Прораб грезы

Святой отказывается от стяжательства в пользу Царствия Небесного… Василий Верещагин. Святой Григорий проклинает умершего монаха за нарушение обета бессеребрия. 1869. Русский музей.

Печально-поучительно, что целые поколения «государственных строителей» эпох «Великой стройки», потом перестройки, теперь новой стройки не обращали внимания на «коллегу», неподалеку от их стройплощадки упорно работающего, правда «в другом материале»: национальная мечта, греза.

Лауреат многих премий, финалист «Русского Букера» Александр Мелихов свой главный и единственный строительный прием не стесняется с маниакальной убежденностью повторять десятки раз в каждой из полдюжины нон-фикшен книг: «Экзистенциальное важнее социального, у человека нет более важной задачи, чем преодоление ужаса перед бесконечно могущественным и безжалостным мирозданием, перед своим неотвратимым исчезновением. Государство должно в первую очередь хранить и развивать традиционные культурные механизмы, поддерживающие в людях чувство причастности к бессмертию, могуществу и красоте. Нации создаются вокруг общей грезы».

Про героя художественной книги Мелихова я когда-то писал, что он «так азартно бьется за свои Идеалы, что получается – и за Идеализм вообще как таковой (а значит и за Идеалы других). Вряд ли найдутся еще книги, где Материализм с его формулой «Бытие определяет сознание» избивается, убивается, растаптывается, да еще и высмеивается столь запальчиво и вместе с тем – столь тотально».

В новой книге «Застывшее эхо» Мелихов упорно перепроверяет все явления социальной, национальной истории, прикладывая свой наугольник с отвесом. Далее я выбираю фрагменты – определения, приговоры.

Мелихов Александр. Застывшее эхо. – СПБ.: Лимбус-Пресс, 2017. – 560 с.

Коррупция: «…расписывая коррупцию как опаснейшее социальное зло, обычно говорят об ущербе, который она наносит экономике. Но не случайно слово «коррупция» переводится не как ущерб, а как порча. Главный ущерб коррупция наносит не экономике, а идеальному образу страны, красоте ее облика. А следовательно, и красоте нашего облика, какими мы себя хотим видеть хотя бы в собственном воображении: трудно чувствовать красивым себя, будучи связанным судьбою с некрасивым отечеством».

Перестройка: «Никакая перестройка никогда бы не состоялась, если бы российская интеллигенция при всем своем фрондерстве ощущала свою страну в состоянии хотя бы и холодной войны с Западом: Советский Союз проиграл в состязании сказок, советская интеллектуальная элита поверила, что имеет дело с другом, бескорыстно борющимся за свою и нашу свободу, к чему были так склонны мы сами, так же, как и мы, жаждущим принять нас в братские объятья. А приписывать поражение России каким-то продовольственным трудностям... В блокадном Ленинграде трудности были куда как серьезнее».

Цель войны: «…в эпоху, когда рыцарская честь осмеяна, льются еще невиданные реки крови, то ради какой такой Гекубы, что стоит на карте? Если отбросить всякий мусор типа рынков и ресурсов, из-за которых ни один безумец не пойдет на смерть, придется признать, что борьба шла за право править историей».

Советская власть: «…мнением народным была «опущена» советская власть. И опускали ее не корысти ради (не так уж плохо нам жилось), а токмо волею ущемленного достоинства: мы перестали себе нравиться в декорациях советской власти, а потому возжелали их переменить».

Поствыборные митинги: «Причины были не политические, а психологические, даже эстетические: люди вышли защищать не образ будущего своей страны (такого образа ни у кого из них не было и нет), а красивый образ самих себя, стараясь отмыться от понесенного унижения».

Стяжательство: «Святой отказывается от стяжательства в пользу Царствия Небесного, благородный человек отказывается от взятки в пользу красивого образа себя».

Солженицын. О, в случае Солженицына прикладывание, казалось бы простого, как угольник, «принципа Мелихова» дает совершенно неожиданный результат. В самых уничижительных антисолженицынских памфлетах, перечитайте, не был найден столь фундаментальный, экзистенциальный изъян. В «Как нам обустроить Россию» Солженицын, исходя из совершенно правильного подхода «сбережения народа», искренне болея о его материальных нуждах, предлагал в Новой России не разбрасываться, жить экономно, отбросить дорогие Спорт, Космос, Помощь другим странам… «Самоограничение от чего только не лечит!» – восклицал Солженицын в другом бестселлере, «Двести лет вместе». И этой железобетонной истине, которую одобрит и самый-самый критик «вермонтца» Бушин… этой «заботе» Мелихов противопоставляет – угадайте что? Красоту. Причем красоту жизненного пути самого Александра Исаевича. Ведь… «Сам Солженицын отказался от успешной советской карьеры ради воодушевляющей миссии народного заступника, борца с красной чумой. А чем он предлагает воодушевляться рядовому гражданину? Сметать с улиц сор? Полезный труд. Но даже самый маленький человек – тоже человек, он нуждается в психологической защите от чувства мизерности и бренности… Себе для самоутешения избирают высокую историческую миссию, а подзащитным оставляют обустройство собственного двора. Сообщество народных заступников: какое-то общество защиты животных!»

Умилительный «масон» Мелихов строит свой дом, начиная с верхнего этажа, и сам дом его такой «вверхтормашечный», со сваями фундамента, загнанными в облака. Но… если мысленно сейчас пройтись по некоему «Историческому проспекту», от квартала шумеров, Вавилонской башни, Византии до России, Испании, САСШ (собрание религиозных беженцев, ныне известное как США)… похоже, что долговременно заселялись только такие дома.

Далее. Новые цели: «Следует изображать не отрицанием, но продолжением прежних, «вечных», старые ценности следует не уничтожать, но реинтерпретировать в пользу новых. И народ полюбит консерваторов, работающих на вечность, когда узреет их не только слова, но и дела, позволяющие ему ощущать себя красивым и бессмертным».

Политика: «Мир, а в первую очередь наши конкуренты, учат нас скромности, поскольку именно высокая самооценка придает нам сил, и… мы овладеем наукой ни на что не претендовать, пропускать вперед тех, кто поумнее, покрасивее, чего они от нас и добивались».

Кадровый вопрос (а вот здесь Мелихов и тов. Сталин взаимопонимающе переглянулись бы): «Только где их взять, творческих консерваторов, готовых не торговать однодневками, а творить великие дела, оставляющие след в истории? Это невозможно без возрождения национальной аристократии, то есть творцов и служителей коллективных наследственных мечтаний».

Свобода: «Давно сделалась пошлостью констатация, что в России всегда подавлялась политическая свобода. Однако очень редко обращали внимание, что в России постоянно возникали свободные зоны, свободные от корысти и заботы о бренном. Зоны, почти невозможные в более демократических странах, где требуется не только трудиться, но и обращать в товар продукты своего труда: Россия и в самом деле в одном очень важном отношении чуть ли не два века действительно шла особым путем и достигла совершенно потрясающих результатов благодаря тому, что творческое меньшинство в ней оказывалось освобожденным и от серпа, и от молота, и от безмена. Этим творческим меньшинством оказывалось то дворянство, то научная интеллигенция, но результат каждый раз оказывался то великим, то просто великолепным. А служит красоте и величию человеческого образа».

Кажется, я превратил «Застывшее эхо» в цитатник вроде маоцзэдуновского. В действительности фрагменты мной надерганы из вполне гладкого, классического нон-фикшн текста, включающего: воспоминания детства, юности, путевые заметки, очерки хозяйственной жизни Северного Казахстана (малая родина автора), интересное эссе о Джордже Оруэлле и Сталине. И если я превратил книгу Мелихова в цитатник, то и закончу еще одной:

«На таких-то островках свободы и рождалась величайшая литература, великая музыка, великолепная наука... И как раз эти-то островки постаралась уничтожить революция лакеев и лавочников под знаменем рационалистического либерализма. Против которого давно пора возвысить знамя либерализма романтического. Если у человечества не останется грезы о чем-то еще небывалом, хоть о встрече с собратьями по разуму, его убьет скука, как она убила Советский Союз».