У печей крематория

По дороге в газовую камеру. Иллюстрация из книги

Выход книги публициста Павла Поляна «Жизнь и смерть в аушвицком аду», вне всякого сомнения, важнейшее событие в российской и мировой историографии Холокоста. Издание представляет собой в прямом смысле слова поднятые из земли 10 текстов шести авторов – узников самого крупного и страшного нацистского лагеря. Пять человек – Залман Градовский, Лейб Лангфус, Залман Левенталь, Хаим Герман, Марсель Наджари – работники зондеркоманды Аушвица (составитель настаивает на слове «зондеркоммандо», дабы терминологически отделить их от зондеркоманд СС) – подневольный «обслуживающий персонал» газовых камер и крематориев. Те, кто перед утилизацией тел удушенных и расстрелянных, замученных, умерших от болезней и невыносимых условий собственноручно отторгал у лишенных жизни последнее, что еще представляло какую-то ценность для нацистов: одежду, волосы, зубные коронки из драгоценных металлов.

Свидетельства, оставленные в тайниках для будущих поколений, безусловно, представляют собой важнейшие документы по истории Аушвица и Холокоста в целом. Но они же в силу той «работы», которую выполняли их авторы, порождают целый комплекс вопросов морально-этического характера. Отсюда – внушительная и обстоятельная вступительная часть, предваряющая в издании сами свидетельства. Более 160 страниц – уже не просто введение, а интереснейшая, самостоятельная, в чем-то даже самодостаточная исследовательская работа с опорой на архивы, в которой прикладные проблемы фактологии, хронологии, терминологии, источниковедения и историографии неразрывно связаны с необходимыми пояснениями и рассуждениями, касающимися человеческой морали.

Однако подлинным событием книгу «Жизнь и смерть в аушвицком аду» делает даже не исследовательская и источниковедческая часть, не справочный аппарат и многочисленные приложения, а сам факт публикации «свитков из пепла» в новом переводе с оригиналов (или их копий) – без кочующих из издания в издание лингвистических ошибок и обширных послевоенных купюр, но с введением в научный оборот тех частей рукописей, которые еще недавно признавались нечитаемыми (почти утраченными для исследователей), а также (где это необходимо для понимания и не в ущерб исторической правде) с унификацией некоторых содержащихся в них сведений.

Проблема истории зондеркоманды (вернее, зондеркоманд – их было несколько), поднятого ее членами 7 октября 1944 года восстания и оставленных в земле письменных свидетельств для российской науки, в отличие от зарубежной, является свежей. Почти 15 лет Павел Полян посвятил поиску, восстановлению и изучению «свитков из пепла» –  свидетельств членов еврейской «зондеркоммандо» в Аушвице-Биркенау. Большая часть была напечатана в его книге, которая так и называлась – «Свитки из пепла» (см. «НГ-EL» от 28.08.2014)

Павел Полян. Жизнь и смерть в аушвицком аду: центральные документы Холокоста – М.: АСТ, 2019. – 640 с. (История де-факто)

Трагизм и ужас того, что происходило в лагерях уничтожения, читатель уже мог узнать, почувствовать по многочисленным воспоминаниям тех, кому посчастливилось дожить до наших дней. Но строки, написанные членами «зондеркоммандо» буквально «у печей крематория», когда каждая минута могла стать последней, – исключительно уникальный источник.

Благодаря многолетней упорной работе Павла Поляна, первая в России комплексная научная публикация этих источников оказывается свободной от накопленных за десятилетия ошибок и сознательных правок в иностранной историографии. В первую очередь благодаря новому переводу. И еще потому, что современный составитель оказывается свободен как от цензурных ограничений политического свойства, так и от опыта участия в наиболее острых дискуссиях о сущности зондеркоманды Аушвица. Сейчас больше возможностей взглянуть на эту болезненную дискуссию как бы со стороны и проанализировать уже высказанные мнения, многие из которых были весьма резки и даже безапелляционны.

Впрочем, составитель во вступительной исследовательской части и в комментариях все же сам не лишен эмоций. Используя живую литературную письменную речь, автор порой применяет эмоционально окрашенные слова: «подонки», «подохли» и др. (они адресованы не к зондеркомандовцам, чья степень ответственности при отсутствии свободы выбора остается вопросом без однозначного ответа, а к нацистам, их добровольным пособникам и орудовавшим на территории Аушвица мародерам, которые после освобождения лагеря выкопали и по невежеству погубили десятки рукописных свидетельств бывших узников). Экспрессивная манера все-таки усложняет восприятие фактов: картина преступлений настолько красноречива, что ее вдумчивое изложение гораздо сильнее, чем любое авторское интонирование – в данном случае скорее лишнее.

При абсолютной тщательности в терминологии Павел Полян все-таки допускает некоторые «вольности». Обозначая разницу между концентрационными лагерями и лагерями смерти, составитель неизменно называет Аушвиц концентрационным лагерем, хотя точнее –  «концентрационный лагерь и лагерь смерти Аушвиц». Автор приводит лишь одно и самое простое объяснение, откуда возникло лагерное словечко «Канада», которым обозначали место сортировки вещей, отнятых у новоприбывших в Аушвиц. По книге, Канада – это в представлении узников просто изобильная страна, где есть всё. Но по другой версии, в довоенной Польше восклицание «Канада!» использовалось как междометие при получении ценного подарка (потому что поляки, эмигрировавшие в Канаду, особенно часто отправляли своим родственникам в Польше богатые посылки).

Жаль, что в работе, которая является новым, важнейшим, титаническим трудом, отсутствуют некоторые любопытные детали в описании персональных судеб. Рудольф Врба и Альфред Ветцлер, Юзеф Циранкевич и Тадеуш Голуй, конечно, не являются главными героями этой книги. Но уж постольку, поскольку они неоднократно упомянуты составителем, следовало бы рассказать поподробнее читателю о «Докладе Врбы –Ветцлера», хотя бы упомянуть, что после Аушвица Юзеф Циранкевич стал на многие годы бессменным премьер-министром Польской Народной Республики, а Тадеуш Голуй какое-то время возглавлял организацию бывших узников, он же вместе с режиссером Вандой Якубовской (также прошедшей Аушвиц) собирал сотни свидетельств для масштабного художественного фильма о лагере «Конец нашего света» (1964).