Красиво все, что делает Бархин

Художник мыслит метафорами... Сергей Бархин. Эскиз к спектаклю «Клоун Господа Бога» по пьесе Михаила Леввитина по Мигелю Сервантесу и Михаилу Булгакову. Московский театр «Эрмитаж». 2016. Иллюстрация из книги

Советскому театру несказанно повезло. Наверное, все это можно объяснить тем, что любая абстракция вызывала подозрения чиновников, особенно, конечно, после выступления Никиты Сергеевича Хрущева на выставке в Манеже, а театр, как и декоративно-прикладное искусство, все-таки позволяет отступления от сугубой фигуративности, в разные стороны и даже относительно далеко. И случился в советском театре не просто расцвет, а настоящее столпотворение великих художников: Давид Боровский, Даниил Лидер, Эдуард Кочергин, Олег Шейнцис, Сергей Бархин. Бархин – из этого круга театральных гениев, изменивший архитектурному направлению семьи, где архитекторами были родители, дед, дядя, все вокруг архитекторы и сам Сергей Бархин окончил Архитектурный, но стал в итоге театральным художником.

Нынешняя его книга – не совсем книга, она и называется автором «Альбом эскизов, фотографий макетов главных спектаклей за 50 лет творческой работы в театрах» – с 66-го по 2016-й, от знаменитой «Баллады о невеселом кабачке» в московском театре «Современник» до «Изгнания» в Театре Маяковского и «Клоуна Господа Бога» в «Эрмитаже», следом за альбомом опубликованы воспоминания о родителях, о маме и папе и несколько анекдотов (в старом, пушкинском смысле) из театральной жизни и театрального быта. Истории – не обязательно смешные, скорее забавные случаи из долгой жизни в театре. И все эскизы, фотографии тоже сопровождаются короткими описаниями автора, от замысла до воплощения, вот рисунок, эскиз, ниже – фотография: что из этого получилось, театральный художник как театральный режиссер, он подобен Создателю: придумывает мир и потом следит за воплощением своей мысли.

Бархин в театральном мире известен тем, что каждый новый спектакль (говорят, что раньше всегда было так) начинает с вопроса режиссеру: «Выпендриваться будем?», употребляя при этом другой глагол, в исполнении Бархина все равно звучащий эстетски, высококультурно. И потому, когда об одном театре пишет: «Страшно бедный или жадный театр. Но фантазийный и рабочий», понятно, что именно заставляет его снова и снова соглашаться на приглашение к сотрудничеству. Выпендриваться – это, конечно, здорово, но иногда и энтузиазм тоже радует.

Театр Сергея Бархина. Книга-альбом. – М.: Близнецы, 2017. – 348 с.

Вообще гением называть театрального художника как будто странно, ведь его труд носит (как будто!) прикладной характер, но, углубляясь в мысли о природе театра (и жизни, безусловно, связанных меж собой), понимаешь, что и наш мир – вокруг нас – тоже с этой точки зрения можно назвать прикладным. А что и кто тогда мы и можем ли мы стать другими в этом «прикладном окружающем мире»? Мир, придуманный и придумываемый Бархиным, не такой уж и прикладной – достаточно вспомнить, перелистать в памяти его спектакли или вот перелистать этот самый альбом: «С любимыми не расставайтесь» в Московском ТЮЗе с зеленым ковром, как выясняется тут же, из поясняющей картинки, вдохновленного какою-то картинкой на стадионе «Динамо» (не помню, не видел), или в том же ТЮЗе знаменитое «Собачье сердце», открывшее Москве новый Московский ТЮЗ с пришедшими туда Яновской и Гинкасом, вообще новое время и новый театр, где пеплом была выстелена сцена, над которой высились золотые египетские колонны из так любимой профессором Преображенским оперы «Аида». Бархин из тех, кто умеет создавать мир, преображать мир, а в итоге – все те же умения, так необходимые архитектору, – ломать и строить. Ломать привычные представления о мире и строить, строить... Вообще Бархина – если воспользоваться литературоведческими определениями – в театре смело можно причислить к метаметафористам 70-х, чье творчество выросло из европейского поэтического авангарда, где Поль Элюар смело мог написать «Земля вся синяя, как апельсин...», и не надо было никому объяснять, почему синяя, почему как апельсин. Бархин из тех, кто в театре мыслит метафорами, нагружая одну на другую, но не теряя той простоты, без которой в театре все развалится, где всему сложному необходимо придумать объем, где все должно быть прилажено друг к другу, держаться не на честном слове, в театре требуется особый запас прочности, иначе или артист упадет, расшибется или декорация – весь затейливо придуманный сказочный театральный мир – развалится на куски.

У Бархина все красиво и при этом прочно, потому что он доверяет материалу, умеет любоваться фактурой – дерева ли оструганного или ржавого железа. Листаешь альбом и видишь: как многое он умеет!