Чудак-человек

Прекрасен железнодорожный мост!.. Клод Моне. Железнодорожный мост в Аржантейе. 1874. Музей д’Орсе, Париж

Некоторые люди стремятся к славе, но так ее и не добиваются. Некоторые совсем к славе не стремятся, но она их находит. Вопрос в том, когда слава найдет героя и что это будет за слава.

Наш герой в этом смысле безупречен. При жизни над ним смеялись – иногда добродушно, иногда едко и зло – или попросту не замечали. А много лет спустя после того, как он ушел из жизни, вдруг явилась та самая слава – и бывший предмет насмешек стал своеобразным национальным героем. Посмертно прославился на литературном поприще, не имея ни малейших литературных способностей. И даже получил персональное почетное звание – World’s Worst Poet, Наихудший‑В‑Мире‑Поэт.

Уильям Топаз Макгонаголл не знал точного года своего рождения. Позднейшие биографы тоже смогли установить, что родился он между 1825 и 1830 годами, не раньше и не позже. Достоверно известен только год его смерти – 1902‑й.

В жилах Уильяма, ярого шотландского патриота, не текло ни капли шотландской крови. Его родители переехали в Шотландию из нищей и голодной Ирландии, где отец семейства нашел себе работу на хлопкоткацкой фабрике. Англия в ту пору усиленно завозила хлопок из Индии, и в стране появилось много таких предприятий.

Мужчины‑ирландцы в те времена (да и потом) женились поздно, когда им заходило за тридцать, и старались взять в жены девушку лет этак на пятнадцать моложе себя. Расчет верный: опытный зрелый муж, молодая здоровая жена – вместе они народят крепких детей и успешно их воспитают. И ничего удивительного в том, что тогдашние ирландские семьи были многодетны. Пятнадцать детей – лихо, восемь‑десять – нормально, пятеро – обыкновенно, трое – маловато. Уилли родился вторым, после него появились еще семеро братьев и сестер.

Первые сорок лет своей жизни Уильям ничем особенным не выделялся. Изучил ткацкое дело, работал ручным ткачом на тех же фабриках, что и его отец. Немного походил в школу, выучился читать и писать, стал ярым книгоглотателем, но настоящего систематического образования получить не смог.

Он страстно полюбил театр после того, как прочел все пьесы Шекспира, и некоторое время участвовал в любительских спектаклях, хотя актерского дарования Бог ему тоже не отпустил. Впрочем, со сцены его скоро выжили: он имел обыкновение пререкаться с постановщиками, по своему усмотрению менял текст, а однажды, играя роль Банко в шекспировском «Макбете», вдруг отказался умирать и заявил, что без этого персонажа дальше будет неинтересно.

Современники, знавшие Уильяма, говорили, что за его кристальную честность и человеческую порядочность ему прощались все остальные чудачества и странности – смешная литературная самоуверенность на фоне полнейшей поэтической бездарности, велеречиво‑нудная манера выражаться, склонность к проповедничеству и публичному обличению пороков.

В середине 1870‑х годов уже немолодой Уильям вдруг ощутил себя поэтом. В «Краткой автобиографии» он в свойственном ему торжественно‑напыщенном тоне рассказал: «…внезапно я почувствовал, что мне явился дух самого лорда Байрона, и я восскорбел, думая, сколь многие мои добрые соотечественники прозябают во мраке невежества и не могут прочесть истинные поэтические шедевры, и я понял, что Господь призвал меня к сему труду, и сел за стол, и стал прилежно трудиться, и тайком опустил конверт в почтовый ящик газеты, в каковой газете, мои добрые друзья, стихи вашего покорного слуги и были тотчас безотлагательно опубликованы…»

До конца жизни Уильям Макгонаголл пребывал в твердой уверенности, что Бог осенил его поэтическим даром. Он выпустил три книги стихов. Пытался пробиться на прием к королеве Виктории и почитать ей стихи; во дворец его не пустили, ограничились присылкой письма с благодарностью за усердие, которое наивный автор расценил как признание его большого таланта.

Он читал стихи на концертах, принимая хохот и рев публики за овации. Ездил в Америку, где его ловко провели – подговорили выступать со стихами в цирке. Не учуяв подвоха, Макгонаголл очутился в роли клоуна: зрители забрасывали его огрызками сосисок и моченым горохом. Да и клоун не смог бы насмешить публику лучше, чем шотландец‑самоучка и его раешные стихи.

Вирши Макгонаголла при всей их нелепости и неумелости подкупают не столько искренностью, сколько странной для взрослого человека глуповатой простотой на грани детской непосредственности. Их недостатки видны невооруженным глазом даже тому, кто не владеет английским свободно: скудный словарь, бесконечно повторяющиеся обороты, плохие рифмы и дребезжащие рифмоиды, шатающаяся метрика, комичная разностилица высоких слов и просторечий.

Макгонаголл и был большим наивным ребенком‑стихотворцем. Он сочинял огромные благодарственные послания и прославления добродетельным согражданам, писал пафосные исторические поэмы, с уморительной серьезностью описывал назидательными стихами разные трагические случаи (читатели над его печальными стихами помирали со смеху), отвращал от греха, проповедовал трезвый образ жизни, дал первые образцы стихотворной рекламы. С точки зрения настоящей литературы все эти графоманские упражнения были смешны. Но время имеет обыкновение по‑свойски разделываться с поэтическими репутациями.

Уильям Топаз Макгонаголл всю жизнь прожил на медные гроши и умер в долгах и нищете. Своеобразная известность его не обогатила, а помощь, которую ему иногда снисходительно подбрасывали богатые сограждане, он немедленно раздавал тем, кто был беднее его. Запоздалое признание, не лишенное тем не менее нескрываемой иронии, пришло к нему только посмертно, в 1960‑х годах. Мол, чудак был человек и поэт никудышный, но честно старался и всегда хотел как лучше – давайте ему поаплодируем:

Прекрасен железнодорожный

мост через Тэй!

Увы! Я скорблю до скончанья

дней,

Ибо на нем погибли девять 

десятков людей

В последнее воскресенье 

семьдесят девятого года,

Кое надолго сохранится 

в памяти народа.

Седьмой час вечера пробил,

Ветер дул изо всех сил,

Дождь хлестал струями 

могучими,

Небо хмурилось серыми тучами,

И казалось, 

Демон Небесный грозит:

«Мост через Тэй будет мною

смыт».

Когда поезд выехал из столицы,

У путников были покойны 

сердца и веселы лица,

Но северные ветры так 

завывали,

Что вскорости все пассажиры

духом пали,

И в страхе держали 

такую речь:

«Уповаю на Господа – 

только бы мост пересечь».

Но едва поезд приблизился 

к бухте Уормит Бэй,

Северный ветер возопил 

еще громче и злей

И сотряс центральный 

пролет моста через Тэй,

В последнее воскресенье 

семьдесят девятого года,

Кое надолго сохранится 

в памяти народа.

Поезд мощно влекся паровозом,

что был впереди,

И в виду показался уже славный

город Данди,

У пассажиров страх исчез 

из груди;

Ими владели сладостные 

предвкушения

Встречи с друзьями и близкими

по случаю наступления

Нового года – и прочие 

наслаждения.

Поезд взошел на мост медленно

и чинно,

И почти доехал до середины,

Когда центральный пролет

рухнул без видимой причины,

И в реку Тэй попадали 

женщины и мужчины;

Демон Бури, не скрывший 

злобной личины,

Был виновником их ужасной

кончины

В последнее воскресенье 

семьдесят девятого года,

Кое надолго сохранится 

в памяти народа.

Как только стало известно,

что больше нету моста,

Понеслись тревожные слухи 

из уст в уста,

Возрыдали хором богатые 

и беднота:

«О небо! Мост рухнул – 

эта беда неспроста!

А с ним погибли поезд 

и все пассажиры,

Которые, конечно же, 

не остались живы,

Бледностью смертною чело 

их покрылось,

И никто не спасся, дабы 

поведать, как приключилось

Несчастье последнего 

воскресенья семьдесят

девятого года,

Кое надолго сохранится 

в памяти народа.

Должно быть, то был ужасный

вид,

Сумрачным лунным блеском

залит –

Как Демон Бури смеялся 

все громче и злей,

Летя вдоль моста через 

реку Тэй;

О! злополучный мост через 

реку Тэй,

Близится завершение 

песни моей,

Коею довожу бесстрашно 

до сведения людей,

Что центральный пролет 

простоял бы еще много дней,

Кабы он, по суждению тех, 

кто многих умней,

По бокам был подперт 

контрфорсами из камней,

И, поверьте, стоял бы гораздо

прочней.

Ибо чем крепче строения 

возводить мы будем,

Тем меньше угроза погибнуть

людям.

Это «Несчастье на мосту через реку Тэй» (перевод мой) – самое известное стихотворение Уильяма Макгонаголла, посвященное реальному событию. Железнодорожный мост из чугунных ферм через эстуарий Ферт‑оф‑Тэй, соединяющий шотландские округа Файф и Данди‑Сити, был построен во второй половине 1870‑х годов. Прочностные характеристики конструкций моста оказались ниже проектных. В воскресенье 28 декабря 1879 года, в начале восьмого вечера, под напором ураганного ветра и под динамической нагрузкой от проходящего поезда центральные пролеты моста рухнули, в то время как опоры устояли. Все находившиеся в поезде 75 человек погибли.