Заяц со скрипкой, лиса с барсеткой

Игорь Олейников. Лиса и Заяц. Авторская версия. Графический роман. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017. – 48 с.

Имя Игоря Юльевича Олейникова хорошо знакомо всем, кто интересуется современной книжной графикой. Художник сотрудничает не только с отечественными, но и с зарубежными издательствами; на его счету – уже более 80 книг. В том числе – «Соловей» и «Снежная королева» Ханса Кристиана Андерсена, «Конек-горбунок» Петра Ершова, «Аэлита» Алексея Толстого, сборники детских стихов Даниила Хармса и Иосифа Бродского. Эти графические циклы объединяет отточенный артистизм исполнения, совершенно неожиданный подход даже к произведениям, которые иллюстрировались уже десятки, если не сотни раз. Скажем, обращаясь к ветхозаветным текстам, Олейников переносит место действия из жаркой Иудеи на заснеженные северные равнины.

«Лиса и Заяц», одна из последних работ художника, предполагает разные уровни прочтения, она адресована не столько детям, сколько взрослым. Это не традиционная серия книжных иллюстраций и не комикс, а новый для нас жанр графического романа, в котором цельное, связное, эмоционально насыщенное повествование ведется исключительно визуальными средствами. Правда, текст народной сказки присутствует в книге, но дается лишь в самом начале, представляет собой сюжетный каркас будущего красочного действа, нечто вроде краткого содержания оперы или балета в театральной программке.

Если линия Зайца – реалистическая, жалобно-передвижническая...

Осовременивание классического сюжета – прием рискованный, к тому же уже сильно обесцененный и изрядно надоевший (особенно на театральной сцене). Но в данном случае насыщение общеизвестной фабулы реалиями сегодняшней жизни, переодевание персонажей русского фольклора в европейские наряды представляется полностью оправданным и стопроцентно убедительным. И не только потому, что делается это тонко и остроумно, талантливо и изобретательно. Важно и то, что новое, в высшей степени оригинальное прочтение нисколько не противоречит духу первоисточника, скорее наоборот – позволяет лучше понять далеко не очевидный смысл старой сказки, доказывает ее вечную актуальность, неизбежную повторяемость ее ситуаций, неистребимую живучесть ее героев. Действие разворачивается на фоне картин до боли знакомых: «сырые кочевья» дачников, индустриальные пейзажи с дымящими трубами, пустынные полустанки, железнодорожные мосты, покрытые граффити обшарпанные стены, кладбищенские ограды, приюты для бездомных и растущие как на дрожжах нелепо-безвкусные особняки нуворишей. И в то же время в романе не так уж много специфически-отечественных бытовых примет. История, рассказанная художником, могла происходить и действительно многократно происходила в России 1990-х или 2010-х годов, но вполне могла случиться и в любой другой стране мира.

В духе времени, но в согласии с образным строем сказки  переосмыслены и образы героев. Продолжая давнюю и славную традицию, автор щедро наделяет животных людскими характерами, придает им забавное сходство с определенными социальными типажами, но при этом не лишает их и естественных повадок; черты зверя и человека органично сливаются в цельный, узнаваемый образ. Самый обаятельный из этих персонажей, конечно, Заяц. В трактовке Олейникова это наивный, доверчивый, не приспособленный и непривычный к «свинцовым мерзостям жизни», но не лишенный внутреннего стержня интеллигент в старомодном чаплинском котелке и тонком демисезонном пальто. Изгнанный коварной Лисой из собственного дома, он скитается по городским окраинам со скрипкой и связкой книг, нищает и бедствует, надеется и отчаивается, однако не сдается и не опускается. Особенно выразителен лист, где крохотный Заяц играет на скрипке и собирает милостыню на фоне огромных паровозных колес, – емкая метафора «маленького человека», угодившего под «локомотив истории».

...то Лиса воплощает в себе демоническое постмодернистское начало. Иллюстрации из книги

Образ Лисы стремительно эволюционирует. В начале романа перед нами жалкое, ленивое и безалаберное существо, не позаботившееся своевременно о крыше над головой. Но, захватив чужую избушку, Патрикеевна преображается до неузнаваемости: развивает бурную деятельность, обрастает мощным кланом наследников, родственников и земляков, неустанно расширяет свои владения, по мере сил пытается усвоить аристократические манеры. Вполне вероятно, ей покровительствует нечистая сила. Если линия Зайца – реалистическая, жалобно-передвижническая, то Лиса воплощает в себе демоническое постмодернистское начало, все ее проделки связаны с лицедейством и пародированием, с фантастическими превращениями и перевоплощениями. Находящийся в непрерывном движении лисий хвост, подобно гумилевскому заблудившемуся трамваю, оставляет «в воздухе огненные полоски».

Очень неожиданно, выразительно, узнаваемо показаны и второстепенные персонажи, которые хотят помочь Зайцу восстановить справедливость. Собака – недалекий, но исполнительный сержант-служака, маленький винтик громоздкой милитаристской машины. Медведь – добродушный амбал, живущий «по понятиям» вор-медвежатник. Бык – стареющий ветеран корриды, залечивающий раны в убогой ночлежке. Петух, работающий на лисьем кладбище, – современная вариация столь любимого Шекспиром типа жизнерадостного могильщика.

Весьма непривычна и трактовка сюжета, далеко не всегда впрямую подсказанная текстом. Попытки зверей заступиться за Зайца с роковой неизбежностью заканчиваются провалом, поскольку на любую земную, понятную силу у Лисы легко находится сила еще более могущественная. Похожая на грозное заклинание фраза «Как выскочу, как выпрыгну, полетят клочки по закоулочкам!» всякий раз наполняется новым смыслом. С каждым противником рыжая бестия говорит на его языке, безошибочно определяет, чем его можно испугать. Навстречу служивой Собаке она высылает эскадрилью бомбардировщиков, флотилию линкоров и танки. На Медведя обрушивается увесистая груда наручников и полицейских дубинок. Вслед убегающему Быку летит целый рой бандерилий, копий, используемых на корриде. Соответственно и сама Лиса преображается то в увешанного орденами разъяренного главнокомандующего, то в стража порядка, размахивающего «красной корочкой», то в одетого с иголочки самовлюбленного матадора.

И лишь Петух одержал победу над находчивым многоликим злом, поскольку сумел задействовать силы потусторонние, мистические, вывести на поле боя саму смерть с ее инфернальной бутафорией. При виде зловещих призраков, летающих по воздуху гробов и могильных плит наглые лисы обращаются в бегство, а их жилище, успевшее разрастись почти до размеров мегаполиса, рушится как карточный домик. Похоже, только старуха с косой и ее свита (или хотя бы их карнавальные подобия) способны навести порядок в «жилищном вопросе», восстановить попранную справедливость, расставить все по своим местам. Вывод не слишком утешительный, и все же ситуация не безнадежна.

Несомненно, на каждой странице романа проявляется 30-летний опыт работы автора в анимационном кино. Только теперь ему приходится быть не только художником, но и сценаристом, режиссером, оператором, осветителем, монтажером, да еще и самому играть все роли – в общем, объединять в одном лице всю творческую группу. Стоит отметить прихотливую ритмику чередования тем, чисто кинематографическую быстроту смены планов и ракурсов, остроту монтажных сопоставлений. Детально проработанные цветные композиции соседствуют с бегло намеченными черно-белыми, занимающие целый разворот широкие панорамы сменяются крупными планами, массовые сцены – портретами героев. Эпизод, где Заяц и Петух договариваются извести Лису, и так выглядит пародийно-патетичным, напоминает «Клятву Горациев» Жака-Луи Давида, но, чтобы лишний раз подчеркнуть торжественность и возвышенность этой сцены, Олейников показывает ее с верхней точки. Некоторые монохромные рисунки представляют собой не что иное, как раскадровки воображаемого будущего фильма: камера медленно приближается к героям, объезжает их с разных сторон. Наконец, в кадре остается только физиономия растерянного, широко раскрывшего глаза Зайца – бедняга никак не может поверить, что его снова обманули.

В одном из интервью художник говорил, что сюжет сказки стоило бы разработать более подробно. Однако стремительная быстрота развития действия является одним из главных достоинств романа, поскольку позволяет читателю дать волю фантазии, самостоятельно домыслить отсутствующие эпизоды. Скажем, оставшаяся без крова, промокшая до нитки Лиса стучится в окно заячьей избушки, а на следующей странице (причем на том же развороте) незадачливый хозяин, спешно собрав пожитки, уже эвакуируется из собственного дома. Но так ли уж важно, каким именно образом аферистка завладела чужой жилплощадью? Гораздо интереснее то, что случится потом.

Нужно упомянуть и блистательную работу автора с деталями – казалось бы, малозначительными, но настолько точными и убедительными, что они сразу заставляют поверить в реальность всех фантастических допущений; за каждой из них угадывается своя, отдельная история. Чего стоят хотя бы куски пластыря, крест-накрест приклеенные на израненную спину Быка, или массивный сейф в лапах Медведя. Если постоянный атрибут Зайца – скрипка, то Лиса на протяжении всей книги не расстается с черной барсеткой, натягивает ее даже поверх самых роскошных нарядов, что выглядит весьма нелепо. Наверное, эта вещица дорога ей как память о молодости и о периоде первоначального накопления капитала. Барсетка переживает свою хозяйку и появляется на одной из последних страниц: потрепанный кусок искусственной кожи и могильная плита с надписью Lisa Patrikeevna – вот и все, что осталось от всесильного клана рыжих приватизаторов.

На Болонской детской книжной ярмарке объявили имена лауреатов самой престижной награды в области детской литературы в мире – премии имени Ханса Кристиана Андерсена. Золотую медаль как лучший иллюстратор 2018 года получил Игорь Олейников.

В одном из недавних интервью Олейников признался, что самое интересное для него – «…привносить свой взгляд… ломать стереотипы, показывать, что классический подход не единственный возможный, что в тексте могут быть другие уровни, что, в конце концов, положительный персонаж не так уж положителен, а отрицательный не так отрицателен».