Пьянство как отдых от советского катехизиса

Криста Вольф. Московские дневники / Пер. с нем. Н. Федоровой. – М.: Текст, 2017. – 286 с.

Когда я открыл эту книгу в книжном магазине, в первый момент мне показалось, что передо мной, в общем, обычные мемуары иностранца, хоть и иностранца из братской ГДР, о жизни и жителях «обратной стороны Луны» – бывшего Союза Советских Социалистических Республик. Любопытно, что я, отнюдь не патриот, до сих пор произношу полное название исчезнувшей страны с каким-то странным чувством – если бы не память о том, что скрывалось за парадным фасадом из увитых красными лентами золотых колосьев на гербе, я, может быть, назвал бы его «ностальгия»... Так вот, по поводу этой самой «ностальгии» – без всякого предубеждения написана и издана эта книга.

Время охвачено большое – 32 года, с 1957 по 1989 год, 10 раз за это время немецкая писательница Криста Вольф побывала в СССР… (Читатели «НГ», возможно, помнят, например, ее поздние романы «Медея» и «Кассандра», выходившие около трех лет назад в серии «The Best».) До 1990 года московские записи Вольф не публиковались по цензурным соображениям, после падения Берлинской стены они стали никому не интересны – прошлогодний советский снег, обычная, даже скучная история. И они тихо лежали в Берлинском архиве литературы и искусства почти 13 лет. Но после присоединения Крыма в начале 2014 года оказалось, что снег вовсе не прошлогодний, а очень даже свежий, и эти записки (никакого отдельно существующего «дневника», как мы поняли из предисловия к книге, нет), как и все, связанное с бывшим Советским Союзом, стали неожиданно актуальны и были изданы в престижном немецком издательстве «Зуркамп», а всего через два года переведены на русский.

Очереди, серые лица, но замечательные разговоры на кухнях, Аксенов и Ахмадулина в ресторане ЦДЛ и суконные рыла «совписовских» функционеров, дом Льва Толстого в Хамовниках и поездки в солнечную Гагру в ноябре (о, как мы понимаем негу и восхищение жителя северной балтийской страны ярко-синим ноябрьским небом Грузии!..), мадонны Эрмитажа и прогулки по местам Достоевского в Питере, отказ Генриха Белля от Ленинской премии («Пока у вас писатели сидят в тюрьме, я не могу ее принять») и разговоры о перестройке в 1989-м – радость, раздражение, надежды и страх одновременно…

Мы слышали все это не раз в разных вариантах и вариациях – начиная с маркиза де Кюстина и заканчивая Дэвидом Рэмником, но есть удивительно точные определения и наблюдения. Например: «Пьянство как отдых от советского катехизиса», «Юрий Казаков пишет так, будто между ним и русской классикой не было советских лет», «Чем дальше на восток, тем больше бесцеремонности, тем больше личность исчезает в толпе» и – «Русские после перестройки потеряли что-то важное, у страны словно вынули душу – на Западе это назвали бы кризисом идентичности».

Ничего здесь никогда не изменится. Фото Владимира Захарина

Кстати, косвенный невеселый вывод из последней цитаты – что душа и идентичность эти были на 90% советскими, так как какую еще душу и идентичность можно было потерять после перестройки?..

Кстати, интересно, что произошло с Кристой Вольф после окончания записей в 1989 году и последующего исчезновения ГДР в октябре 1990 года. Вы не поверите: писательница попала в левые, настолько левые, что высказывалась против объединения Германий и прослыла кем-то вроде диссидентки уже в объединенной ФРГ в новые времена... Оговоримся, этот факт вызывает у нас задумчивую печаль – опыт всей новейшей истории говорит о том, что судьба оставляет любого думающего человека в одиночестве вне любых идеологем и людских сообществ, на этих идеологемах построенных, хоть тоталитарной, хоть консюмеристско-либеральной. Хотя оговоримся, лично нам последняя симпатичнее – при ней можно хоть кофе приличного выпить да свободно статью написать. И – много ли явных и скрытых бывших оппонентов советской власти вошло во власть «демократическую» у нас после августа 1991-го?.. По пальцам пересчитать. (Уверен, тоже произойдет и в будущем…)

Но «соль» дневников Кристы Вольф состоит не в этом. А в том, насколько похожа жизнь, в них описанная и запечатленная, на нынешнюю, насколько похожи мысли и чувства, например, персонажей из года 1969-го на мысли и чувства из года 2017-го. Не по форме: в стране нет ни тотального дефицита товаров и продуктов, ни железного занавеса, нет пока «единственно правильных» Союзов писателей, художников или композиторов как органов наблюдения и контроля, и пока вроде бы нет цензуры в печати, по улицам бегают иностранные автомобили, мы носим красивую одежду – но в чем-то очень важном нынешняя жизнь стала похожа на ту, советскую. Как сказал когда-то Фазиль Искандер, все изменилось – и все осталось прежним. Не имеет смысла загибать пальцы, чем похожа, что осталось прежним, интереснее вопрос «почему?» или даже «зачем?».

И вот что вдруг подумал автор этой заметки почему-то именно при чтении «Московских дневников» – вот что значит точность наблюдений и знаменитый «взгляд со стороны». Если признать наличие в истории некоего Плана или Творца (верующие люди называют это Богом) и не считать ее броуновским столкновением мелких честолюбий и больших человеческих масс (с обильным пролитием крови), то чего История или Бог хотят от нас, зачем нам послано нынешнее время?

И вдруг, глядя на расцвеченное новогодней иллюминацией Садовое кольцо в районе домика Чехова и бывшего особняка маршала Берии в начале января 2018 года, я подумал, что, возможно, Они хотят от нас… покаяния. Не публичного, с громким фейсбучным или телевизионным побиванием себя в грудь, а тихого личного понимания, что так было нельзя – у большинства народонаселения. Покаяния за советские преступления, будь то организация печально знаменитого «СЛОНа» на Соловецких островах в «веселых» революционных 1920-х, кровавый сталинский террор в 1937–1939 годах или брежневский ввод войск в Чехословакию в «вегетарианском» 1968-м. Как этого добиться, вопрос к социологам, психологам, государству, наконец… Но до тех пор, пока этого покаяния не произойдет, все будет повторяться как в дурном сне. Пока кому-нибудь – Богу или нам, бывшим гражданам бывшего Союза Советских – это не надоест.