Откровенность граничит с бесстыдством

Олег Мраморнов. Записки и записи.– [б.м.]: Издательские решения, 2020. – 252 с.

Вот книга. Фактически дневник, который охватывает период от конца 1960-х до ближайшего времени. Вот критик сидит, открыл новый документ в ноутбуке. Вот логика рассуждений, как изложить содержание прочитанного… И вдруг все идет по-другому. Потому что такая книга. Она подталкивает говорить не о ее содержании, а о ее сути. Она – рассказ о жизни, с воспоминаниями, с размышлениями. Погружаешься в события, а дочитав, понимаешь, как гармонично сошлись здесь зоркий взгляд и легкость изложения, точность оценок и деликатность, искренность и чувство меры.

Вот искренность, которой доверяешь в этой книге именно потому, что она, повествуя о личном, не перехлестывает в запанибратскую откровенность, не задевает тех, о ком в ней упоминается, не ставит в неловкое положение читателя, как если бы он невольно подсмотрел то, что ему не предназначалось.

Вот об этой тонкой грани в литературе между искренностью и откровенностью хочется поговорить, оценив, как твердо и благородно она определена у Олега Мраморнова.

Всякая откровенность граничит с бесстыдством. Часто люди это делают бессознательно, рассказчик не догадывается, что своими откровениями смущает собеседника. Есть и поговорка: простота хуже воровства. Но если рассказчик не так прост и переступает грань нарочно, он может сделать бесстыдство сильнейшим инструментом влияния. Был случай, когда известный писатель на одной из встреч с читателями довел до рвоты сидящую в зале слушательницу, которая не выдержала описания физиологических процессов. Писатель был удовлетворен силой воздействия своего слова. Однако он ошибочно приписал успех своему таланту, а следовало – самому слову, которое обрело силу лишь потому, что предстало художественно необработанным, то есть голым натурализмом.

Натурализм – сырой кусок мяса, имеющий вес, свежесть, рисунок волокон, несущий в себе потенциальную возможность стать вкусной едой. Художественное произведение – это приготовленное мясо. Именно сознательная обработка исходного материала, приведение несовершенства к совершенству путем реализации художественного замысла – есть искусство. Все, что получено таким путем, будь то мясо, платье или стихотворение, – произведения искусства. А все, что получилось стихийно, само собой, «без участия коры головного мозга», – не искусство, хотя может быть невероятно красиво и совершенно. Например, дивные картины природы, каменные кристаллы. Или работы обезьян – когда им дают возможность пользоваться красками и кистью. Наиболее знаменит шимпанзе Конго (1954–1964), имевший свой стиль: «лирический абстрактный импрессионизм». К неискусству следует отнести и создания тех авангардистов, которые открыто заявляют, что действуют по стихийному импульсу, и считают, что зритель сам должен дать объектам названия и создать атмосферу интеллектуального соучастия. То есть во всех описанных примерах истинное авторство принадлежит не создателю (природе, животному, бессознательно действующему человеку), а потребителю, именно он созидает чувственный отклик и объяснение увиденному.

Говоря о таланте, мы говорим о высоких способностях, позволяющих счастливцу опережать всех. Но не упоминаем, что и на талант есть управа. Человек может быть ленив и оставить дар без движения. Но худшей уздой для таланта является отсутствие у его обладателя чувства меры, внутреннего ощущения достаточности. Отчего произведения страдают избыточностью, а творчество – тиражированием. Требуется особое чутье, чтобы, рассказывая о личном, не вызвать у читателя неловкости. Тут же разрушается ореол произведения. Законы искусства прекращают действие. Читатель выпадает из атмосферы образа в голую обыденность, в сферу натурализма.

Натурализм отличается от искусства еще и тем, что оставляет обнаженные проблемы неразрешенными, останавливается на полпути, утыкается в тупики. Девушку на вечере известного писателя стошнило, и она никогда больше не откроет его книгу, потому что натурализм ведет или к привычке однообразия, или к отчаянию, в любом случае – к признанию неизбежности. Тогда как даже самое трагическое произведение искусства показывает выход из тупика, хоть бы в самом далеком конце тоннеля.

Это главный закон искусства, который точно сформулировал в своей книге Олег Мраморнов: «Посеяли разочарование, насадили искусность на месте поэзии. Поэзия обязана давать надежду. Она и есть крылья надежды».