Андрей Кротков
|
|
Текстам, как и женщинам, не очень приятно, когда их воруют. Лука Камбьязо. Диана и Сатир. 1560. Фреска. Лоджия Дианы, вилла Паллавичини дель Пешьере, Генуя |
Плагиат, то есть литературное воровство, в наше время распространился настолько широко, что сделался культурным феноменом и заслужил право на собственную историю. Особенно нагло и бесцеремонно плагиаторы повели себя с пришествием в мир общедоступного интернета. Техническая возможность копировать и присваивать чужие тексты стала элементарно легкой, свелась к нескольким манипуляциям кнопками и клавишами. С другой стороны, интернет позволяет быстро отлавливать плагиаторов – для этой цели созданы эффективные программные продукты.
Пойманные за руку плагиаторы всегда пытаются отбрыкиваться и оправдываться. Возможностей для этого у них не больше, чем у застуканного с поличным карманного воришки. Ибо мотив поступка плагиатора всегда один – болезненно тщеславное желание добиться литературной известности, осложненное полной творческой несостоятельностью. До горьких слез утомясь в бесплодной борьбе со словами, которые его не слушаются, отчаявшийся горе-литератор поднимает воротник, надвигает шляпу на глаза и идет на воровской промысел.
Вспомним наиболее вопиющие случаи плагиата, имевшие место на отечественной почве. Освежить память поможет книга Валентина Дмитриева «Скрывшие свое имя» (1977), из которой взяты все нижеприведенные факты.
В 1830 году литератор Василий Сухачев опубликовал от своего имени четыре стихотворения Алексея Кольцова. Стихи он получил непосредственно от автора, когда был проездом на родине Кольцова, в Воронеже. Обещал напечатать стихи воронежского самородка в столице. И напечатал. А в 1859 году такой же фокус со стихами Кольцова (к тому времени уже давно покойного) проделал литератор Алексей Мыльников в книжке «Русские песни». В обоих случаях тексты были чуть-чуть переделаны.
Роман Лермонтова «Герой нашего времени» был опубликован в переводе на немецкий язык под названием «Сомнительные характеры». Переводчик, некто Фрайхерр фон Подевильс, издал книгу от своего имени, а лермонтовским персонажам на всякий случай дал другие фамилии: Печорин стал Драгомировым, а Грушницкий – Ивановичем.
22 июля 1885 года в новосозданной петербургской газете «Жизнь» было напечатано начало повести под странно знакомым названием «Пиковая дама» и за подписью «Ногтев». В публике поднялся хохот, начался небольшой скандальчик. В следующем номере газеты ответственный секретарь редакции Нотгафт принес извинения за случайно попавший в печать плагиат – мол, он не просмотрел рукопись и сразу заслал ее в набор, поскольку лично знал автора и доверял ему. Эту комичную историю упомянул Чехов в фельетоне, напечатанном в еженедельном журнале «Осколки». Как выяснилось, якобы случайный плагиат был намеренным рекламным ходом. Но рекламный ход не помог газете – она и года не протянула.
В 1901 году повесть Пушкина «Выстрел» была опубликована французским журналом Lecture pour tous («Чтение для всех») в анонимном переводе – и выдана за прежде неизвестный рассказ Александра Дюма-сына, скончавшегося в 1895-м.
В 1909 году в Москве лермонтовская «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» вышла в лубочном издании за подписью «Кукель» и под измененным заглавием «Бой купца Калашникова с опричником Кирибеевичем».
В 1910 году в книжке некоего Аркадия Фырина «Голова Медузы» было напечатано стихотворение Пушкина «Виноград», в котором плагиатор сделал одну поправку – изменил «перси девы» на «персты девы».
В 1911 году журнал «Надежда» опубликовал за подписью «С. Тетик» стихотворение Пушкина «Соловей» из «Песен западных славян» («Соловей мой, соловейко! Птица малая, лесная...»). В том же году журнал «Звезда» тиснул стихотворение Пушкина «Дар напрасный, дар случайный...» за подписью «К. Сидорчук».
Некогда процветавшая в России индустрия по изготовлению «книг для народа» путем сокращения, упрощенного пересказа или частичной переработки сторонними лицами известных отечественных классических сочинений, издаваемых анонимно или под именем переработчика, с правовой и литературной точки зрения есть чистейшей воды плагиат. Пример такого плагиата – вышедший в 1884 году и позже несколько раз переизданный анонимный пересказ «Тараса Бульбы». Скромность анонимного пересказчика преувеличивать не следует, поскольку имя Николая Гоголя тоже упомянуто не было, а стало быть, сочинение выдавалось за оригинальное. На сочинениях Гоголя плагиаторы паразитировали особенно часто, поскольку Гоголь умер бездетным и не назначил литературных душеприказчиков.
Отдельная отрасль литературной промышленности – так называемые литературные фабрики, то есть группы анонимных литераторов, работающих на авторитетное имя, под которым их сочинения издаются. Поскольку в данном случае коммерческое предприятие организуется по обоюдному добровольному согласию всех его участников, подобная литературная деятельность не квалифицируется как плагиат.
Во времена, когда понятие авторского права отсутствовало, отсутствовало и понятие плагиата. Таково было положение дел в европейском Средневековье. Переписывание (частично или целиком) чужого сочинения и распространение его под своим именем не только не преследовалось, но и поощрялось – поскольку считалось богоугодным делом, способствующим распространению грамотности и учености. Защищены от свободного присвоения были только ветхозаветные и евангельские тексты и сочинения отцов церкви – в силу их сакрального статуса. Объектом средневекового плагиата была даже частная переписка. Частное письмо, содержавшее интересные и полезные сведения, охотно отчуждалось получателем и становилось всеобщим достоянием – его читали публично, передавали из рук в руки, переписывали (нередко дополняя от себя) и распространяли.
Основные жанры средневековой европейской словесности (бревия, компендиум, эпитома, контрарий, аутентика, комментарий, итинерарий, сумма и другие) сплошь и рядом основывались на бессылочном цитировании. Причиной такого отношения к воспроизведению текстов была особенность средневекового европейского сознания. Повторение известного считалось доблестью, высказывание новых непривычных мыслей и суждений – опасной гордыней на грани ереси, понятия авторской индивидуальности не существовало, способность к запоминанию и воспроизведению текстов считалась выше способности создавать новые тексты. Иначе говоря, европейское Средневековье было бы идеальной эпохой для современных плагиаторов – они чувствовали бы себя там как рыба в воде. К сожалению, у нас нет технической возможности собрать всех нынешних плагиаторов и скопом отправить их во времени на тысячу лет назад.
И еще. Современный плагиатор, укравший и опубликовавший от своего имени чужой текст, волей-неволей навсегда становится псевдонимом подлинного автора и попадает в соответствующий список. Таков иронически-издевательский парадокс литературной среды. Репутация Геростратовой славы известна – но даже до такой репутации находится немало охотников.
комментарии(0)