Аввакум – наш общенациональный герой, громадная личность, способная объединять, один из символов русского народа. Величие протопопа неоспоримо, с чем согласятся носители разных идеологий. Пред ним склонят голову и откровенные западники. Аввакум огромен, как огромна территория России. Именно такие, как он, могли вести страну к нравственному обновлению, в чем та насущно нуждалась, как нуждается и теперь.

Более того, в Аввакуме видится та очевидная мощь, что помогала России в большом: освоить необъятные пространства, победить в многочисленных войнах, явить миру замечательных деятелей культуры. В Аввакуме и сила простого мужика, и харизма русской интеллигенции – удивительным способом сочеталось в нем это. Староверы называют его святым (священномучеником и исповедником). Но кажется порой, что и этих слов мало.

Темы, поднятые судьбой и учением Аввакума, по-прежнему актуальны: это роль государства в борьбе с религиозными диссидентами, конфликт клирика с патриархом, характер подлинного монашества и многое другое. Состраданием к несчастным простолюдинам – «горемыкам маленьким», как выражался сам протопоп, обличением власти за социальную несправедливость Аввакум наставляет и нынешнее духовенство, часто равнодушное к человеку.

Да, он по-своему современен, важность напоминания о нем не устаревает с веками. Не все еще книги написаны о протопопе, не все фильмы сняты.

Этот народ не победить, скажет, пожалуй, зарубежный исследователь, изучив жизнь Аввакума – беспримерного борца. Жизнь его и вправду стоит изучать. Приступая к работе над настоящей статьей, автор ее не слишком восторгался Аввакумом. Но в процессе знакомства с первоисточниками отношение к нему резко улучшилось.

Писатель на все времена

Литературное наследие, оставленное Аввакумом Петровичем, поистине масштабно: здесь не только созданное им автобиографическое «Житие», но и письма, челобитные, послания, беседы, толкования, полемические сочинения – специалисты приписали ему десятки трудов, относимых к крупным памятникам русской литературы, шедеврам на все времена. «Живую речь московскую… речь чисто русскую» нашел в произведениях Аввакума Иван Тургенев.

Личность протопопа столь грандиозна, что разысканием его литературных работ, имеющих мировое значение, усердно занимались и советские ученые, далекие от какой-либо религиозности, – в первую очередь археограф Владимир Малышев. Уже в 1927 и 1936 годах в СССР, в издательстве «Академия», вышли собрания сочинений протопопа.

Вершиной литературных трудов Аввакума слывет, конечно, его «Житие», написанное в Пустозерске, месте последних страданий протопопа. Имея исповедальный характер, оно стало новшеством в русской словесности.

«Житие» Аввакума – настоящая книга ужасов, близкая (в понятной мере) к экспрессионизму. Но внушать страх читателям Аввакум вовсе не собирался, желая внушить важное: все беды переносимы, если иметь неколебимую веру. К тому же, являясь автобиографией, «Житие» не заканчивается смертью.

Специфика «Жития» не в ужасах и мучениях, обильно отраженных в средневековой литературе – как европейской, так и российской. В отличие от иных авторов Аввакум описывает человеческий быт, являя себя и реалистом. Чувства людей, глубины их психологии тоже ему ведомы. Во внутренний мир своих врагов он тоже входит, часто врагов и оправдывая. Не только мрачные эмоции овладевают читателями «Жития». Разве не берет за живое, вызывая добрую улыбку, упоминание курочки, что несла протопопу по два яйца в день?

Особенности своих сочинений комментировал сам Аввакум: «Не ищите (в его сочинениях. – В.В.) риторики и философии…» В другой раз просил читателей: «…не позазрите просторечию нашему…» Но витийства и глубоких мыслей у него, конечно, немало. Выступил он и ярким оратором, способным вдохновлять массы людей.

Мужицкий, разговорный язык Аввакума, «многоцветный и сочный», по оценке упомянутого Владимира Малышева, придает его текстам сугубую выразительность. Увлечение иностранными языками Аввакум не считал важным, предпочитая «любовь с прочими добродетельми». «…Не уничижаю своего языка русского», – признался однажды он, как бы предостерегая читателя, предостерегая и нас от ненужных заимствований из других языков. Остается надеяться, что и авторы нынешней языковой реформы не станут «уничижать» русскую речь…

Наряду с Нестором-летописцем, монахом Киево-Печерского монастыря, епископом Игнатием (Брянчаниновым) и некоторыми другими Аввакум – крупнейший писатель, представляющий русское духовенство.

«К костру готовьтесь спозаранку»

Замечательный сын русского народа родился 5 декабря 1620 года под Нижним Новгородом, в селе Григорове. И стоит заметить: на той же Нижегородской земле появился на свет и его антагонист – патриарх Никон (Минов). Отец Аввакума – приходской священник – был продолжателем левитского рода. Но семья «левита» была бедной.

Именно в родных для себя краях Аввакум встретил верную спутницу своей жизни Анастасию Марковну, во многом разделившую с ним скорбную, мучительную судьбу. «Простой бабой» называл ее протопоп. Но среди женщин России, подобно знаменитым женам декабристов, Марковне принадлежит почетное место: она не просто разделяла с мужем великие тяготы, но являла образец высокой любви, «не ищущей своего».

В Григорове он жил до начала священнической стези. Рукоположенный в 1644 году в иереи, он поселился близ Макарьева, на Волге, в тех же Нижегородских пределах. С конца же 1640‑х годов в сане протопопа служил уже в Юрьеве-Польском, входя в знаменитый Кружок ревнителей благочестия, где состоял и будущий патриарх Никон.

Известный своей ученостью, примерно с 1651 года он участвовал в исправлении богослужебных книг, проводимом при патриархе Иосифе. Становился все более авторитетной личностью с растущим влиянием. С очевидностью представала его полезность для церкви.

Сколь многое в церковной жизни волновало его. В иночестве он находил уйму изъянов. «Всегда пиян и блуден» – неустаревающий образ монаха, начертанный Аввакумом. И видно, как меток язык проповедника, насколько, неравнодушный, болел он душой за церковь.

Служа священником, он был нетерпим к человеческим порокам, что отразилось в его обличительных проповедях: «…нечева у вас и послушать доброму человеку: все говорите, как продавать, как куповать, как есть, как пить, как баб блудить…» Компромиссов с совестью он избегал. Принципиальность и честность Аввакума не всем приходились по нутру. Не случайно появлялись недовольные им, но почитателей было гораздо больше. Его выделяли из всех уже «по ревности, не знающей границ», подчеркнутой историком Сергеем Соловьевым.

Что до врагов протопопа, то те были безмерны в своих бесчинствах, нацеленных против него, так что однажды и «Евангелие, с аналоя сбив, затоптали». Тем более не жалели и Аввакума. «На хребте моем делаша язв беззакония за имя Христово», – скорбел он.

Главным его противником выступил патриарх Никон, с чьими реформами протопоп не согласился. В сентябре 1653 года за оппозицию Никону его подвергли первому тюремному заключению. Начался путь, полный мучений: ждало его одно – расправы, ссылки, узилища.

Тем не менее Аввакум желал патриарху лучшего – того, что в церкви называют спасением души: «Да не поставит ему Бог в грех…» В другой раз просил царя за воеводу Афанасия Пашкова, принесшего Аввакуму массу горя и страданий: «…не вели ему мстити!» Тем прославлялись христианские идеалы.

В мучителях своих он видел и добрые человеческие черты, молился за недругов, чем соответствовал образу действительного христианина, говорят его поклонники. Умел быть снисходительным к немощным духом: «Плакати о вас подобает, а не ругати…» Возвышался даже до жалости к своим палачам, называя их то «бедными», то «горюнами». Томясь в пустозерской тюрьме, взывал: «А которыя на нас строят, на тех нечего винить: диавол тому виновен, а они были братия наша». Великодушие и способность прощать он носил в себе как святыню.

Более того, при всех трудностях своей жизни оставался расположенным к юмору, что помогало выстоять, свидетельствуя о несгибаемом его характере. И есть тут особенности. Академик Дмитрий Лихачев писал о юморе Аввакума: «…как бы слегка светится и как бы подогревает воспоминания».

И вот лейтмотив: жизнь протопопа мучительна – но мир его по-своему светел. На нем подтвердилась знакомая истина: путь к красоте души часто лежит как раз чрез страдания.

Не случайно на примере Аввакума воспитывались последующие поколения староверов, что помогало им вынести жестокие гонения…

14 апреля (ст. ст.) 1682 года вместе со своими соузниками Аввакум был сожжен православными инквизиторами, что придало протопопу еще большую славу. Позади были 14 (!) лет сурового заключения в холодной сырой землянке, где жертвам давали лишь хлеб и воду. Терпение их и стойкость просто беспрецедентны.

В канун казни он укрепил духовно своих соузников. «К костру готовьтесь спозаранку», – передал ту беседу поэт Николай Клюев.

На фоне тюрьмы, где мучился Аввакум, и сталинские узилища покажутся не слишком страшными. Напрашивается параллель с фашистскими концлагерями.

Полным скорби путем прошли и последователи Аввакума: нередко лучшие сыны и дочери России – трудолюбивые, предприимчивые, талантливые, приверженные к высокой нравственности. На протяжении веков их немилосердно притесняли, упорно отодвигали на задний план. Страна неиспользованных возможностей – так хочется сказать о России, что приложимо, конечно, и к современности.

Касательно самого Аввакума, то вся его трагическая судьба вызывает в памяти отрывок из древнерусской «Повести о боярыне Морозовой»: «Се ли християнство, еже сице человека умучити?» И действительно: насколько близко к христианству официальное (государственное) православие? И уместно ли православию быть государственным?

Аввакум вызывает дискуссии и вопросы

Утверждается, что реформы патриарха Никона привели к сомнительным переменам. Но убедительны факты, не позволяющие восхищаться и дониконовской церковью. Сколько бы ни был колоссален Аввакум, идеализации не стоит и он. К сему выводу склоняют его челобитные монарху. «Свет-государь», «святая душа», «державный свет» – обращаясь к главе государства, Аввакум не скупился на эпитеты, представляя себя «безответным». Царя Алексея Михайловича называл и равноапостольным, как именуют, к примеру, крестителя Руси князя Владимира Святославовича, почитаемого в церкви святым. Лицо монарха характеризовал «светлоносным», уста его – «священнолепными». И что же здесь: грубая лесть или слепое следование этикету, возложенному на подданных, без чего к царю нельзя было обратиться?

Возможен и другой вопрос: не выступал ли автор челобитных типичным представителем православного духовенства, веками ориентированного больше на власть, чем на паству, что характерно и в наши дни? Не поспешим, однако, с выводами: уж очень неординарен Аввакум.

Ведь, осуждая государственную несправедливость, он мог позволить себе иное: «Бедной, бедной, безумной царишко…» Здесь требовалась отчаянная смелость, ведь за подобные откровения тогда казнили. Но это уже не из челобитной. Фактом истории стала и резкая критика, которой Аввакум подверг царя Федора Алексеевича в письме к нему. (Гневная отповедь была тогда дана и патриарху Иоакиму, продолжателю линии Никона.) Констатируется, что именно за это он поплатился жизнью. Известно также, что Аввакум объявил анафему архиереям – сторонникам Никона. Говоря о епископах, он мог прибавить нецензурное, по современным меркам, слово. Особо досталось от него иерарху Крутицкому, причинившему по горло зла староверам: «…явной любодей, церковной кровоядец и навадник (подстрекатель, искуситель. – В. В.), убийца и душегубец». Таким образом, следует отказаться от обвинений протопопа в сервилизме.

Другие яркие выражения искренности очень обычны в трудах его. Причем факты сильно впечатляют. Врагов своих он называл «заплутаями». Гонения, устроенные патриархом Никоном в союзе с «блюдолизами», клеймил как преследование христиан, не относя к таковым единомышленников патриарха. Последствия нововведений Никона виделись ему чудовищными. Даже эпидемию чумы 1654–1655 годов он связывал с «затейками» патриарха – его церковными реформами. Не все, конечно, согласны, с таким подходом. Есть, впрочем, и ныне такие, кто ищет духовные истоки свирепствующей сейчас пандемии. Повторов в истории предостаточно.

Что до богословских взглядов протопопа, то, по мнению иных исследователей, они не всегда строго ортодоксальны. В иных произведениях, приписанных ему, находят несоответствие догматическому богословию. Но он впечатляюще богословствовал жизнью, став более убедительным, чем келейные интеллектуалы, – богословствовал своей праведностью. Так что и в противоречиях ортодоксии вряд ли стоит его обвинять. Такая масштабная личность, как он, не могла не стать объектом дискуссий, порой ожесточенных споров, которые продолжаются и теперь. Сброс компромата против Аваакума, включая ложно приписанные ему тексты с догматическими погрешностями, тоже можно предполагать.

Ряд важных вопросов возникает при раздумьях об Аввакуме: в какой же церкви больше христианства – старообрядческой или новообрядческой, и в которой из них лучшие из верующих?

И вот другой риторический вопрос: придание староверам официального церковного статуса – что бы дало оно? Могло же случиться такое. Но нет уверенности, что путь, пройденный Московским патриархатом, не был бы частью повторен – путь, приведший к таким абсурдным, далеким от христианства явлениям, как уголовное преследование за «оскорбление чувств верующих». Ведь и великое со временем вырождается.

Между тем продолжаются сейчас и религиозные гонения, печальные результаты которых известны из истории староверов.

Празднование 400-летия Аввакума, активно поддерживаемое нынешним государством, воспринимается актом покаяния светской власти, безмерно виновной по отношению к старообрядцам.

Как бы то ни было, Аввакум останется объектом восхищенного внимания.