Сталкер на Хитровке

Гиляровский был колоритнейшей фигурой старой Москвы. Памятник писателю во дворе дома № 9 по Столешникову переулку. Фото автора

Далее: запись в упомянутой метрике не согласуется с рассказом Гиляровского (в книге «Мои скитания») о том, что отец его служил «помощником управляющего лесным имением графа Олсуфьева». Вероятно, прослыть в советское время сыном сотрудника полицейского ведомства не хотелось, поэтому он и здесь подпустил туману. Также недавно выяснилось, что его предки со стороны матери не запорожские казаки (как утверждалось в той же автобиографической книге), а мещане из Тверской губернии.

Наконец, дотошные вологодские краеведы в начале ХХI века документально установили, что родился Гиляровский не «в глухих Сямских лесах», как сам писал, а в деревне Горка. Вскоре отец будущего писателя получил должность в губернском правлении, и семья переехала в Вологду. Дом, в котором жили Гиляровские в 1850–1860-е, не сохранился. Как отмечает краевед Алексей Митрофанов в биографической работе «Гиляровский» (серия «ЖЗЛ», 2008), все красоты старой Вологды прошли мимо будущего короля репортеров. Судя по опубликованным воспоминаниям, на него не произвели никакого впечатления ажурные деревянные домики, колоритные торговые мосты через речку Золотуху, знаменитый Вологодский кремль, затейливый домик Петра I и даже «тайны сумасшедшего поэта Батюшкова, содержащегося в центре города под домашним арестом». Зато юного Гиляровского привлекали колоритные личности бунтарского типа. Не любил Владимир и гимназию. Из Вологды он в 16 лет ушел на Волгу, в бурлаки. Потом начались знаменитые скитания. Кстати, первой его публикацией (в журнале «Будильник» в 1881 году) стало стихотворение «Все-то мне грезится Волга широкая…». Уже через год, после выхода сенсационного репортажа о пожаре на Морозовской фабрике в Орехове-Зуеве, Гиляровский – известный журналист «Московского листка».

В этом городе любой репортер становился москвоведом. Начинал карьеру Гиляровский в эпоху, когда не было ни телефонов, ни автомобилей. Газетчиков в буквальном смысле кормили ноги. Гиляровский метался по городу с редакционными заданиями, изучая по служебной необходимости улицы, переулки, трущобы, огнеопасные кварталы. Ведь в первые годы Владимир Алексеевич специализировался на пожарах. В деревянной Москве 1880-х годов каждый день что-нибудь горело. Успеть к тушению огня, запечатлеть сию картину в красочно-драматичном репортаже считалось у журналистов вершиной мастерства. Для Гиляровского всегда было забронировано место на облучке пожарного экипажа; он нередко и сам бросался тушить пламя. Поговаривали, что однажды при пожаре в Зарядье он спас жизнь брандмейстеру… Со временем этот жанр Гиляровский оставил, хотя к ярким городским происшествиям сохранил вкус навсегда. У него был какой-то сверхъестественный нюх на сенсацию. А отменное знание города помогало ему первым примчаться на место событий и добыть ценный «эксклюзив». Москву Гиляровский познавал не по архивам и книгам, а «живьем», общаясь с людьми разных званий. «Было просто непостижимо, как может память одного человека сохранить столько характерных историй о людях, улицах, окраинах, площадях, садах и парках, да, к примеру, почти о каждом трактире старой Москвы», – писал лично знавший его Константин Паустовский.

Главный адрес писателя в Москве – дом № 9 по Столешникову переулку, где он с семьей прожил полвека, до конца дней. Любопытно, что владелец этого доходного дома, литератор Дмитрий Никифоров, в конце ХIХ века тоже писал книги об истории Москвы. Очень скоро этот дом стал своего рода символом Москвы. В гостях у Гиляровского бывали Чехов, Горький, Леонид Андреев, Бунин, Куприн, Алексей Толстой, Маяковский, Есенин. Приходил сюда и бедствующий художник Саврасов, которому Гиляровский помогал. Наносили визиты Качалов, Левитан, Шаляпин. Заходил Брюсов – поспорить с хозяином-консерватором о новой литературе. Лев Толстой забредал в Столешники по пути из Училища живописи, ваяния и зодчества, где занималась его дочь Татьяна. В этой квартире Владимир Алексеевич написал все книги, включая первую, «Трущобные люди», весь тираж которой по распоряжению цензуры сожгли в 1888 году во дворе Сущевской пожарно-полицейской части.

Краеведческий азарт Гиляровского распространялся не только на Москву. В 1898 году он отправился в экспедицию на Украину, по гоголевским местам, где отыскал старожилов, лично знавших обожаемого им писателя. По итогам поездки написал очерк. А спустя несколько лет именно с Гиляровского – по легенде, «потомка запорожских казаков» – скульптор Николай Андреев лепил Тараса Бульбу для барельефа памятника Гоголю. Он любил Москву без глянца, досконально знал ее темные углы. Биограф отмечает: «С годами Владимир Алексеевич стал для интеллигенции Москвы своего рода Сталкером. Он время от времени устраивал экскурсии на Хитров рынок. Денег, разумеется, не брал – делалось это по-приятельски (и ради имиджа, конечно). Для демонстрации ужасов городского «дна» использовались переписчики театральных ролей – тоже своего рода интеллигенция, но только спившаяся, нищая». К ним он приводил драматурга и переводчицу Щепкину-Куперник, писателя Глеба Успенского. Широко известна история, как Гиляровский в 1902 году провел по ночлежкам и кабакам Хитровки группу из Художественного театра во главе со Станиславским. Для работы над спектаклем «На дне» им требовалось погружение в «атмосферу»…

С возрастом он все больше интересовался историей Москвы, штудировал труды ученых, покупал у букинистов старые книги и журналы. В 1926 году вышли его «Москва и москвичи» (тираж первого издания составлял 4 тыс. и разошелся мгновенно). Затем появилась трилогия: «Мои скитания», «Люди театра» и «Москва газетная». В последние годы жизни в творчестве Гиляровского вновь возникли стихи… Он дожил до пуска метро в Москве, но уже не сумел из-за болезни на нем проехать.