Старый джентльмен с виллы «Мавританка»

Сомерсет Моэм считал, что надо писать книги, которые будут читать. Фото из Национального архива Голландии

Сомерсет Моэм был одним из немногих европейских писателей, которые сумели составить себе состояние пером.

Первый и последний дни жизни этого человека прошли необычно. Он родился 25 января 1874 года во Франции, но на суверенной территории посольства его родной Великобритании; родись он в больнице или в родильном доме – ему по обстоятельствам рождения почти силой навязали бы иностранное гражданство, а родители этого очень не хотели. Умер он 15 декабря 1965 года тоже во Франции, в больнице; на следующий день тело усопшего перевезли в дом, которым он владел при жизни, и объявили, что скончался он дома; в противном случае усопший попал бы в руки патологоанатома, а он этого очень не хотел.

Соотечественники зовут этого человека Уильям Самерсет Мом; по-русски его имя произносится и пишется несколько иначе – Уильям Сомерсет Моэм. Да и то эти произношение и написание утвердились сравнительно недавно, лет 60 назад, а прежде его фамилию Maugham как только не склоняли.

На фотографиях начала ХХ века Моэм выглядит довольно-таки обыкновенно. Молодой, среднего роста и средней упитанности, с не очень выразительными чертами круглого лица, с аккуратно подстриженными усиками, всегда опрятно и со вкусом одетый. А с фотографий середины ХХ века глядит худой, сутуловатый, морщинистый старик, похожий на нахохлившуюся хищную птицу – с крючковатым носом, с выдающимся крючковатым подбородком, с проваленным ртом и остро-проницательным взглядом глубоко посаженных глаз. Неудивительно – ведь Сомерсет Моэм лишь немного не дожил до своего 92-летия, а такой возраст кого хочешь изменит до неузнаваемости.

В викторианской Англии мальчик из родовитой, но небогатой семьи, в 10 лет оставшийся без родителей и переданный на попечение родственников, был защищен разве что доставшимся ему по наследству статусом джентльмена. Но для того чтобы выбиться в люди, он должен был приложить максимум собственных усилий. И прежде всего получить хорошее образование. Моэм приложил, получил и выбился – стал дипломированным медиком. Впоследствии он со свойственным ему ядовитым юмором говорил: «Из двух профессий, надобность в которых никогда не исчезнет – врач и гробовщик, – я выбрал первую; может быть, стоило выбрать вторую, поскольку она сопряжена с меньшей ответственностью и почти так же доходна, как первая; но выбор был сделан, и за давностью лет его уже не стоит менять».

С медицинской карьерой Моэм расстался довольно рано. В возрасте 30 лет он окончательно переквалифицировался в профессионального писателя, тем более что для такой смены амплуа новый диплом не требовался – достаточно было простого личного желания. Именно на литературном поприще он достиг сначала национальной, затем европейской, а затем мировой известности. Однако – не сразу. Пришлось основательно потрудиться.

Рекомендовать Моэма российским читателям и нахваливать его творчество не нужно. Сочинения Моэма в нашей стране издаются и переиздаются вполне успешно, все новые и новые поколения читателей берут в руки его книги, читают и перечитывают их. Самые известные его вещи – романы «Бремя страстей человеческих», «Луна и грош», «Пироги и пиво», «Узорный покров», «Театр», «Острие бритвы», «Рождественские каникулы», «Малый уголок», сборники рассказов – выходили на русском языке сотнями тысяч экземпляров. Такому литературному долгожительству можно искренне позавидовать. Сколько громких имен нашумели и исчезли бесследно – а Сомерсет Моэм, которому соотечественники при жизни не могли и после смерти не могут подыскать подходящую по рангу ступеньку в иерархии английских авторов, продолжает как ни в чем не бывало жить в своих книгах.

Когда в 1892 году умер прославленный поэт-лауреат Альфред Теннисон, 18-летний Моэм безошибочно оценил это частное событие как общий финал эпохи викторианской литературы. Будучи англичанином до мозга костей и весьма начитанным в родной словесности человеком, он ясно понимал, что викторианские романы – «эти полноводные реки текста, текущие по бескрайним бумажным равнинам» – вот-вот выйдут из моды и лишатся читательского внимания, что времена переменились, что литературная техника и самый подход к литературе должны стать иными.

Если есть на свете писатель, по поводу сочинений которого ни один продвинутый критик не сможет предаться глубокомысленным умствованиям, то это Моэм. В его прозе нет ни философских глубин, ни завиральных идей, ни темных подтекстов, ни изощренных формальных приемов, ни лихо закрученных сюжетов. Есть только хорошо придуманные и хорошо рассказанные истории из жизни, яркие, запоминающиеся образы персонажей, меткие и точные авторские суждения и отступления. Моэм не раз заявлял, что в литературном мастерстве превыше всего ценит простоту и естественность повествования, что стремится «писать книги, которые будут читать, иначе зачем тогда их вообще писать?». И этим своим принципам следовал неукоснительно:

«Печешься о стиле. Оттачиваешь слог. Усиленно добиваешься простоты, ясности и выразительности. Бьешься над ритмом, гармонией. Читаешь фразу вслух, чтобы выверить ее звучание. Лезешь из кожи вон. А между тем четыре величайших романиста в истории человечества – Бальзак, Диккенс, Толстой и Достоевский – никогда не задумывались о том, каким они пишут стилем. Значит, если писатель умеет рассказывать истории, создавать характеры, сочинять интригу, и если он вкладывает душу в свое произведение, то совершенно не важно, какой у него стиль. И все же стоит писать хорошо, а не скверно».

В середине жизненного пути Моэм сделался одним из немногих европейских писателей, которые сумели составить себе состояние пером. В миллиардеры он, конечно, не вышел. Самый большой гонорар, который Моэм когда-либо получил от издателя, – полмиллиона долларов за роман «Острие бритвы». Однако средств вполне хватало на свободную комфортную обеспеченную жизнь, на поездки по всему миру, на содержание виллы Mauresque («Мавританка») на Лазурном Берегу, собственной морской яхты, гардероба из нескольких десятков настоящих английских костюмов и небольшого штата прислуги.

В отношении к деньгам у писателя были некоторые странности. Он терпеть не мог чековые книжки, тратты (дорожные аккредитивы) и переводные безналичные счета, всегда требовал выплату наличными, постоянно имел при себе крупные суммы наличных денег, не слушал никаких предостережений насчет воров и грабителей. Не любил, когда у него просили взаймы, но по своей воле и безвозмездно дарил частным лицам и жертвовал общественным организациям немалые средства. Мог закатить на своей вилле дорогостоящий прием для гостей, а на следующий день отшагать несколько километров пешком по жаре, чтобы не тратиться на такси. На вопрос, почему его роман «Луна и грош» имеет такое странное название, он отвечал, что это выжимка из английской поговорки «Кто любит смотреть на луну, тот может не заметить гроша под ногами». В нем органично уживались свободомыслящий интеллектуал и бережливый буржуа.

Моэму был присущ своеобразный снобизм. Постоянно общаясь с людьми высшего света, он относился к традициям и предрассудкам английского smart set (высшего общества) с нескрываемой иронией, но в своей частной жизни тщательно следовал многим традициям. Жил по заведенному распорядку; завтракал, обедал и ужинал в точно указанные часы; по нескольку раз на дню переодевался, даже если никуда не выходил из дому, отличался безупречным вкусом в одежде и требовал того же от других; был прост в общении только с немногими близкими друзьями, в отношениях со всеми остальными соблюдал холодноватую корректную дистанцию; не выносил фамильярности и амикошонства; высоко ценил воспитанность и хорошие манеры, сам был воспитан отменно, хотя в кругу близких друзей иногда отпускал соленые шутки и вставлял ядреные словечки.

Самой пикантной деталью натуры Моэма была его бисексуальность. Влечение к лицам одного с ним пола он обнаружил у себя еще в подростковом возрасте. У него хватило ума и выдержки смириться с этим обстоятельством, не превратить его ни в личную трагедию, ни в манифестацию оригинальности. А это нелегкая задача для человека, получившего англосаксонско-викторианское воспитание с обязательным для него комплексом вины и греховности. Гомосексуальные наклонности в Англии были уголовно наказуемым пороком вплоть до 1967 года. Но Моэм ни разу в жизни не имел на этой почве никаких неприятностей. Он хорошо помнил судьбу талантливейшего Оскара Уайльда, который жестоко пострадал, был сломлен судебным приговором и тюремным заключением и преждевременно ушел из жизни. В обществе прекрасно знали о двунаправленной ориентации писателя, судачили о его любовницах и любовниках, о его единственном неудачном браке, но ни на репутации Моэма, ни на его писательском авторитете и успехе заглазное жужжание никак не отразилось.

Книгу Моэма «Подводя итоги» («The Summing Up») всякий образованный человек должен прочесть непременно. Жанр ее определить трудно – нечто среднее между дневниковыми записями, свободными размышлениями и мемуарной публицистикой. В этой книге старый писатель в буквальном смысле слова подвел итоги своей долгой жизни и сделал это с предельно допустимой для него откровенностью в отношении себя и других. На ее страницах – бесподобный юмор, злая ирония, легкий цинизм, просветленная стариковская мудрость и нескрываемая печаль об ушедшем времени, не оставившем по себе ничего, кроме воспоминаний.