Охотники за шедеврами

Филип Хук. Галерея аферистов: история искусства и тех, кто его продает / Пер. с англ. В. Ахтырской. – СПб.: Азбука-Аттикус, 2018. – 448 с.

Мир искусства велик и прекрасен, но к нему пиявками присосались разного рода торгаши и аферисты. Таков поверхностный взгляд на сложную проблему существования художественных ценностей в рыночной системе. Произведения искусства – тоже товар, и до тех пор, пока они не стали государственным достоянием, они могут покупаться, продаваться, обмениваться и т.д. Спрос рождает предложение, конъюнктура диктует цену. У этого рынка свои жанры и законы, своя этика. И свои участники – коллекционеры, дилеры, галеристы, эксперты. Не последнюю роль в этой «торговой цепочке» играют и критики, способные своими статьями корректировать цену, создавать репутации и нагнетать ажиотаж.

Филип Хук много лет работал экспертом аукционного дома Sotheby’s, теперь он пишет книги о взаимоотношениях искусства и рынка. В своей новой работе искусствовед рассказал о самых известных посредниках между художником и коллекционером, а заодно напомнил историю арт-дилерства.

Этот род занятий выделился в отдельную профессию в эпоху Возрождения. Именно тогда в Западной Европе наряду с картинами, изображающими святых, возник спрос на сюжеты коммерческого свойства: мифологические полотна, портреты и пейзажи. Поначалу произведениями искусства торговали в особых лавках сами художники, но постепенно этим занялись специально подготовленные люди. Так произошло разделение труда: художник рисует, дилер продает работы, а коллекционер наслаждается искусством. Во второй половине ХV века наибольшее число подобных сделок совершалось на Антверпенской бирже. Сюда за покупками приезжали богатые купцы из Фландрии и Германии и даже тайные уполномоченные итальянских аристократов.

Закон рынка: одни создают произведения искусства, другие торгуют ими. Тициан. Портрет антиквара Якопо Страда. 1567. Иллюстрация из книги

В XVII веке на широкую ногу поставили рынок предметов искусства голландцы. В этой стране, по замечанию Хука, тогда «все чем-то торговали, от зерна до шелка и тюльпанов». Торговцы закабаляли и эксплуатировали художников. Богач Эйленбург заказывал Рембрандту в большом количестве портреты и библейские сюжеты; в итоге художник женился на племяннице своего работодателя. Но все живописцы, особенно итальянские, пытались поскорее вырваться из рабства торговцев.

С помощью агентов дилеры обменивались информацией, на какое искусство существует в данное время спрос, чтобы заказывать художникам соответствующие картины. Разведка на арт-рынке приносила неплохую прибыль. Возник институт экспертных оценок, а вскоре оформился союз между торговцами и критиками. Первый великий искусствовед Джорджо Вазари сформировал репутацию Леонардо, Рафаэля, Микеланджело, и коллекционеры устремились в Италию, чтобы купить именно их работы. Роже де Пиль изо всех сил популяризировал Рубенса, а Жан-Мишель Пикар успешно продавал его картины герцогу де Ришелье. Подобная тактика позволяла вводить моду на конкретного художника. К ней нередко прибегают и в наши дни.

В ту же пору, отмечает Хук, появились просвещенные торговцы нового типа – владельцы галерей, в которых картины, гравюры и статуи предлагались «уже не просто как товар, а как нечто несравненно более возвышенное и утонченное». Наиболее азартно охотились за шедеврами – и весьма щедро за них платили – монархи и аристократы. Увы, серию покупок английского короля Карла I оборвала его казнь.

Торговцами и агентами часто становились дипломаты, которые много путешествовали по службе, имели хорошее образование, вкус и связи. Ряды дилеров пополнялись и за счет художников, бросивших это занятие из-за невысокого дохода. Уже в ту пору торговцы искусством любили с апломбом пускать клиентам пыль в глаза, включать обаяние, блефовать. В сфере, где критерии качества нечетки, даже самый экстравагантный аргумент может стать решающим.

Здесь высоко ценилась информация о банкротстве, болезни и смерти крупных коллекционеров, о готовящихся политических потрясениях, способных изменить конъюнктуру на рынке. Крупные торговцы картинами превратились в своего рода барышников, выставляющих предметы искусства в момент высшей цены на них. Некоторые, как с сожалением признает Хук, «запятнали себя бесчестными уловками». Но риск порой приводил дилеров к полному разорению.

В XVIII веке часто устраивались аукционы, все больший вес приобретали собиратели живописи. «Коллекционер предметов искусства представал в глазах окружающих человеком высоконравственным, интеллектуалом и достойным членом общества. Это был век знатока, ученого ценителя и дилетанта», – констатирует Филип Хук. Люди из благородного общества воспринимали торговцев как необходимое зло.

Чем больше в стране богатых людей – тем выше спрос на дорогие предметы искусства. А значит, появляется простор для действий мошенников и беспринципных дельцов. Махинации на теневом художественном рынке Англии высмеивались журналистами-сатириками. Но риск не останавливал любителей изящного. Именно в тот период усиливается интерес к атрибуции, провенансу, теории и истории живописи, возникает мода на услуги искусствоведов-консультантов. Впрочем, торговля художественными сокровищами становится также удобным прикрытием для тайной деятельности, чаще всего шпионажа.

В ХIХ веке, по словам Хука, развернулась тайная ожесточенная война за власть среди участников рынка искусства. Все покупали в надежде продать потом подороже. Успешнее других вел дела Уильям Бьюкенен – профессиональный юрист и ловкий спекулянт, «разработавший систему хитроумных, а иногда и сомнительных методов, которые с тех пор исправно служат любому игроку в сфере международной торговли искусством». Бьюкенен безошибочно определял, какое искусство и какие художники придутся по вкусу британцам – его современникам. Иногда это были фламандские картины кабинетного формата или «нагие красавицы»; портреты же кисти Тициана, ван Дейка и Рембрандта всегда котировались высоко.

В составленной Хуком галерее знаменитых дилеров также Эрнест Гамбар, импресарио и умелый пиарщик, «порождение промышленной революции» (продавал среди прочего картины британских художников-викторианцев, в том числе отвергаемых истеблишментом прерафаэлитов); Джозеф Дювин, который сбывал английские портреты, голландцев и французов XVII века, мастеров итальянского Возрождения; семья Вильденстейнов, в чьем домашнем подвале шедевры исчезали бесследно и уже не выставлялись на рынок; Поль Дюран-Рюэль, покровитель и популяризатор импрессионистов, выделявший им в трудные времена ежемесячное пособие; Амбруаз Воллар, эксклюзивный торговец картинами Гогена, издатель-библиофил, организатор первых выставок Матисса и Пикассо.

Одни дилеры предпочитали общепризнанных классиков, другие – несправедливо забытых мастеров, третьи ставили на неизвестных молодых художников. Многие из них имели скользкую репутацию, слыли аферистами и скрягами. Их деятельность, безусловно, вносила дух меркантильности в мир искусства. Но без них не смог бы нормально функционировать рынок искусства. Их спонсорская помощь спасала начинающих художников от голода. Многие шедевры, пройдя через руки предприимчивых торговцев, сегодня заняли достойные места в солидных частных коллекциях и крупнейших национальных музеях.