Игорь Шумейко
Неколебимый Фадеев. Фото с официального сайта Приморского объединенного музея им. Владимира Арсеньева
11декабря 1901 года в историческом селе Кимры (ныне город Тверской области) родился Александр Фадеев, писатель, советский классик, сооснователь и глава Союза писателей СССР. Большой талант, трудная судьба и «крепкая как смерть» связь со своим временем, вне которого попытки суждений, осуждений Фадеева – это наив или цинизм.
Интерес к биографии Фадеева давно стал специфическим. Разгадывают причины: а) его невероятного карьерного взлета; б) столь же фантастически долгого доверия к нему одного очень влиятельного и недоверчивого человека.
Вспомним главный аргумент против шолоховского авторства «Тихого Дона»: не мог это написать молодой парень! Первый том романа-нобелиата сдан в печать 23-летним Мишей Шолоховым. Так не бывает. В зрелые годы он автор куда более слабых вещей: «Поднятая целина», «Судьба человека»…
Тут и важен аналог. Почему-то ни разу не сопоставляли: в те же 23 года Фадеев выпустил свой лучший роман, давший всероссийскую известность, – «Разгром». А 21-летним – «Разлив», как бы аналог шолоховских «Донских рассказов». А «Молодая гвардия» зрелых лет – та же «Судьба человека». Конечно, «Тихий Дон» гораздо более сильная вещь, но поразительно совпадают графики судеб: 21 – проба, 23 – взлет, за 35… выразимся деликатно: аккуратное планирование.
Дело в «относительности времени», открытом как раз в те же годы Эйнштейном. Шолохов, Фадеев – пример относительности социального, биографического, биологического времени, скорости созревания. Продолжу «мысленный эксперимент»: если вообразить, что шолоховских вещей не было, а политическая нужда, наоборот, была бы, под удар мог попасть и фадеевский «Разгром» – очень сильный, цельный по настроению, композиции роман (о его английском издании еще упомяну). Действительно, взять сегодняшнего 23-летнего литератора, самого даже даровитого… просто невозможно представить его автором «Разгрома».
Но кроме связи со временем была связь и с пространством: шести лет кимряк Фадеев стал дальневосточником: семья переехала в Приморский край, таежное село Чугуевка стало второй родиной, местом «лучших дней детства и юности». С Дальнего Востока сегодня идет интерес к Фадееву, желание сделать его 115-летие событием, поводом вспомнить, поискать ключи к феномену Фадеева. Писатель, историк-краевед Павел Иванович Шепчугов подготовил книгу: сибирский, дальневосточный взгляд на судьбу Фадеева.
С Павлом Шепчуговым меня познакомил покойный Валентин Григорьевич Распутин: «Есть в Находке подвижник, собрал самую большую на Дальнем Востоке частную библиотеку. Работал в Забайкалье на руднике, директором поднимал лежачий колхоз. Сейчас адвокат в Находке, все деньги вкладывает в книги». Познакомившись с Павлом Ивановичем, убедился: его 200 тысяч книг – не мертвый груз, люди берут их, читают.
О книге самого Шепчугова, исследовании Забайкальской каторги Чернышевского я публиковал статью «Что делать и что за это бывает?» в «НГ-EL» от 20.06.13.
«Первые шаги карьеры Фадеева – на поле боя. Первое «повышение» связано с легендарным Сергеем Лазо. В марте 1920 года он, председатель военного совета армии, предложил сделать Булыгу комиссаром. Далее: 5 апреля 1920 года – бои с японцами под Спасском. Участник Иван Пикуль вспоминает: «Вместе с другими бойцами в цепи отстреливался от наседавших японцев. Когда наши стали отходить, я увидел, как раненого Фадеева несли уставшие бойцы. Помог отнести его в укромное место. Спросил: «Саша, ты слышишь меня?» Он ничего не ответил». В январе 1921-го Фадеев-Булыга на конференции военных комиссаров в Чите избран делегатом на X съезд РКП(б). Будущий маршал Конев рассказывает, как около месяца они добирались на съезд: «Пользовались одним котелком, но, что настоящая фамилия Александра – Фадеев, узнал только в конце 1920-х, когда поручили выступить по книге «Разгром». Скорее всего Фадеев не назвал своей фамилии Коневу по правилам подпольщика, да и привык к новой, новым документам.
X съезд ВКП(б) в марте 1921-го совпал с Кронштадтским восстанием. Добровольцы из делегатов съезда брошены на подавление. Во время штурма Фадеев опять тяжело ранен, прополз два километра по льду Финского залива, пролежал несколько часов без сознания, потерял много крови. Пять месяцев лечения: «Никогда в жизни столько не читал. Врач был добрый, сестра красивой, как и вообще сестры. Нева хороша, Летний сад»....
«В августе 1927 года на «Разгром» обратил внимание Максим Горький, писал о нем Сергееву-Ценскому, Фриче, очень хвалил, рекомендовал прочитать всем знакомым. Далее в судьбу Фадеева вошла личность уникальная. Князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский, сын экс-министра внутренних дел царской России, филолог, поэт, служил у Деникина. В эмиграции – доцент Королевского колледжа Лондонского университета, автор книг, впечатляющий ряд заглавий: «Пушкин», «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского», «Ленин»... Вступил в ряды Компартии Великобритании, вернулся в Россию.
Святополк-Мирский: «Чтоб выбраться из этих джунглей навстречу светлым лучам марксизма, потребовалось время и помощь. Особенно полезной оказалась для меня книга «Девятнадцатый».
А «Девятнадцатый» – это и есть «Разгром» в английском переводе Мартина Лоуренса».
В книге Шепчугова подробно освещена та битва. Горький поддержал Святополк-Мирского, но... НКВД выяснил: Святополк-то Мирский громил новый роман Фадеева по прямому указанию Троцкого, а это, сами понимаете…
Гениальный сюжет! Восхищение «Разгромом» привело князя в СССР, а критика следующего романа того же автора – на Колыму! Позже следователь НКВД Иванов своими какими-то методами выяснил: князь еще и участник антисоветской организации, и шпион. Смерть в лагере спасла филолога-шпиона от расстрела.
Фадеев неколебимо стоит, когда репрессированы практически все его друзья по дальневосточным партизанским отрядам, когда расстреливают его рапповского друга Авербаха.
Причина столь завидного в обстоятельствах 1930–1950-х годов незыблемого доверия Сталина – роль Фадеева в главном литературном переломе эпохи: разгон РАППа и создание СП СССР. Расставание с Авербахом, набросившимся на «бывшего попутчика Горького», вышло безупречным, на сталинский и на любой другой взгляд. Серия статей «Старое и новое» показала Сталину: Фадеев – лучший помощник (в перспективе – преемник) Горького.
Симонов: «Как ни странно звучит, в Сталине было некоторое сходство с Фадеевым в оценках литературы. Он действительно любил литературу, считал самым важным среди искусств, в конечном итоге определяющим все остальное. Любил читать, говорил о прочитанном с полным знанием предмета. Где-то у него была – для меня это несомненно – некая собственная художественная жилка, может быть, шедшая от юношеского занятия поэзией».
Илья Эренбург: «О Фадееве говорят: талантлив, умен, обладает железной волей, что его ценил Сталин. Все это правильно… Все знали его эрудицию, память, умение придать в статье или в докладе короткой фразе Сталина глубину, блеск, спорность литературного эссе и бесспорность закона».
Алкоголь и репрессии… Темы, объективно связанные в судьбе «прекрасного и ужасного» (определение Ольги Берггольц) Фадеева.
И о «недуге». Близко знавший Фадеева Эренбург наблюдателен: «Александр Александрович человек крепчайший: много ел, много пил; мог пробежать десяток километров, просиживать ночи на заседаниях, все проходило бесследно… С каждым годом он мрачнел, глаза казались холодными, невидящими… Пил он главным образом с людьми, далекими от мира литературы: хотел забыться».
И небольшой финальный штрих, круг порхающей бабочки над многострадальной могилой. Его и Маргариты Алигер дочь, Мария Энценсбергер (по мужу, немецкому поэту) выросла знаменитой красавицей, покорительницей Лондона, талантливой переводчицей.
