Только бы успеть

Молодой Солженицын. Иллюстрация из книги

Мемуарами этими писатель занялся, еще когда был в Америке. Перед нами – с удивительной мощью развернутое полотно начала жизни ростовского школьника, внука богатого в прежние, дореволюционные времена, как бы сейчас сказали, предпринимателя, складывавшееся в условиях ломки всего и вся в 20-х – 30-х годах прошлого века в России. И как и в любом произведении Солженицына, над всем властно царствует история, время, которое он так поразительно чувствовал и описывал. И осознание своего предназначения: «Я ощущаю свою жизнь как стрелу, запущенную не мною. Мне в полете надо было только: не отклониться, (хотя сам не знал, куда лечу), не задержаться, успеть! Только бы успеть до смерти! Не так, как Лермонтов не успел. (Очень боялся умереть в 27 лет, как и он, как и папа.)»

Мы видим страшное давление послереволюционной власти на все процессы воспитания и образования, уродующее и преподавателей, и детей. С большой теплотой пишет Александр Исаевич портреты преподавателей, сумевших сохранить человеческие качества. Вспоминает первую любовь к однокласснице-еврейке и первые обвинения в антисемитизме, которыми так часто впоследствии пытались травить его. Он возвращается к судилищам, проводимым в классе самими же пионерами, и преследованию за нательный крестик, восхищается товарищем, не скрывавшим своей веры. Пишет о восторге при первом обретении русской истории, которая школьникам заменялась исключительно Великим Октябрем и революционерами, да еще товарно-денежными отношениями. И все это с какой-то яростной, обожженной искренностью, которая всегда отличала его слово.

Еще одна безусловная жемчужина этого выпуска – переписка Солженицына с другим нобелевским лауреатом, замечательным немецким писателем и одним из самых выдающихся европейских интеллектуалов Генрихом Бёллем.

Солженицынские тетради: Материалы и исследования: Альманах. Вып. 7.– М.: Русский путь, 2019. – 360 с.

Они во многом не соглашаются друг с другом, спорят, но это спор титанов, мыслителей. Солженицын писал: «Вы дважды повторяете: «классическое русское антизападничество». Генрих – это миф: мы к Западу всегда были чутки, и впитывали, и восхищались (сегодня здесь я этих поводов нахожу меньше, но потому, что произошло сильное старение цивилизации) – однако многие из нас отстаивали право на особый путь, но это не антагонизм для такого колосса, как Россия». Не правда ли, просто обжигает современным звучанием. Переписка велась во времена, когда СССР и вся система Восточного блока, в том числе и существование ГДР, казались незыблемыми. И Александр Исаевич напоминал Бёллю, что за «чумную пробирку революции» 1917 года, когда был организован и пропущен вагон с Лениным, Германия через 30 лет заплатила разделением нации.

Как и предыдущие выпуски, седьмые «Солженицынские тетради» чрезвычайно насыщенны, и в газетной рецензии трудно отдать должное всем статьям и материалам. Но нельзя не обратить внимание на работу «Остров Сахалин» Чехова и «Архипелаг ГУЛАГ» неутомимой исследовательницы творчества писателя Галины Тюриной. Автор поднимает интереснейшую тему не просто влияния на великий труд Солженицына своего рода лагерных записок Чехова, но и диалога, в который с ним на страницах «Архипелага» вступал Александр Исаевич.

Ряд материалов возвращают нас к вакханалии, развернувшейся в Советском Союзе после объявления о присуждении писателю Нобелевской премии, и последующих событиях. Прежде всего это записки самого Солженицына «Прикрепы» о впечатлениях от Стокгольма, куда он приехал получать премию после изгнания из СССР. И снова писатель верен себе, он всегда должен говорить то, что думает: «В России, если не считать Толстого, который сам отклонил («какой-то керосинный торговец Нобель предлагает премию, что это?»), они пропустили по меньшей мере Чехова, Блока, Ахматову, Булгакова, Набокова». И конечно, с необычайным интересом и напряжением читаются статьи о декабрьских днях 1970 года, когда Александр Исаевич принял решение, что не поедет в Швецию на вручение награды. Здесь и список гостей, которых он хотел пригласить на празднование в свою квартиру на улице Горького, и тексты несостоявшихся поздравлений секретаря Шведской академии, и воспоминания корреспондента шведского новостного агентства Стига Фредриксона. В этих свидетельствах словно чувствуется пульс того времени, невероятной каждодневной борьбы, которую писатель вел с огромной системой лжи.

Естественно, значительная часть альманаха отдана празднованию столетия Солженицына. Уже после одного перечисления конференций, изданий, выставок, семинаров, состоявшихся в связи с этой датой, можно понять поистине всемирный масштаб происходившего.

Кажется, писать об этой книге можно бесконечно. Здесь и уникальные фотографии товарищей по оружию, которых будущий нобелевский лауреат запечатлел во время Великой Отечественной, и работа о рязанских прототипах произведений писателя, и размышления о судьбе постановок солженицынских произведений на театральной сцене. Но буквально в каждой строке ощущается стремление писателя донести до России подлинное дыхание истории, о «катастрофическом незнании» которой и предупреждал наш великий современник.