Толмачи с открытым забралом

Поэтический перевод всегда был – и остается – кропотливым кабинетным занятием, не предполагающим шумной публичности. Однако с появлением Интернета многие торопливые и неумелые поэтические толмачи, ранее предававшиеся этому делу в тиши собственных квартир, решили, что их звездный час наступил. Выйдя в мир с открытым забралом, они быстро заполнили виртуальное пространство весьма сомнительными поделками. В ответ на критику и в оправдание неудач они заявляют, что их переводы, дескать, вольные. Но никто из них еще не сумел внятно и непротиворечиво определить, что такое этот самый вольный перевод, хотя попыток было множество.

Вот пример напыщенной, но не очень грамотной декларации, с которой однажды выступила справедливо покритикованная горе-переводчица: «Взволнованным Столпам Любителей Поэзии: спокойно, не суетитесь, мои переводы на русский язык вольные, ибо... имею право. И не распаляйте словоблудь свою. Это мой взгляд и мысли мои... от Бога!» В переложении на нормальный русский язык: «Что хочу, то и ворочу. Я вам не кто-нибудь. Действую от имени и по поручению самого Господа Бога, в чем мне небесной канцелярией выправлен мандат за подписью и с печатью». Мало ли подобных запальчивых глупостей наговорено прилюдно. Забудем и перейдем к основной теме.

На уровне бытового здравого смысла вольный перевод – это переведенный с иностранного языка поэтический текст, в котором переводчик лишь крайне приблизительно сохранил форму и содержание оригинала; гораздо чаще – не сохранил вовсе, зато дал полную волю своей фантазии. Тем не менее результат трудов вольного переводчика всегда предлагается к чтению под именем автора оригинала, хотя общего с авторским сочинением имеет очень мало или совсем ничего общего не имеет.

Возникает закономерный вопрос: зачем вольный переводчик трудился над иноязычным текстом, если в итоге не оставил от него камня на камне? Вволю самовыразиться он мог бы и без иностранной помощи. Для ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть мотивы деятельности вольных переводчиков.

Чаще всего вольные переводчики – это люди, искренне и бескорыстно интересующиеся поэтическим переводом и пытающиеся пробовать свои силы в этом ремесле, но неопытные и неумелые. Столкнувшись с реальной задачей поэтического перевода, они сразу же пасуют перед неожиданно открывшимися трудностями.

Как правило, вольные переводчики или совсем не владеют языком оригинала, или помнят его на школьном уровне. Прочесть стихотворение в оригинале, оценить его достоинства в рамках соответствующей литературной традиции для них искус неподъемный. Поэтому они уповают на подстрочник. Самые забубенные вольные переводчики, не знающие ни одного иностранного языка, работают только по подстрочникам и переводят с десятков языков – без зазрения совести на голубом глазу.

Если подстрочник делают знающие люди – это полбеды; гораздо хуже, если в дело идет машинный переводчик, не способный распознавать поэтический контекст и образную структуру, а потому выдающий полную ахинею. Но даже если внятная смысловая проекция (то есть подстрочник) иноязычного стихотворного текста на русский язык получена, все равно она приводит к полному распаду лирико-гармонической цельности, свойственной оригиналу. Вместо лирического стихотворения на свет является унылое бесстилевое сообщение в прозе. Несмотря на видимую краткость, это сообщение не только не хочет вмещаться в чуждые ему грамматические формы русского языка, но и упорно не желает укладываться в прокрустово ложе поэтической формы, заданной оригиналом.

Будучи не в силах решить это уравнение с двумя неизвестными, вольный переводчик не отчаивается и не отступает. Он идет на заурядную подмену в манере «Я так вижу». То есть сочиняет русский стихотворный текст, в котором наугад сохраняет несколько опорных смысловых пунктов из текста оригинала, а обширные пустые пространства между этими пунктами вольно заполняет собственным вымыслом. При этом вольного переводчика нисколько не смущает, что 14-строчный классический сонет в вольном переводе превратился в 40-строчную элегию, перекрестная рифмовка сменилась на парную, а пятистопный ямб оригинала мутировал в нечто вроде античного гекзаметра.

Публикуя свои труды, вольный переводчик вовсе не считает читателей наивными людьми, которые не способны разобраться в элементарных вещах и не заметят подмены. Мотив его деятельности совершенно иной: он свято убежден, что его переводческое решение вполне состоятельно и имеет право на существование. К доказательствам несостоятельности такого решения он не прислушивается.

Вольный перевод – один из способов симуляции литературного творчества. Способ удобный и выгодный. Намерения вольного переводчика необсуждаемо благородны. Творческий процесс по видимости высокоинтеллектуален. Угроза со стороны компетентных критиков минимальна. Есть возможность немного погреться в лучах поэтической славы переводимого автора.

На таком фоне читатели иной раз не замечают, что безответственные профанации вольных переводчиков не только не имеют никакого отношения к поэзии, но и дискредитируют репутацию зарубежных поэтов, которые повинны лишь в том, что писали не на русском языке. У русских читателей тем самым создается превратное впечатление: даже признанный великий поэт, попавшийся под руку вольному переводчику, неизбежно превращается в унылую серую посредственность, в заурядного графомана. Такова истинная цена внелитературной халтуры под названием «вольный поэтический перевод».