Ну что ты все врешь?!

На страницах книги появляются яркие герои литературной жизни 1960-1980-х годов. Фото © РИА Новости

Новую книгу, особенно если автор – твой давний друг, открываешь с волнением и радостью. Радостью – оттого, что в наши непростые и беспокойные времена, когда литературу заслонили совсем далекие от нее проблемы, книга все-таки увидела свет, пусть и небольшим тиражом, и ее будут читать те, кому дорога отечественная словесность. С волнением – потому что, зная человеческую судьбу и литературную биографию автора, ждешь, что откроешь для себя что-то новое, неизвестное ранее. С такими чувствами я начал читать и не мог уже оторваться – свежеизданную книгу Сергея Мнацаканяна «Прекрасные люди, или Мемуары старого москвича». Автор многих стихотворных сборников, лауреат литературных премий, Мнацаканян в последние годы обратился к мемуарам, и «Прекрасные люди...»  – уже третья книга его воспоминаний.

Наш великий соотечественник, блистательный прозаик Владимир Набоков в свойственной ему парадоксальной манере заметил, что мемуары пишут люди, у которых слишком скудное воображение, чтобы сочинять романы, и слишком дурная память, чтобы писать правду. Здесь классик, как всегда, слукавил, потому что сам взял и написал свою мемуарную книгу «Память, говори» (в русском варианте «Другие берега»). Память Мнацаканяна – цепкая, емкая, острота писательского зрения великолепная. Тут, однако, важнее задуматься над «галилеевой проблемой»: что вокруг чего вертится в мемуарном жанре? Ставит ли пишущий задачей воспоминания изложение собственной биографии, свое участие в общественных событиях? Или же, напротив, предметом повествования оказывается жизнь общества, а судьба самого мемуариста обозначена пунктиром, необходимым как свидетельство достоверности текста? Конечно, степень вовлеченности автора в ткань повествования у каждого разная. Можно бы привести в качестве примеров «Люди, годы, жизнь» Эренбурга, катаевский «Алмазный мой венец», «Повесть о жизни» Паустовского, другие мемуарные сочинения. Очевидно, что сила писательской оптики у всех различна: одни всячески укрупняют собственную персону, другие сосредоточиваются на людях, с кем сводила судьба.

Сергей Мнацаканян. Прекрасные люди, или Мемуары старого москвича. – М.: МИК, 2017. – 408 с.

Сергей Мнацаканян, сознавая, безусловно, свои литературные заслуги, не делает их содержательным стержнем повествования. Его волнуют те писатели и поэты, коих он знал (одних ближе и лучше, других – с некоторой дистанции) на протяжении десятилетий творческой деятельности. А Мнацаканян, заметим, оказался волею судеб в самой гуще литературной жизни. Будучи ответственным секретарем объединения поэтов Московской писательской организации, успев еще поработать главным редактором газеты «Московский литератор», он познал, что называется, изнутри писательские проблемы, хитросплетения взаимоотношений литераторов разных поколений и творческих пристрастий. К слову, о своей работе в газете он написал взрывной «рассказ-протокол» «Брат «Агдам» и цензура». Но дело-то не в должности в литературном муравейнике, а в таланте понять глубинную суть каждого, по достоинству оценить масштаб дарования, зорко подметить и запомнить характерные черты личности героев своего будущего повествования.

Литературная жизнь в те далекие 60–80-е годы и далее протекала бурно, со скандалами и интригами, успехами и крушениями, появлением новых дарований и забвением прежних. Центром ее был славный Центральный дом литераторов с его знаменитым рестораном. Там поэты, прозаики, критики встречались, обсуждали так называемые творческие планы, выясняли отношения, выпивали, там же прощались с умершими. Самые разные персоны возникают на страницах книги Сергея Мнацаканяна – от авторов «Брестской крепости» Сергея Смирнова и великолепного «Альтиста Данилова» Владимира Орлова, поэтов-песенников Михаила Матусовского и Сергея Острового, классиков казахстанской литературы Олжаса Сулейменова и Бахытжана Канапьянова до поэтов-бардов Булата Окуджавы и Новеллы Матвеевой, литературоведов Станислава Лесневского и Бенедикта Сарнова. Но все имена даже не буду пытаться перечислить – пусть они откроются читателям книги. Важно другое. В этом калейдоскопе писательских личностей, их затейливых судеб, состоящем из коротких и емких очерков и зарисовок, для каждого нашлись добрые, искренние слова, в каждом мемуарист увидел главное, – и кому-то посочувствовал, погоревал о незадавшейся жизни, кем-то восхитился, с удовольствием процитировал лучшие строки. А в целом перед читателем возникает яркий и удивительный мир, та незабвенная пора, когда за свежими журналами выстраивались очереди, новые книги давали почитать на одну ночь, выступления поэтов собирали огромные залы и стадионы, книгочеи толпились в букинистических магазинах. Об этом времени и литераторах, его населявших, с ностальгической грустью повествует Сергей Мнацаканян.

Но, оказывается, удел мемуариста отнюдь не всегда сладостен. Мнацаканян признается, что, взявшись за воспоминания, не мог вообразить, на какую зыбкую почву ступил. И рассказывает весьма показательную историю. Придя несколько лет назад на очередную книжную ярмарку, встретил знакомую поэтессу, которая не без злобы пробормотала: «Ну что ты все врешь?!» Дело в том, что Мнацаканян упомянул прогремевшее полвека назад стихотворение поэтессы, за публикацией которого последовали горькие времена непечатания. «Дело в том, – поясняет мемуарист, – что твои субъективные оценки прошлого, твои объективные воспоминания о тех или иных деталях часто не совпадают с тем, что помнят и чувствуют очевидцы и участники давних событий. Это нормально: все люди – разные». Что же, такое бывало и ранее. Вспомним, с какой яростью обрушились на старика Катаева за его превосходные беллетризованные мемуары, обвиняя писателя во лжи, едва ли не клевете и желании примазаться к чужой славе...

Слава богу, «Прекрасные люди, или Мемуары старого москвича» изданы, да еще с приложением старых афиш поэтических выступлений, которые воспроизводятся впервые, и новых стихов Сергея Мнацаканяна о поэзии и поэтах – замечательной иллюстрацией к увлекательному повествованию. Ее будут читать те, для кого советская литература не пустой звук. А я бы порекомендовал ее студентам-филологам, будущим литераторам. Но напомнил бы утверждение автора: мемуарист – опасная профессия.