Оружие маленькой женщины

Патрик Барбье. Полина Виардо / Пер. с фр. Н. Кисловой. – СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2017. – 480 с.

В нынешнем году исполняется не только 200 лет со дня рождения Ивана Тургенева, но и 175 лет с момента знакомства писателя с Полиной Виардо. Он был 25-летний начинающий поэт, она – звезда парижской и европейской сцены. В 1843 году гастрольная жизнь впервые привела ее в Петербург. После триумфального концерта и состоялось знакомство. Был такой ритуал: молодые аристократы, богачи, поклонники изящных искусств выражали восхищение артисткам после их выступлений. Порой после таких визитов завязывались краткосрочные романы, порой – многолетняя дружба. Тургенев и Виардо подружились на 40 лет.

Однако книга французского историка и писателя Барбье – не только о взаимоотношениях русского писателя-дворянина и французский певицы с испанскими корнями. Это полная биография Полины Виардо, солидная по фактическому материалу и написанная с литературным блеском. Барбье создал документальный роман с психологическими нюансами и остроумными замечаниями, с историческим и культурным контекстом, с деталями быта и ненавязчивыми музыковедческими подробностями. С чувством такта и меры, всегда присущим серьезной исследовательской работе. Это первая биографическая книга о Виардо в России, да и на родине певицы столь подробных жизнеописаний прежде не выходило.

Барбье показывает эволюцию таланта и жизненную судьбу Полины Гарсиа, в замужестве Виардо, дочери певца-испанца, перебравшегося с семьей во Францию. Семья у Полины была музыкальная, она росла под звуки оперных арий и фортепьянных аккордов. В семье царил также культ трудолюбия, все здесь зарабатывали нелегким трудом, подчас меняя специальности, переезжая туда, где легче реализовать себя. Уже в конце 1830-х Полина стала звездой парижской сцены, начала гастролировать по Европе. Муж, оставивший службу в театре и литературную работу, был ее личным импресарио. Голос Полины Виардо очаровывал меломанов во Франции и Германии, в Англии и России. Современники отмечали, что канонической красавицей ее нельзя было назвать: маленький рост, слишком смуглая кожа, непропорционально большой рот... Но все компенсировали природное изящество, артистизм и неустанная интеллектуальная деятельность. «Многие современники отдали бы все на свете, лишь бы провести несколько минут, обсуждая с ней литературу, живопись или музыку. Ее мягкость, ясность мысли, непринужденный и вместе с тем глубокий ум – оружие, не знающее промаха», – отмечает биограф.

Красавицей ее нельзя было назвать, но все компенсировали изящество, артистизм и интеллект. Полина Виардо в роли Амины в опере Беллини «Сомнамбула». Литография К.В. Яненко с рисунка К.П. Брюллова. 1844. Государственный музей истории российской литературы имени В.И. Даля

Именно это, думается, и пленило Тургенева. Это влекло в ее общество лучших творцов своего времени. Прекрасная пианистка, она музицировала совместно с Шопеном. Обсуждала музыкальные новости с Берлиозом и Чайковским, художественные – с Энгром и Делакруа, литературные – с Флобером и Диккенсом. Много лет дружила с Жорж Санд, Сен-Сансом. Принимала в своем доме Листа, Вагнера и Брамса. Свободно говорила на пяти европейских языках, а благодаря многолетнему общению с Тургеневым немного освоила и русский. На протяжении всей жизни ее одолевала «жажда культурного универсализма», пишет Барбье. И это был не просто ритуал светского общения, а насыщенные беседы, споры, подчас обсуждение больших музыкальных проектов (как, например, работа с Берлиозом над новой постановкой оперы Глюка «Орфей»). Она была любительницей и знатоком народной музыки, ценила и исполняла произведения композиторов ХVIII века – Баха, Генделя, Перголези, Генделя, Вивальди, спасая их тем самым от забвения.

Анализируя отзывы современников, биограф отмечает, что Виардо поначалу казалась многим робкой. «Но думать так – значит плохо знать волевой характер этой маленькой женщины, которая всю жизнь будет проявлять твердую решимость даже в незначительных поступках и колесить по дорогам Европы, никогда не жалуясь». Второй родиной Полины стала Германия, где ее всегда превосходно принимали и где сам воздух, казалось, наполнен восхитительной музыкой. С прусским королем она однажды обсуждала музыку Глюка, несправедливо забытого в то время, и спела в Берлине партию из его оперы. В Россию и русских она влюбилась сразу и навсегда. Николай I, восхищенный концертом, пригласил ее в ложу императрицы, а на следующий день прислал Полине в подарок великолепные серьги. В Англию Виардо ездила с меньшей охотой, отчасти из-за того, что там умерла ее сестра, талантливая певица. В этой стране публика на концертах не столь тонко разбиралась в музыке и вела себя слишком чопорно, зато гонорары были неизменно щедрыми.

Биограф рассказывает и о совместных творческих проектах супругов Виардо с Тургеневым, жившим в их доме. Русский писатель сочинял либретто для камерных оперетт, музыку к которым писала Виардо (еще одна грань ее таланта) и сама же садилась за рояль во время домашних постановок. Тургенев даже выступал в качестве агента по поиску русских учениц для Полины, когда она оставила сцену. Иван Сергеевич уговорил-таки заядлого охотника Луи написать книгу очерков о путешествиях с ружьем. Барбье так пишет о доме Виардо: «Своего рода маленькая академия, ограниченная семейно-дружеским кругом». Круг этот стремительно начал редеть в 1883 году, когда один за другим ушли из жизни Луи Виардо и Иван Тургенев. Дом опустел, но Полина нашла в себе силы вернуться к музыке. В последние годы она сочиняла песни на стихи Лермонтова и Тургенева, написала оперетту «Золушка» и выступала промоутером русского репертуара во Франции (благодаря ей в этой стране часто исполнялись Чайковский, Танеев, Алябьев, Бородин). Виардо много повидала на своем долгом веку, связавшем время Пушкина и эпоху «Русских сезонов» Дягилева.

«Волей судьбы она оказывалась там, где скрещивались пути людей, пути народов», резюмирует биограф. Манеру, в которой пишет Барбье, кто-то наверняка назовет старомодной. Есть в этой книге черты классического благородства. В разговоре о великанах музыки, литературы и живописи ХIХ века такой слог кажется вполне адекватным. А уж по части владения фактическим материалом этому автору поистине нет равных.