0
4566
Газета Non-fiction Печатная версия

17.06.2020 20:30:00

Дорога длиной в две тосканские мили

16 июня 1313 года родился автор «Декамерона»

Татьяна Пискарева

Об авторе: Татьяна Вячеславовна Пискарева – поэт, эссеист.

Тэги: боккаччо, декамерон, ренессанс, данте, петрарка, джотто, поэзия, искусство, флоренция, эпидемия, италия, день рождения


22-13-1350.jpg
Книга Боккаччо многозадачна и многокрасочна.
  Чимоне и спящая красавица. Миниатюра
к первой новелле пятого дня «Декамерона».
 Манускрипт конца XV века. Британский музей,
 Лондон.
Когда Джованни Боккаччо приблизился к финалу «Декамерона», отданному, как оказалось впоследствии, человечеству на бессрочное хранение, он обратился и к «знатнейшим молодым дамам», которым в «утешение был предпринят сей долгий труд», и к тем, кто (небезосновательно предвидел автор) возмутится изобилием шуток, упрекнет за нескромный слог и язык. «Хоть на меня вешали много собак, но во мне самом вес невелик – я не тяжел, а легок, так что и в воде не тону… пусть же все судят и рядят о моей книге как им угодно».

«Если чтение моей книги принесло вам хоть малую пользу, то вспоминайте обо мне», – галантно говорит Боккаччо читателю книги, «называемой Декамерон, прозываемой Принц Галеотто», которая будто сама собой сложилась из приятных бесед «рассудительных, родовитых, красивых, благонравных» молодых дам и кавалеров в любовно воспетом автором изысканном саду. Садовая ограда, однако, была очень ненадежна и условна в ту пору, когда мир крушит чума, «разросшаяся до размеров умопомрачительных».

* * *

Это был разгар XIV века, временами беспощадного до безобразия, до оторопи – и у черни, и у знати, ко многому, казалось бы, давно привыкшей. Чума, пришедшая с Востока, распалилась затем в Европе. В 1348-м она обрушилась на Тоскану (предки автора «Декамерона» – крестьяне тосканского городка Чертальдо), явилась и в «славную Флоренцию, лучший город во всей Италии».

Джованни Боккаччо к тому времени «земную жизнь прошел до половины», то есть перешагнул свое 35-летие и был, как считал Данте, на самой вершине «дуги жизни». Сын торговца и ростовщика (затем, правда, его отец преуспел при банкирском доме Барди и стал консулом цеха менял – умер он как раз в чумном 1348 году), «человека грубого и неотесанного», еще в юности отдал сердце не коммерции и каноническому праву, а литературному творчеству. Конечно же, «пылала необычайная и благородная любовь» к прекрасной даме – Марии д`Аквино (образ Фьямметты в произведениях Боккаччо). Но основное движение по «дуге жизни» сопровождалось поглощением всех доступных ему литературных шедевров – от трудов Овидия и Вергилия до Петрарки и Данте, работой над поэмами и романами, творческими экспериментами, размышлениями и сомнениями. Свои юношеские стихи он решительно сжег, прочитав сонеты Петрарки. Потом он, также не без влияния своего великого друга, сожжет пути к бестолковой и разгульной жизни, которая вполне могла накрыть его с головой.

Куртуазная жизнь двора неаполитанского короля Роберта Анжуйского (Боккаччо был членом литературно-научного сообщества при дворе), шутки и прибаутки всей неугомонной Италии влились потом в «Декамерон», как молодое вино. Было у кого поучиться и кого послушать: его современниками были Данте и Петрарка, он дружил с математиком Паоло Дагомари, а король иногда брал Боккаччо с собой посмотреть, как работает (и непременно острословит при этом) прославленный Джотто ди Бондоне.

* * *

В народе тогда многие верили, что Данте действительно был в Аду, Чистилище и в Раю. Иными словами, прошел сквозь время и бытие, а потом вернулся обратно. Бренность и быстротечность всего земного была слишком понятна и очевидна: «Я вижу, мой отец, как на меня/ Несется время, чтоб я в прах свалился», – сетует Данте, обращаясь к своему предку, встреченному в Раю. Время безжалостно, рок беспощаден: нет спасения даже для молодых и прекрасных, он погубил и флорентийскую красавицу Симонетту Веспуччи, и Беатриче Портинари. Горькую тень легко заметить в складке губ боттичеллевской Венеры на картине «Венера и Марс», хотя богиня не может так обреченно думать о роке, погубившем Симонетту.

* * *

Легенды о невероятной любви были так же достоверны и естественны, как странствие Данте сквозь Ад, Чистилище и Рай. Боккаччо дополнял сюжеты, которые были всюду, в прошлом (например, у Овидия) и настоящем: «Днем Джанни приезжал с Прочиды на Искию повидаться со своею возлюбленною, но этого ему было мало: ночью, за неимением лодки, он переплывал разделявшее эти два острова расстояние единственно для того, чтобы поглядеть хоть на стены ее дома».

Любовные сюжеты, довольно простые и незамысловатые, запутывает, как водится, мораль: кому что подобает, а кому не подобает, что приличествует, а что нет. Вес кошелька во многих новеллах обозначен как ориентир: тот молодец, кто «добивается благосклонности женщины более знатной, нежели он», и та хороша, которая избегает такой любви. Нелепые обстоятельства, о которых современный читатель снисходительно промолчит: «никогда в жизни маркизы не видев, он воспылал к ней внезапною страстью». Или осудит далеко не безобидные выкрутасы маркиза по имени Гвальтьери, спятившего на почве испытаний истинности любви к нему жены-крестьянки. В десятую новеллу десятого дня Боккаччо помещает терпеливую Гризельду – на «вершине дуги» «Декамерона» оказывается трудно доказуемое, сомнительное и бесправное счастье как напоминание о безжалостной судьбе, немоте перед мороком и чумой.

«Декамерон» как книга в целом сильнее и напористее, чем образ Гризельды, в образцовость которой, может быть, не верил и сам автор. И вот в заключение он все-таки щелкнул по носу самодовольного маркиза: «А ведь ему было бы поделом, если б он напал на такую, которая, уйдя от него в одной сорочке, спозналась бы с другим и живо согрелась бы под чужим мехом».

Это иронический и живой, истинный финальный росчерк Боккаччо и настоящая «вершина дуги» «Декамерона» – даже Константин Батюшков, взявшийся за перевод последней новеллы, увидел неладное и исключил эту озорную реплику, ставящую под большое сомнение нравоучительный пафос всего сюжета – решительно выдернул, как ключ из сложного механизма.

* * *

«Ну, а если дамы чересчур развеселятся, то их быстро угомонят плач Иеремии, страсти Господни и стенания Магдалины», – обращается, словно спохватившись, автор многотканого, как гобелен, «Декамерона» ко всем сословиям, которых мор подвел под общий знаменатель. Пришли испытания, данные сверх меры, не спасает даже узнаваемая в наши дни «догадливость и предусмотрительность человеческая… воспрещавшая въезд больным, распространявшая советы медиков, как уберечься от заразы».

«Сколько у нас опустело пышных дворцов, красивых домов, изящных пристроек, – еще так недавно там было полным-полно слуг, дам и господ, и все они вымерли, все до последнего кучеренка!» Бедствие, выкосившее Европу почти на треть, стало воплощением сумятицы и страха. Незримый судия стремительно разрушал и без того хрупкий мир. «Я прихожу домой, вижу, что от моей большой семьи никого не осталось – во всем доме одна-единственная служанка, и чувствую, как у меня от ужаса волосы становятся дыбом», – сокрушается в «Декамероне» Пампинея, придумавшая все-таки, как укрыться от несчастий. По своему имени («цветущая») она не могла не позвать в цветущий сад. Так куда же отбыла эта замечательная компания? Они удалились всего-навсего на две тосканские мили (это примерно 3 километра) во дворец, стоящий «в стороне от проезжей дороги», с погребами, полными дорогих вин, к садам, лужайкам и колодцам, откуда брали чистую воду.

Наверное, прекрасные сады и лужайки «сообщества Декамерона» уже предвосхищали те самые роскошные сады Лоренцо Медичи, которые воплощали «райские» идеи эпохи и дарили радость безмятежного созерцания и размышлений. Надо ли ждать приглашения в сады Медичи? «Жизнь коротка и безотрадна, – справедливо писал Жан де Лабрюйер в другую эпоху, но по тому же поводу, – она вся уходит на ожидание. Мы откладываем отдых и радости на будущее, часто на то время, когда уже утрачиваем лучшее, что имеем, – здоровье и молодость…»

Рассказчики «Декамерона» постепенно приходили в себя. И уже в начале десятого дня «гуляли долго и все думали-гадали, что ожидает их в будущем», а к вечеру было принято решение возвратиться восвояси – после двух недель беспечальных каникул (равнозначных карантину) «для поддержания здоровья и сил» вне стен отчаявшейся Флоренции.

* * *

Возбудитель смертельной болезни стал одним из катализаторов мощных культурных процессов. Был бы он единственным ускорителем, тогда пришлось бы признать малость человека и могущество бедствий – автор же «Декамерона» явно думал об обратном. Хотя колебался, сомневался и даже стыдился своей жизнерадостной книги, ставшей впоследствии настоящим бестселлером.

Ренессанс невозможно познать до конца, объяснить тайну его закипания и силу, доходящую до нашего века. В Боккаччо – загадка l’uomo universale, загадка сверходаренности («мое перо ничуть не хуже кисти живописца») человека из пантеона.

В этом сыне века (а вовсе не сыне ловкого купца) заключена тайна рождения «Декамерона», в котором уместились противоречия и страсти целой эпохи.

* * *

Бедствия надо было постараться пережить и выйти из них в душевном и физическом здравии – употребив лекарство, подобное «Декамерону», который исцелял от тоски и морока словом – мудрым, забавным и смелым.

«…А что, Джотто, вдруг бы нам сейчас повстречался человек, который никогда тебя прежде не видел – как ты думаешь: поверил бы он, что ты – лучший живописец в мире?» – «Поверил бы в том случае, – отвечает в «Декамероне» Джотто тыкающему ему правоведу мессеру Форезе, – если бы, взглянув на вас, поверил бы, что вы умеете читать по складам»


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Тоска по миру гармонии

Тоска по миру гармонии

Мария Бушуева

Автопортрет Бориса Кутенкова, перерастающий границы личного

0
847
В Бедламе нелюдей

В Бедламе нелюдей

Виктор Леонидов

Безумной была не Марина Цветаева, безумным было время

0
1249
Я очень и очень болен

Я очень и очень болен

Александр Балтин

Вино и другие напитки на площадях и улицах русской поэзии

0
1159
Над ним луч солнца золотой

Над ним луч солнца золотой

Елена Скородумова

Где именно Михаил Лермонтов написал акварель «Морской вид с парусной лодкой»

0
891

Другие новости