С корсетом и пышной юбкой

Коронационное платье императрицы Александры Федоровны, 1896.  Иллюстрация из книги

Хитросплетения церемониального платья заведующая сектором тканей Музеев Московского Кремля Светлана Амелёхина распутывает и буквальные, и политические, и символические. В красивой, подробно проиллюстрированной книге, где на обложке на нас «выходит» коронационное платье Екатерины I, и когда дочитываешь, видишь этот же пурпурный с серебряным шитьем наряд со спины, словно удаляющийся от нас, – автор вплетает рассказ о подготовке коронаций и об эволюции костюма в исторический контекст, прибавляя к этому уточнения и новые трактовки. И выводит историю на символический уровень.

К примеру, гербы Российской империи, впервые появившиеся на коронационном платье Екатерины II (в XVIII веке их нашивали только на мантии «как одной из регалий, подносимых государю» и «самом величественном из всех царственных облачений»), имели, по предположению Амелёхиной, политический подтекст. После эпохи дворцовых переворотов обстановка в Москве была неспокойной, к тому же «большая часть нации казалась раз и навсегда не расположенной к иностранному происхождению новой государыни». А тут уже платье императрицы заявляло, что она – олицетворение России. Это было, строго говоря, не платье, а эдакий костюм-конструктор, состоящий из корсажа, юбки и шлейфа. Попутно в монографии исследуется и миф о заимствовании из Франции платья с корсетом и пышной юбкой, появившегося во время коронации еще на Екатерине I.

Придворная культура поры Людовика XIV оказалась настолько влиятельной, что ей действительно подражали, но моду на такую пышную величественность облачений гораздо раньше задала Испания, где в 1468-м королева Кастилии Хуана Португальская придумала себе корсаж. И в Испании же в 1630-х появилось декольте, обнажившее, кроме всего ожидаемого, еще и плечи: по авторской ремарке, «такого не было в то время даже во Франции». Там, правда, испанскую модель как раз при «короле-солнце» усовершенствовали. Но коронационный наряд Екатерины I с очень широкой юбкой оглядывался именно на испанские образцы. Любопытно, что история в некотором смысле двигалась ретроспективно, и, в частности, супруга Николая II Александра Федоровна короновалась в платье традиционного фасона, неофициально называвшемся «шлейф» или «сарафан».

Светлана Амелёхина. Церемониальный костюм российского императорского двора в собрании Музеев Московского Кремля. – М.: ФГБУК «Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль», 2016. – 336 с.

В Музеях Кремля, в Оружейной палате, куда после коронаций передавали костюмы (включая даже чулки), сегодня их хранится 17 (и 14 мантий) – за всю имперскую историю. Для сравнения Амелёхина перечисляет другие известные собрания подобного рода. Самое большое находится в королевской Оружейной палате Стокгольма – это 18 коронационных комплектов за 250-летний период.

В первом специальном научном исследовании церемониального костюма в кремлевских собраниях автор переходит со, скажем так, микро- на макроуровень. Каждому правлению отдано по главе, плюс отдельная посвящена изготавливавшим облачения мастерам, и еще один раздел – орденскому костюму. Но материал диктует обращение к монархическим ритуалам и в современной Европе, и в более раннее время, и, что естественно, к византийским императорам. К слову, вечного вопроса о том, считать ли коронации, на которые тратились изрядные средства и для которых собирали специальные коронационные комиссии, чем-то вроде ярмарки тщеславия, исследователь тоже касается: «Королевские праздники устраивались не из тщеславия, но в интересах государства», и эту «простую истину» своими словами доходчиво проповедовал еще Людовик XIV.

Вот, например, после того как Петр I поразил Версаль скромностью одежды, такой костюм у парижан хотя и стал моден, но звался «костюмом царя» или «костюмом дикаря». Не удивительно, что, прорубая окно в Европу, первый российский император стал с большим вниманием относиться к церемониалу и к костюмной его части тоже. Но прежде всего Петр I «отменил» царские инсигнии, которым не нашлось европейского аналога, – крест, цепь и бармы, а место шапки Мономаха заняла корона.

То самое микро, впрочем, часто неразрывно связано с макро – от символики цвета до таких элементов, как, например, нашитые на далматик Павла I кресты (и то, и другое было в коронационном облачении российского императора впервые). Появление этих крестов Светлана Амелёхина предлагает считать намеком на одежды крестоносцев в Средневековье – только при Павле это уже могло символизировать «противостояние революционной Франции», которое носило характер «крестового похода»...

И еще – к историческим экскурсам, к анализу комплекса самих костюмов и изобразительных источников тут, разумеется, подключены и источники письменные. Голоса других эпох, для современного слуха звучащие порой совершенно замечательно. От торжеств Екатерины I, например, дошел такой – увещевавший придворных дам «иметь на голове фонтанжи и назади капоры пристегнуты».