Кризис еще не означает краха

Традиционная книга мало изменилась по сравнению не то что с 1912-м, но и по сравнению с 1712-м. Неизвестный художник. Натюрморт. Листы из книг и картинки. 1783. ГТГ

Один из самых популярных и часто повторяемых культурологических тезисов нашего времени гласит: традиционные печатные книги отжили свой век, им на смену пришел электронный формат.

Подобные утверждения до смешного схожи со столетней давности утверждениями энтузиастов насчет неминуемого отмирания наземного транспорта по случаю появления авиации. Чуть более полувека назад другие энтузиасты не менее оптимистично утверждали, что появление телевидения убьет газеты и журналы. Все сроки давно вышли, но пока что поезда ходят, автомобили бегают, самолеты летают, голубые экраны мерцают, а газеты издаются.

В доводах компьютерщиков есть свой резон. Аудиовизуализация (словечко-то!) информационной среды и вправду распространилась гораздо шире, чем какие-нибудь 15–20 лет назад. Гражданам, которые избегают любого печатного текста и предпочитают смотреть картинки и видео и слушать чтение вслух, счет пошел на миллионы. Электронная читалка, позволяющая упаковать в крохотный физический объем содержимое нескольких десятков томов, выглядит практично и экономично по сравнению с уставленной фолиантами книжной полкой. Полным-полно людей, которые при попытке написать от руки письмо пыхтят и заливаются слезами, но со скорострельностью ручного пулемета рассылают косноязычные эсэмэски. Глас народа, исходящий от компьютеризированной массы, игнорировать трудно.

Мало кто замечает, что в доводах компьютерщиков превозносятся только физические характеристики информационных процессов – то есть компактность форм и архивов, скорость пересылки информации и скорость доступа к ней. Причем все эти достоинства являют себя лишь при наличии специальных технических средств.

Отрицать компьютерные удобства глупо. Однако превозносить их не менее глупо. Компьютерщики игнорируют предметно-эстетическую составляющую книжной культуры – для них имеет значение лишь информационный аспект. Образно говоря, они предлагают упразднить кулинарию и перейти на питание белковыми субстанциями и чистыми химическими веществами. Как если бы вместо ожидаемого вкусного обеда из красиво приготовленных аппетитных блюд вам предложили выпить кастрюльку крахмального клейстера и закусить пригоршней витаминных драже.

Точно так же компьютерщики игнорируют уязвимость технической составляющей электронного формата. Читалка мертва без аккумулятора; компьютер нуждается в электропитании от сети; стоит однажды перегореть какой-нибудь Очень Большой Электропробке – и все пользователи электронного формата вынуждены будут долго ждать у моря погоды. Поломка оборудования, сбой программного обеспечения или вирусная атака могут надолго вывести из строя, а то и вовсе погубить любой электронный архив – примеров тому немало.

Для пользования традиционными книгами не нужны никакие технические посредники. А надежность и долговечность увесистых томов много выше, чем у любого электронного носителя – истребить их могут разве что стихийное бедствие или крупная техногенная катастрофа.

Иначе говоря, традиционную печатную книгу и вместе с ней всю книжную культуру хоронить рано. Но все же следует признать, что роль книжной культуры и традиционной книги в наше время заметно уменьшилась и продолжает уменьшаться.

Попробуем разобраться, почему такое происходит.

Александр Куприн в рассказе, написанном в 1912 году, устами героя взволнованно говорил: «Мы, горожане двадцатого века, оглушенные скрежетом автомобилей, ревом аэропланов, паровозными гудками и телефонными звонками, ослепленные блеском витрин и сверканием электрических огней, уносимые мчащимися неведомо куда толпами возбужденных людей…» Сто лет спустя мы читаем этот пассаж с улыбкой – российская реальность 1912 года представляется нам тихой, размеренно-спокойной провинциальной благодатью. Интересно, что сказал бы писатель Куприн, перенесись он каким-то чудом хоть на пару дней в нашу эпоху. Наверняка ничего не сказал бы – испытал бы нервное потрясение и лишился дара речи.

Безусловно, современные автомобили гоняют много быстрее, а современные самолеты летают много выше и дальше, чем в 1912 году. А вот традиционная книга мало изменилась по сравнению не то что с 1912-м, но и по сравнению с 1712-м.

Столетие назад плотность и насыщенность информационной среды были хоть и несопоставимы с современными, но уже достаточно велики. И тем не менее книжная культура тогда продолжала оставаться достоянием сравнительно небольшого количества хорошо образованных и хорошо обеспеченных людей, которые либо располагали достаточным временем для досуга, либо вели праздный образ жизни, а потому могли позволить себе неторопливое вдумчивое чтение и столь же неторопливое основательное усвоение того, что им давали книги.

Столетие спустя темп жизни ускорился настолько, что устои старой книжной культуры под его напором начали потрескивать и шататься. Книги остались источником знаний и средством отдыха, но доля книжной культуры в структуре повседневной занятости современного человека сильно уменьшилась – просто потому, что времени на неторопливое вдумчивое чтение удается выкраивать все меньше. На место широкой образованности пришла узкая (иногда чрезмерно узкая) специализация. Количество необходимой информации, которую нужно переварить и усвоить для достижения образовательного и культурного стандартов эпохи, возросло в разы, а способность человека усваивать информацию существенно не изменилась. И человек отреагировал на такое положение вещей доступным ему технологическим способом – очередным уплотнением информационной среды и увеличением скорости процессов обмена информацией.

При таком положении дел естественно, что традиционная книжная культура, по-прежнему оставаясь в фундаменте общей культуры, начинает сдавать некогда передовые позиции. На смену понятию «знание» приходит понятие «информированность». Прагматически ценная, узкопредметная, сиюминутно важная осведомленность ценится в целом выше, чем фундаментальная, но сиюминутно-практически не слишком пользительная общая образованность. В повседневной жизни все более доминирует легкоусваиваемая и общедоступная массовая культура, а тяжеловесная и труднодоступная элитарная культура, воплощенная в массивных многотомьях классических книг, уходит на второй план.

Хорошо это или плохо? Определенного ответа на этот вопрос не существует. Происходит то, что должно было произойти, что было предопределено всем ходом предшествующей истории.

Кризис старой книжной культуры еще не означает ее краха, ибо ее потенциал велик. В определенных – не слишком благоприятных – ситуациях, наступления которых по мере возможности хотелось бы избежать, старая книжная культура послужит основанием для своеобразного ренессанса, для прихода той новизны, которая, как это всегда было в истории, оказывается хорошо забытой стариной.

Иначе говоря, мы сейчас можем позволить себе глядеть на запыленные книжные тома без прежнего пиетета. Но мы не имеем права забывать про их скрытую значимость и весомость, которые всего лишь потускнели, но не уменьшились.