Субъективный и пристрастный

Джорджо де Кирико. Воспоминания о моей жизни / Пер. с итал. Елены Таракановой . – М.: Ад Маргинем Пресс, 2017. – 368 с.

Начинается какой-то новый период итальянского художника в России: грандиозная выставка в Третьяковке, по ее следам серьезная книга «Метафизические прозрения» (о которой писал «НГ-EL» в номере от 17.08.17), роман «Гебдомерос» (тоже в прекрасном переводе Таракановой) и вот мемуары. Все артистические гении делятся на две категории: первую можно обозначить именем Баха. Он искренне не знал, чего на самом деле стоит, и гением себя не считал. Вторая – такие, как Сальвадор Дали, который, кажется, еще до того как взялся за кисть, свято уверился в собственном непревзойденном величии. Де Кирико, конечно, из второго разряда. Он профессионально владеет пером, но что-то мешает ему написать интересные мемуары. Что? Ответ прост: гипертрофированная занятость собой. В итоге мы созерцаем лишь (пусть и славную) канву его жизни, внешнюю оболочку личности (кто спорит – безусловно необходимую биографу), не видя самого главного – внутренней эпопеи личности, духовного пути, его творческой кухни, в конце концов (как родился он как художник, чем дышал, что пытался воплотить в красках, что за мысли мучили, так и не воплощенные в красках, и т.д.). Ничего этого нет, все тонет в непроясненных 

нарциссических отношениях с собой и окружающим миром. Поразительно, но этот сверхсовременный художник крепко недолюбливал современность и отрицал модернизм, которому принадлежал со всеми потрохами. Переводчица в коротком и дельном предисловии застенчиво называет мемуарный тон де Кирико «субъективным» и «пристрастным». Мягко сказано! Признавая общество только старых мастеров, он не признает сюрреалистов (что внимательному читателю тут же внушает мысль о подлинной близости, которая, уж так вышло, отрицает себя), ругает Бретона, ругает Кокто, ругает Сезанна, даже Дали, – боже, кого он только не ругает!

Но мы бы сильно погрешили против истины, сказав, что ничего нет, кроме этого. С неугасающей благодарностью де Кирико всю жизнь вспоминал своего первого наставника: «Моего первого учителя звали Маврудис, был он греком из Триеста, немного говорящим по-итальянски с венецианским акцентом. Рисовал он волшебно… его мастерство производило на меня такое сильное впечатление, какое не идет ни в какое сравнение с теми чувствами, которые я испытывал впоследствии, глядя на рисунки Рафаэля, копируя Гольбейна и Микеланджело, рассматривая в лупу работы Дюрера».

Этот сверхсовременный художник крепко недолюбливал современность и отрицал модернизм. Джорджо де Кирико. Тревожные музы. 1918. Иллюстрация из книги

В фильме «В случае убийства набирайте «М» (1954) Хичкока писатель Марк Холлидэй (его играет Роберт Каммингс) описывает то, что произошло на самом деле только тогда, когда начинает придумывать детективную историю (цель которой, правда, не найти убийцу, а спасти героиню Грейс Келли от смертного приговора). Придуманное как бы по случаю вдруг оказывается правдой. Истина – плод воображения. Прямого доступа к реальности нет. Неужели искусство предшествует природе? Прав Мамардашвили, говоривший, что вообразить можно только то, что есть, а не то, чего нет.

«Во все времена, – пишет де Кирико, – Греция вдохновляла многих художников, однако есть в мире вещи настолько прекрасные, что их существование возможно только в воображении. Поэтому несомненную истину содержат в себе слова греческого художника XIX века Н. Гизиса, признававшегося: «Я не могу запечатлеть Грецию такой прекрасной, какой представляю ее».

Поэтому самые лучшие воспоминания на свете – это «Охранная грамота» Пастернака, где все придумано и… все правда (такой вот парадокс). Теперь кристально ясно, чего (кроме вечного разговора о себе, конечно, но не мешал же он Мюнхгаузену!) не хватает книге де Кирико, – воображения.