Обогнали? Нет, обогнули

Николай Глазков и был летающим мужиком русской поэзии. Кадр из фильма «Андрей Рублев». 1966

Эта книга – переиздание одноименного труда, вышедшего в 2012 году. В нынешнее издание добавлена глава «Друзей моих прекрасные черты». В этой главе небольшие эссе о писателях – Николае Старченко, Светлане Вьюгиной, Иване Тертычном, Сергее Гловюке, Лидии Григорьевой, польском поэте и издателе Александре Навроцком, татарском поэте Равиле Бухараеве, казахской поэтессе Турсынай Оразбаевой, тувинской поэтессе Сайлыкмаа Комбу. Об истории знакомств и творческой дружбы с этими людьми.

«О Якутии в русской поэзии я начала писать давно. Период, который особо меня интересовал, – вторая половина ХХ века. Я и сама признаюсь в любви к русской поэзии, без которой сегодня трудно представить духовный мир моего народа».

В своде Харлампьевой нет натяжек, искусственных привязок поэтов к Якутии, зато много сюрпризов для среднеосведомленного, вроде меня, читателя. Поэты Лев Гумилев и Варлам Шаламов, завзятый таежник Андрей Вознесенский. Спасительной отдушиной на пике опалы, после «Метрополя», стала Якутия, и отправил его в эту «ссылку»… редактор «Комсомольской правды» Ганичев. Вознесенский вспоминал: «Известно, мы с Валерием Николаевичем состоим в разных, что ли, партиях, но он неоднократно протягивал мне руку помощи в тяжелых случаях».

В предисловии к поэме «Вечное мясо» (1977) Вознесенский пишет: «В Якутии нашли мамонта, пролежавшего в вечной мерзлоте 13 000 лет и сохранившего дыхание жизни. Я пытался соединить в поэме мелодику якутского и русского эпоса».

Наталья Харлампьева. Признание в любви: Якутия в русской поэзии второй половины  XX века. – Якутск: Бичик, 2019. – 256 с.

Думаю, не без влияния главы якутских писателей народного поэта Натальи Харлампьевой на встрече 2015 года глава республики отчеканил тот список: «Иван Гончаров, Иосиф Бродский, декабристы, Чернышевский». Ее особая гордость: впервые наш нобелиат почувствовал себя поэтом – в Якутии. Бродский: «Году в 59-м я прилетел в Якутск и прокантовался там две недели, потому что не было погоды. Гуляя по этому страшному городу, зашел в книжный магазин и в нем надыбал Баратынского, издание «Библиотеки поэта». Читать мне было нечего, и когда я нашел эту книгу и прочел, тут-то я все понял: чем надо заниматься…»

Оцените сей оттенок гордости Натальи Ивановны: цитируя, не пропускает «страшный город». Благодаря одному совпадению я могу объяснить то впечатление Бродского.

Якутск – крупнейший город мира (319 000), стоящий на вечной мерзлоте. Здесь и самые большие в мире перепады температур: более 107 градусов. Как ставить фундаменты, класть трубы, кабели в вечной мерзлоте? Которую на глубине 1–3 м правильнее назвать «вечнообновляемая». Мерзнет – тает, терзая грунт, уподобляя его взбиваемому тесту.

Но вернемся к книге и гордости Натальи Харлампьевой:

«Я почему-то думаю, что Бродский нашел книгу Баратынского в магазине «Подписные издания», который был рядом с кинотеатром «Центральный». Приведенный отрывок о Якутске Бродский никогда не пропускал в своих биографиях. Людмила Штерн вспоминала: «Якутия 1959–1960 гг. стала для Бродского «началом пути». За два дня до эмиграции он подарил нам с Витей свою фотографию: лето 1959 года, якутский аэродром. На обороте надпись: «Аэропорт, где больше мне не приземлиться. Не горюйте…»

В 2017-м в дружеской беседе я рассказала об этом поэту Виктору Куллэ, он тут же попросил показать тот дом. Сегодня там салон сотовой связи. Мне бы очень хотелось, чтоб на стене появилась доска, напоминающая об Иосифе Бродском…»

Глава «Русский поэт Улуу Харахтыров (Николай Глазков)» – об удивительном, недооцененном творце. Ведь чтоб его «дооценить», надо самому быть уровня его сотоварища по Литинституту Бориса Слуцкого:

Он остался на перевале.

Обогнали? Нет, обогнули.

Сколько мы у него воровали,

А всего мы не утянули.

Другим, коллективным «понимателем» Николая Глазкова стала Якутия. И Наталья Харлампьева, приобщив воспоминания многих его друзей, вникает:

«Николай Глазков сыграл роль летающего мужика в фильме «Андрей Рублев» Тарковского. Он и был летающим мужиком русской поэзии. В Якутию его притягивали просторы для полета его фантазии, искренность, дружелюбие ничему не удивляющихся северян. Здесь он снимал маску и был самим собой. Членством в Географическом обществе Глазков очень гордился. Он прошел пешком по Чульманскому тракту, будущей трассе БАМа… Съездил туда первый раз как переводчик и, вернувшись, тут же переименовал свою жену Росину Моисеевну – в Росину-Хотун… И сам стал чем-то походить на якута, борода стала не такой раскидистой, острой, в глазах появился прицельный прищур, походка стала легче и по-охотничьи вкрадчивой. Здоровался на якутском языке и долго тщательно жал руку… Самое главное, что сделал Глазков для Якутии, – это переводы. Поэтов Баал Хабырыыса, Виктора Алданского, Элляя, Семена Данилова, Леонида Попова, Семена Руфова, Савву Тарасова, Ивана Федосеева, Михаила Тимофеева, талантливую поэтессу Варвару Потапову и классиков Анемподиста Софронова, Алексея Кулаковского».

В Якутии Николай Глазков получил прозвище Улуу Харахтыров (Улуу – великий, харах – глаз) и был им очень доволен, подписывал им все книги.

Название (не без стилизации под Белинского) моего очерка устремляет к литературе века XIX, а герои Натальи Харлампьевой – в основном столетия предыдущего. Формальное основание: второе, дополненное издание ее книги – 2019 год, а глубинное, сущностное – то, что именно для сегодняшнего и завтрашних дней она собрала все лучшее, накопленное в русско-якутской поэзии тяжелого, но и великого века. Например, слова Улуу Харахтырова – Николая Глазкова: «В нашем многонациональном государстве поэты должны дружить друг с другом».