Андрей Кротков
Жестокий мордобой или философский диалог? Кадр из фильма «Император Севера». 1973
Именно так Джек Лондон собирался озаглавить автобиографию, написать которую не успел. В 1938 году эту заготовку использовал Ирвинг Стоун, автор самой известной биографической книги о Джеке Лондоне.
Главный труд жизни Джека Лондона – роман «Мартин Иден» – я впервые прочел в 18-летнем возрасте. Особого потрясения не испытал, но читал легко и увлеченно. Условно автобиографичная история героя, выбившегося из полуграмотного матроса в известного писателя, по крайней мере занимала. Но, попытавшись перечитать роман 30 лет спустя, я испытал жесточайшее разочарование: некогда увлекшее сочинение теперь не вызвало никаких эмоций, кроме унылой скуки. Еще хуже обернулись дела при попытках перечитать «Железную пяту», «Маленькую хозяйку большого дома», «Лунную долину», «Морского волка» и «Время-Не-Ждет». Названные романы я с досадой откладывал, не осилив и четверти объема. А в голову закрадывалась крамольная мысль: полно, да литература ли это?
Крамольная мысль отступала, когда я перечитывал некоторые лондоновские рассказы – «Тысяча дюжин», «Дочь северного сияния», «Кусок мяса», «Отступник», «История, рассказанная в палате для слабоумных». Они воспринимались так же свежо и захватывающе, с таким же интересом, как в юные годы.
Строго говоря, в приходящей с возрастом перемене впечатлений от прочитанных книг нет ничего удивительного – это явление естественное. Но в случае с Джеком Лондоном эта перемена оказалась слишком разительной, тем более что коснулась она не всего его творчества, а только крупных вещей. Уяснить для себя это противоречие удалось не сразу.
Массовая читательская аудитория в России появилась поздно – примерно на рубеже 1860–1870-х годов. Ее появлению способствовали распространение грамотности и развитие системы школьного образования. В 1830–1840-х годах почти все читатели Пушкина, Лермонтова и Гоголя исчислялись несколькими тысячами человек и сосредоточивались в нескольких крупных городах, а остальную территорию империи тех лет писатель Даниил Мордовцев с полным на то основанием назвал умственной тундрой.
Народившаяся массовая российская читательская аудитория долгое время страдала от дефицита авантюрно-приключенческой литературы. Товар приходилось завозить из-за границы, прежде всего из Франции, где его было в избытке. Чуть позже пришла очередь англоязычных авторов.
Американец Джек Лондон (настоящее имя – Джон Гриффит Чейни), родившийся в 1876 году, был слеплен совсем из другого теста. Алчные карибские пираты Стивенсона и благородные техасские ковбои Майн Рида его уже не интересовали. Темы и сюжеты своих книг он черпал из отнюдь не романтической современности.
Претерпев в детстве и юности изрядную нужду, помытарившись на изнурительных низкооплачиваемых работах, Джек Лондон взялся за перо – и к 30 годам стал преуспевающим литератором. Полученные им за отдельные книги суммы издательских авансов и потиражных отчислений достигали 50 тыс. долл. При тогдашней американской дешевизне и известной скаредности американских издателей то были бешеные, сумасшедшие деньги. Которых Лондону при его склонности к широким жестам и дорогостоящим затеям тем не менее всегда не хватало.
Не получивший систематического образования литератор-самоучка Джек Лондон сумел – исключительно в силу отпущенных ему природой интеллектуальных способностей и дарования – освоить весь спектр приемов литературного мастерства. Но необходимость непрерывно писать ради заработка, увлечение модными в ту пору политическими теориями и поверхностная самообразовательная эрудиция не могли не отразиться на его творчестве.
Мастер короткого рассказа, Лондон почти всегда терпел неудачи с крупными формами. Особенно явно неудачи проявили себя в «Железной пяте» и «Морском волке».
«Железная пята» – политико-фантастическая антиутопия, повествующая об установлении в США олигархической диктатуры. Написанные, как любили говорить некоторые советские критики, «широкими мазками» картины революционной борьбы рабочих организаций и их лидеров против сил реакции ходульны и схематичны, как сражения полчищ оловянных солдатиков. Герои романа – не живые люди, но двуногие ходячие идеи, провозгласители социалистических лозунгов. Даже подпущенная в сюжет любовная линия выглядит неестественной – кипение человеческих чувств заглушается бумажным шуршанием диалогов о политике и жестяным грохотом военных столкновений.
В «Морском волке» конфликт авантюрного сюжета разрешается в философском ключе: социалист-коллективист посрамляет индивидуалиста-ницшеанца. Для наполнения сюжета действием привлечены кораблекрушение, его жертва – главный герой (по роду занятий литературный критик), антагонист главного героя – жестокий капитан промыслового судна (по ночам почитывающий у себя в каюте книги по высшей математике, труды Дарвина, пьесы Шекспира и стихи Браунинга и Суинберна), случайно и очень вовремя попавшая на борт прекрасная девушка (по роду занятий поэтесса) и несколько второстепенных персонажей, каждый из которых олицетворяет определенный (и довольно мерзкий) социально-психологический тип. Эпизоды философских диалогов, жестоких мордобоев, смертоубийств, морских приключений и чудесных совпадений последовательно сменяют друг друга. В финале индивидуалист-ницшеанец сперва теряет зрение, потом погибает от неизлечимой болезни. А охваченные глубоким взаимным чувством литературный критик и поэтесса целыми и невредимыми отбывают домой на суденышке, которое они привели в порядок своими руками, как заправские судовые плотники. Во всю эту с натугой придуманную философско-моряцко-любовную беллетристику автор предлагает поверить, как в реальную историю.
Джек Лондон не страдал манией писательского величия и был достаточно самокритичен. Он хорошо сознавал невысокий уровень многих своих вещей, написанных ради денег. Открыто называл «Смока Беллью» ерундой, а «Сердца четырех» забавной чепухой. Но мирился с этим, ибо не имел ни сил, ни желания в одиночку бороться с запросами читающей публики. Напротив, вынужден был им соответствовать.
В России сочинения Джека Лондона заметили и начали переводить после 1905 года. О творчестве американца с похвалой отзывались Максим Горький, Леонид Андреев, Александр Куприн, Корней Чуковский, Александр Грин. Не упустили свое и издатели: еще при жизни Джека Лондона, то есть до 1916 года, в России вышли два собрания его сочинений.
К сожалению, в политизированной и охваченной революционным брожением стране наибольшие симпатии вызвали социалистические убеждения молодого Лондона, его высказывания вроде «Социализм – величайшее, что есть на земле», его обращение к собеседникам «дорогой товарищ» и подпись под статьями и декларациями «Ваш во имя революции». Иначе говоря, Джека Лондона в России восприняли как заокеанского большевика и соратника по борьбе. Хотя он таковым никогда не был, а в конце жизни отошел от политики и покинул ряды Социалистической партии США.
Однако пришедшие к власти в России большевики не забыли Джека Лондона. Владимир Маяковский снялся в главной роли в немом фильме по мотивам романа «Мартин Иден». Одобрительно писал о Лондоне Анатолий Луначарский. Александр Фадеев превозносил до небес творчество Лондона и называл его одним из главных своих литературных учителей. Когда же стало известно, что Владимир Ульянов-Ленин с интересом отнесся к некоторым рассказам Лондона, которые ему вслух читала супруга, то реноме покойного американца утвердилось окончательно. Джека Лондона объявили величайшим классиком и крупнейшей фигурой американской литературы. За годы советской власти вышли несколько многотомных собраний его сочинений, а количество переизданий отдельных вещей не поддается учету.
Пришло время, и Джек Лондон, плодовитый писатель, обладатель оригинального, но не слишком крупного таланта, занял подобающее ему – очень скромное – место в пантеоне американских литераторов. Это место за ним закреплено по праву. Задвигать его в задние ряды безвестных или пытаться вновь возводить на пьедестал ни к чему. Лучшее из написанного Джеком Лондоном продолжает жить.
